Александр Андреев - Бегущий за «Алыми парусами». Биография Александра Грина

• Название: Бегущий за «Алыми парусами». Биография Александра Грина
• Автор: Александр Андреев
• Жанр: Биографии и Мемуары

Биография Александра Грина, составленная А.Р. Андреевым из описаний и воспоминаний его родных, друзей, писателей и литературоведов.

---

После обыска мещанину Александру Григорьеву немедленно было предъявлено обвинение в совершении преступлений, предусмотренных 2 частью 250, 251 и 252 статей Уложения, причем Григорьев, не признав себя виновным, решительно отказался давать какие-либо объяснения по поводу этого обвинения, отказался подписать протокол и даже не пожелал дать сведений о родственных своих связях, семейном положении, о воспитании и т. п.

В общем поведение Григорьева было вызывающим и угрожающим.

По допросе Григорьев заключен под стражу в Севастопольскую тюрьму».

Тогда же севастопольский градоначальник доносил министру внутренних дел:

11 сего ноября около 5 часов вечера помощником начальника Таврического жандармского управления в градоначальстве совместно с участковым товарищем прокурора был произведен обыск в доме турецко-подданного Лефтери Саввы Казанджи Оглу, в квартире пензенского мещанина Ивана Степанова Григорьева, причем в запертой дорожной корзине найдено около 40 экземпляров брошюр различного содержания преступного политического характера; сам же Григорьев задержан около Графской пристани и заключен в тюрьме, как уличенный нижними чинами крепостной артиллерии в соучастии с провизором Канторовичем в распространении между ними брошюр преступного характера».

В. Сандлер. Грин, которого вы не знаете. Журнал «Волга», 1967, № 8, 9

По просьбе заключенных начальство охотно сажало их вдвоем; так, например, я одно время сидел с Канторовичем.

Наши камеры были неравной величины: угловые – побольше, неугловые – темные каморки с выкрашенными до половины в серый цвет стенами, представляющими смесь грязных белил с карандашными и высеченными надписями прежних жильцов. На асфальтовом полу, у стены, помещалась железная койка с соломенным матрацем, соломенной подушкой и одеялом серого грубого сукна. Постельное белье было из холста. У дверей помещалась параша: ведро с крышкой, вделанное в серый табурет. У окна ставилась на полочку жестяная керосиновая лампа, горевшая всю ночь. Понятно, какой воздух был в камере зимой: тут смешивались запахи керосиновой гари, параши и табаку. Политические пользовались разрешением носить свою одежду и белье. Кто сидел в третьем и четвертом этажах по переднему фасаду, тот обыкновенно целые дни торчал на табурете перед окном, рассматривая протекающую на улице свободную жизнь: пешеходов, извозчиков, посетителей, идущих по двору на свидание или для «передачи». У меня не было ни свиданий, ни передач; но я несколько раз получал по почте от друзей небольшие деньги; раз получил две смены белья и носки.

На собственные деньги заключенных, хранившихся в конторе, мы каждый день вечером составляли список покупок, – их утром приносил и раздавал надзиратель. Против тюрьмы, на углу, была бакалейная торговля, где можно было купить томаты, брынзу, колбасу, чай, сахар, табак и белый хлеб. Но я редко мог баловать себя такими вещами, а тюремная пища была всегда одна и та же: кислый борщ с мелконарезанными кусочками коровьих голов да пшенная каша с бараньим салом. При полуторе фунта в день черного хлеба, при ужине из чашки жидкой пшенной кашицы я часто бывал впроголодь. Утром в шесть часов давали кипяток, слегка подкрашенный чаем, и два куска пиленого сахара.

После чая дежурный уголовный арестант вносил мокрую швабру, которой я протирал пол; потом выносил парашу в уборную. В девять часов происходила «поверка», обход камер начальником или старшим надзирателем, то же повторялось после семи часов вечера. Два раза в день в неопределенно изменяющиеся часы мы должны были «гулять», то есть ходить взад-вперед по двору перед тюрьмой.

А. Грин. Автобиографическая повесть. Л, 1932

17 декабря 1903 года Александр Гриневский попытался совершить побег, но был задержан.

Начальник севастопольской тюрьмы доносил товарищу прокурора Симферопольского окружного суда:

Содержащийся под стражей во временной мне тюрьме за ротмистром Отдельного корпуса жандармов Васильевым арестант, именующийся Александром Григорьевым, покушался 17 сего декабря на побег из тюрьмы при следующих обстоятельствах: гуляя около 2 часов дня в тюремном дворе у выхода из тюрьмы под присмотром тюремного надзирателя Дунюшкина, он, проходя по направлению к банному двору, сбросил с себя пальто и быстро пробежал в этот двор к стене ограды, через которую висела веревка, переброшенная через стену неизвестным пособником к побегу его; посредством этой веревки он и пытался бежать; схватив за один конец ее, стал ее тянуть к себе, вытягивая ее во двор, но у самой стены был схвачен тюремными надзирателями Дунюшкиным и Лавриновым.

Произведенным осмотром местности покушения на побег оказалось, что часть стены ограды, через которую была переброшена веревка, выходит на глухую местность, проходящую между тюремной оградой с одной стороны, и между оградой арестного дома с другой стороны. Веревка эта имеет около 27 аршин длины и около 1,5 дюйма толщины с узлами через каждые 3/4 аршина, и за оградой в той местности, где она была переброшена, поднять лист оберточной бумаги (толстой), в которой она была, очевидно, принесена на место предположенного побега».

После неудачного побега Гриневский объявил голодовку. Начальник севастопольской тюрьмы писал товарищу прокурора Симферопольского окружного суда:

Имею честь донести Вашему Высокоблагородию, что покушавшийся на побег 17 декабря политический Александр Григорьев, лишенный мною в наказание в дисциплинарном порядке тех льгот, коими пользовался до покушения, как-то: чтения книг, курение табаку и прогулки, третий день отказывается от приема пищи, заявив, что таковую до тех пор не будет принимать, пока ему не будут возвращены названные льготы».

В. Сандлер. Грин, которого вы не знаете. Журнал «Волга», 1967, № 8, 9

Через четыре дня Гриневский прекратил голодовку и открыл свое настоящее имя. Товарищ прокурора симферопольского суда докладывал прокурору Одесской судебной палаты:

Доношу Вашему Превосходительству, что политический арестант Александр Гриневский (Григорьев) покушался на побег из тюрьмы 17 минувшего декабря около 2 часов дня во время прогулки. Предпринятыми того же числа и.о. помощника начальника жандармского управления в порядке положения об охране установлено следующее: в момент покушения на побег неизвестные пособники Гриневского перебросили через стену ограды тюрьмы длинную веревку, за которую схватился Гриневский и стал взбираться, но был задержан тюремным надзирателем.

После покушения на побег именовавшийся Григорьевым был переведен в камеру нижнего этажа, чтобы устранить возможность переговариваться знаками с лицами, проходящими по улице мимо тюрьмы, и, кроме того, лишен прогулок, чтения книг и письменных принадлежностей. Тогда Григорьев перестал принимать пищу и добровольно голодал в течение 4 суток. Наконец 22 сего декабря, когда ему было объявлено, что более строгое содержание его в тюрьме вызвано его же действиями, он изъявил желание принимать пищу и открыл свое имя и звание, назвав себя потомственным дворянином Александром Степановичем Гриневским. Ныне предстоит проверка указаний о личности назвавшегося Гриневским».

В. Сандлер. Грин, которого вы не знаете. Журнал «Волга», 1967, № 8, 9

Прошел год. Я видел в снах, что я свободен, что я бегу или убежал, что я иду по улицам Севастополя. Можно представить мое горе при пробуждении! Тоска о свободе достигала иногда силы душевного расстройства. Я писал прошение за прошением, вызывал прокурора, требовал суда, чтобы быть хотя бы на каторге, но не в этом безнадежном мешке. После моего ареста отец, которому я написал, что случилось, прислал телеграмму: «Подай прошение о помиловании». Но он не знал, что я готов был скорее умереть, чем поступить так.

На свои прошения я не получал ответа, а прокурор, когда бывал в тюрьме, говорил, что следствие не закончено.

Я не оставлял мысли о побеге, придумывал планы, один другого сложнее и запутаннее. Сидя в четвертом этаже, я мечтал пробить потолок, чтобы вылезть на чердак. Я сидел тогда вместе с учеником Мореходных классов, эсдеком; я всячески подбивал как его, так и других, но встретил довольно хилое отношение. Сидя с Канторовичем, я почти увлек его планом размягчения известково-ноздреватого камня стены сверлением скважин и вливанием туда серной кислоты, но эта затея рассеялась – кто же мог доставить нам кислоту? Напасть на надзирателя, заткнуть ему рот, надеть его форму, отобрать ключи, взорвать стену во время прогулки динамитом, устроить подкоп, рискнуть пробежать в открытую калитку (когда впускали кого-нибудь) – все было передумано; все было – и осталось – в мечтах.

А. Грин. Автобиографическая повесть. Л, 1932

Следствие продолжалось полтора года – в Военно-морском архиве в Петербурге сохранилось судебно-следственное дело в двух томах Севастопольского военно-морского суда «О рядовом 213 Оровайского резервного батальона Гриневском и нижних чинах Черноморского флота Морозове, Миненко, Борисове, Толмачеве, Квинтове, Машенцеве, Скорике».