В. Галечьян - Четвертый Рим

• Название: Четвертый Рим
• Автор: В. Галечьян
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

Увлекательный роман, события которого происходят в России начала XXI века, предостерегает от будущего, напоминающего последние дни римской империи, погрязшей в насилии, оргиях и мистериях. Герои повествования проходят через многие испытания, их соблазняют и пытают. Они вынуждены менять облик, скрываться, отстаивать свою жизнь и любовь с оружием в руках.

---

Борясь с оцепенением и ощупывая слегка побаливающее туловище, Луций с удовольствием вспоминал случившееся на вчерашнем занятии по курсу «Власть над толпой». Это был единственный семинар, который он никогда не пропускал. Вел его отставной демократ Пузанский, бывшая правая рука мэра Попова, память о котором осталась в виде бюста, изображавшего разделенный на две половинки круг. Пузанский, историк по образованию, поднаторел на митингах и собраниях, пока они высочайшим повелением не были запрещены. Он излагал свое учение с жаром и энергией, неизрасходованными в бурные девяностые годы. После одного случая, когда Пузанский в качестве предметного урока на улице заворожил очередь алкашей, развернул их прочь от водочного магазина и отправил на разгром капиталистической собственности в Зеленоград, весь класс верил ему безоглядно и только мечтал повторить свободный урок.

Последний демократ был широк как мамонт. Вместо клыков у него свисали белые закрученные усы.

Луций быстро раскрыл общую тетрадь и принялся конспектировать.

— В каждом отдельном случае, — вещал Пузанский, — вы должны точно представлять себе цель воздействия и аудиторию. Если, например, надо увести с площади толпу воющих дебилов, то кретизна речи и жестикуляция должны разительно отличаться от беседы с группой юных домохозяек на предмет варения говяжьего языка. Даже если вам придется в процессе беседы убедить их вообще отказаться от мяса.

Итак, весь класс — дебилы, я — оратор. Луций — оппонент. Начали. Кстати, с чего я всегда начинаю? Ну, лучший ученик?

— Надо разжечь их. Слегка эпатировать, сшибить стереотип поведения. Дальше действовать по обстоятельствам. Что касается цели, то в этом случае я пас. Что еще можно сделать с дебилами, которые выпали из социума и живут первобытной жизнью?

— Сейчас увидишь, — загадочно улыбнулся лектор и хлопнул в ладоши. — Дебилы, на площадь.

Тотчас все перешли в актовый зал, который своей громадностью и пустотой более, чем другие помещения, напоминал городскую площадь. Дебилы разлеглись в освобожденной от стульев половине, некоторые для правдоподобия до пояса разделись, другие имитировали сексуальные игры, типичные для поселения дебилов в большом столичном городе. Пузанский и Луций, изображая праздношатающихся туристов, побрели между стульями, причем юноша все время устремлял взгляд на потолок в поисках музейных редкостей и потому спотыкался; Пузанский, напротив, все время глядел под ноги, будто разыскивая закопанный его прадедушкой, кронштадтским мещанином, клад, и поэтому первым наткнулся на полуголого дебила, затаившегося в кустах.

— Бедняга голоден, — констатировал Пузанский, брезгливо ухватив двумя пальцами худое обнаженное плечо и выводя туземца из кустов на свет божий. Тотчас его взгляду будто бы открылось и все племя, которое при виде чужих стало повизгивать от ярости и ерзать по земле. Но Пузанский широким жестом отодвинул от себя дебила и сказал, тыча ему пальцем под ребро:

— Здорово, братва! В этом мудацком городе ни одного человеческого лица не увидишь, все какие-то блядские морды. Наконец-то бог вас послал. Объясните вы мне, за какие грехи вы сидите здесь голодные и раздетые, когда весь город полон жратвы и девок. Может, за грехи ваших предков в седьмом колене. Или еще за что?

Дебилы немножко пошушукались, а потом стали приближаться. Видимо, слова Пузанского оказались им по нраву.

— Мы и предков своих никаких не знаем, — утешил преподавателя крупный цаплеобразный дебил, подсев к нему совсем близко. — Детдомовские мы, нас родители бросили в нежном возрасте, а государство подняло.

— Что же вы тут сидите? — спросил Пузанский укоризненно, и под его проникающим взглядом дебилы стали стыдливо отворачиваться и расползаться. — Объясните вы мне, может, я чего недопонимаю, почему вы здесь, а, скажем, не в каком-нибудь из бывших домов компартии, или, в конце концов, не в апартаментах гостиницы «Космос», где ванные в каждом номере, тепло и уж по одному буфету на этаж есть всяко.

— Да бедные мы, — нехотя признались дебилы, — денег у нас нет. И, признаться, никогда и не было. В гостиницах же за все надо платить, да похоже не простыми рублями, а валютой.

Что такое валюта многие дебилы понимали слабо, но очень это слово уважали.

— Но деньги же где-то есть?! — начал второй раунд Пузанский. — Похоже, что помимо ваших карманов остались места, где рубли водятся и в большом количестве. Вы родились на свет, чтобы быть счастливыми, трахаться под солнышком, любить своих детей и путешествовать. Кто из вас был дальше Люблино? Молчите? Вот то-то… И еще. Нельзя у этих дегенератов, которые у власти, просить. Они просьб не понимают. Они от чужих просьб надуваются как индюки и начинают чужое хапать с удвоенной быстротой. Хотите жить хорошо?

— Хотим! — взвыли дебилы.

— А внушать всем страх, причем самим никого не бояться?

— Хотим!

— Самим распределять жратву, оружие, одежду, деньги, квартиры? — тут уж Пузанский не стал дожидаться ответа, а стремительно продолжил. — Тогда собирайте всех наших от южных границ города до северных. Общий сход у центрального барка на Добрынинской площади. Там, где денежки лежат. Подыгрывай, — шепнул учитель Луцию.

Тот на секунду задумался, обвел взглядом ряды своих сокурсников, которые играли роль дебилов с блеском, который не объяснить одним только артистизмом, и закричал:

— Чем больше нас соберется, тем больше шансов, что мы захватим деньги! Даешь Императорский банк!

С криками «даешь!» дебилы набросились на Пузанского и Луция, сбили их с ног и промчались к выходу из актового зала, потому что как раз прозвенел звонок. Луций, слегка помятый, вскочил первым и протянул руку, помогая подняться грузному преподавателю.

— Дебилы! — выругался тот, отряхивая брюки и тряся ушибленной шеей.

Все это время магнитофон абсолютно невозмутимо продолжал лекцию, нимало не задумываясь о неприятностях, которые могут поджидать преподавателя в его непростом деле.

— Четвертый недостаток патетического стиля — неуме-ст-рен-ные во-сторг одушевление, подъем, названный учителем императора Тиберия Теодором Гадарским ложным пафосом.

Сенека иллюстрирует примерами в диалоге Нерона с Сенекой величие речи словами Нерона, а недостатки — словами Сенеки.

Нерон:
Толпу лежачих топчет.
Сенека:
Ненавистных лишь.
Нерон:
Храни нас меч.
Сенека:
Надежней — верность подданных.
Нерон:
Быть страшен должен цезарь.
Сенека:
Должен быть любим.
Нерон:
Страх нужен!
Сенека:
Тяжко все недобровольное.
Нерон:
Хочу повиновенья.
Сенека:
Справедливым будь.
Нерон:
Я все решаю.
Сенека:
С общего согласия лишь.
Нерон:
Клинок внушит почтенье.
Сенека:
Да не будет так.
Нерон:
Терпеть и впредь без мести покушения,
Стяжать от всех презренье, вдруг убитым быть?
Враги умрут: они мне подозрительны.
И за любимым братом пусть постылая
Уйдет жена. Пусть рухнет все высокое.

Услышав про клинок, Луций вновь нашел повод полюбоваться найденной им формулировкой, тщательно проговорив ее про себя, и… засомневался:

«Может, в самом деле им преподают безобидный и действительно необходимый курс риторики, и не методы Нерона ставят в пример, а используют, как образец, единственно сохранившуюся пьесу на римский сюжет. Не случайно, что и сохранилась именно эта трагедия, ведь народу ближе всего истории про жестоких тиранов, пьющих человеческую кровь.»

— Смущенный Нероном Сенека тщательно подбирает слова, — продолжил свой панегерик магнитофон. — Он пользуется заповедями о выборе, красоте, благозвучии, приятности слов для зрения.

Когда Сенеке приятно смотреть на Нерона, то и высказанное словами красиво.

5. МИНИСТЕРСТВО ФЕДЕРАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ

Эскорт из самых крепких и доверенных учеников сопровождал директора лицея на мотоциклах «Ямаха» с приваренными педалями и подставкой для прицельной стрельбы. Эти мотоциклы списала сыскная полиция специально для нужд директората. Иногда завхозу лицея удавалось выменять на школьные тетрадки бензин, но, по правде говоря, эта комбинация проходила не чаще одного раза в месяц. Сам директор разъезжал в кабриолете, запряженном округлых форм и шоколадной масти веселым конем Жоркой, а охрана в поте лица крутила педали мотоциклов, стараясь не отставать. На бензине ездили только две параллельные структуры: министерство Внутренних дел и городская мафия. По слухам сам царь Российский Георгий Первый держал конюшню с бывшего буденновского завода и по утрам совершал конный променад, галопируя между останками хранилища тела первого марксиста и манежем. Правда своими глазами директор этого ни разу не видел, а слухи в России дело неверное.