Евгений Сухов - Убойный репортаж

• Название: Убойный репортаж
• Автор: Евгений Сухов
• Жанр: Детектив
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-73165-7

Научная конференция в НИИ неврологии обернулась трагедией: на глазах у многочисленной аудитории умер главный докладчик – профессор Фокин. Тело научного сотрудника было в срочном порядке доставлено в центр судебно-медицинской экспертизы, где выяснилось, что Фокин был убит – отравлен сильнодействующим ядом. Смертью видного ученого заинтересовалось руководство одного из столичных телеканалов. Криминальному репортеру Аристарху Русакову поручается провести журналистское расследование и выяснить, кому была выгодна смерть Фокина. Русаков с азартом берется за дело и вскоре приходит к выводу, что убийство, возможно, совершила бывшая жена профессора…

---

– Да, виделись, – просто ответила она. – Сталкивались пару раз на площадке и даже один раз немного поговорили. Он позвал меня замуж…

– Да ты что? – притворно заревновал я.

– Мы с ним встретились на лестничной площадке. Санин заходил в свою квартиру, а я как раз закрывала дверь. Мы поздоровались, и он, посмотрев на меня, сказал, что с моей внешностью мне надо сниматься в кино. Это прозвучало довольно неожиданно, но я решила ответить шуткой и сказала: я, мол, согласна, если вы меня устроите. И тогда он ответил, что, если я выйду за него замуж, сделать это ему просто придется…

– И когда состоялся такой разговор? – спросил я, почувствовав себя ищейкой, наткнувшейся на свежий след зверя.

– За день до его гибели, – ответила Ирина.

– А в день, когда с ним случилось… это несчастье, вы его видели?

Оказалось, что Ирина видела Санина и в день убийства. Она собиралась к подруге и выглянула в окно, чтобы посмотреть, какая погода и что ей надеть. Санин стоял во дворе с тремя мужиками. Потом третий, наверное, пошел в магазин, а двоих он повел к себе домой. О том, что актер выпивал с дворовыми мужиками, я уже знал. И этих двоих, Васю и Гришу, тоже знал, поскольку успел уже с ними поговорить и выяснил кое-что интересное… А вот третий мужик был из соседнего дома. Правда, его поиски ни к чему не привели. Более того, после убийства Санина он вообще пропал. Перестал появляться в их дворе и пировать вместе с Васей и Гришей. А именно он, как мне удалось узнать, покинул квартиру Санина последним. И вдруг Ирина заявляет, что живет этот мужик в соседнем доме, причем она даже знает, в каком: его дом виден из ее окна. Правда, имя его ей было неизвестно, (а его звали Петром Самохиным), зато подъезд и этаж, на котором он жил, хорошо знакомы, поскольку на этой же лестничной площадке обитала ее лучшая подружка Катька, и Ирина однажды, придя к ней, увидела, как он выходил из соседней квартиры.

Тут во мне взыграло ретивое, проснулся репортерский азарт, оттеснив на второй план все прочие личные интересы, в том числе и вспыхнувшее расположение к девушке. Я быстренько засобирался и стал прощаться с Ириной, чем, похоже, ее сильно обидел.

– Вы куда? – услышал я уже в спину, и в этих словах явно сквозило приглашение остаться.

Но я пробормотал что-то вроде:

– Мне надо… спасибо… я совсем забыл, что мне надо… именно сейчас… простите… – И ретировался. Мне нужно было срочно повидать Петра Самохина.

И что же дальше? Самохина я так и не увидел, поскольку его задушили подушкой прямо в реанимационном отделении, куда он попал после ножевого ранения. А вот вернуться к Ирине мне не достало решительности. Но более всего не хотелось попасть в щекотливую ситуацию, которая обязательно бы произошла. Сто процентов, что Ирина встретила бы меня холодно и в квартиру не пригласила бы! И я бы мялся, не зная, что сказать и как себя вести. А этого очень не хотелось…

Ирина стояла передо мной, и глаза ее лучились радостью. Про обиду, которую я ей нанес, убежав из ее квартиры в желании поскорее увидеть Самохина и переговорить с ним, она, кажется, не желала вспоминать…

– И все же, что ты здесь делаешь? – повторил я свой вопрос.

– Пишу репортаж о конференции, – охотно ответила она.

– Но ты ж говорила, что еще учишься в школе? – припомнил я наш предыдущий разговор.

– Да, я ее оканчиваю и уже второй год посещаю Школу юного журналиста при МГУ. Мне дали задание написать репортаж с этой конференции.

– Ясно, – сказал я. – Будешь поступать на журфак…

– Буду, – твердо проговорила Ирина. – И лишняя публикация мне совсем не помешает…

– Значит, мы с тобой коллеги?

– Получается, что так.

Мы немного помолчали.

– Я видела вашу передачу, – сказала она, назвав меня на «вы». – Вы, Алексей, очень рисковали жизнью… Я так за вас переживала!

– Меня зовут Аристарх, – чуть помедлив, ответил я.

– Я знаю. Но тогда, при знакомстве, вы назвались Алексеем, и я подумала, что вам не хочется, чтобы вас называли Аристархом.

– И верно, не хочется, – согласился я. – Поскольку, помимо имени Аристарх, у меня еще и отчество Африканыч…

– Какое-какое? – Она фыркнула, но рассмеяться не решилась и сдержалась. Правда, с трудом.

– Африканыч, – повторил я.

– Но вы ведь в этом не виноваты, верно?

– Верно. Но как-то не хочется никого винить. Просто не повезло.

Раздались не совсем дружные рукоплескания. Это появился Рудольф Михайлович Фокин, доктор биологических наук и руководитель экспериментальной лаборатории отдела исследований мозга. Шаг его был решительным и твердым, какой может быть у уверенного в себе человека. Пока он шел к кафедре, рукоплескания стали более дружными и продолжительными, а затем и вовсе превратились почти в овацию, когда он взошел на кафедру и победным взором окинул торжествующий зал. Потом поднял руку, как бы успокаивая присутствующих, и рукоплескания затихли. Было заметно, что Фокин немного волнуется и не решается начать свой сенсационный доклад. Он опустил голову, как бы собираясь с мыслями, и так простоял секунд тридцать при полной тишине зала.

Наконец Рудольф Михайлович поднял голову и решительно произнес:

– Уважаемые коллеги, друзья, гости. Сейчас вы услышите то, о чем еще долго будете говорить в коридорах, курилках и между собой в приватных разговорах. То, что заставит вас задуматься о вашей жизни и работе, жизни и работе ваших коллег, то, что, возможно, шокирует вас и изменит восприятие окружающей действительности, каковую вы привыкли видеть каждодневно и ежечасно. Речь пойдет о работе нашей экспериментальной лаборатории и результатах этой работы… – Фокин запнулся, посмотрел прямо перед собой, затем налил из стоящей на кафедре бутылки минеральную воду в стакан и залпом выпил. – Так вот, господа ученые и гости. Вся деятельность нашей экспериментальной лаборатории – это…

Фокин вдруг задрал подобродок стал жадно ловить ртом воздух, лицо его налилось кровью и исказилось гримасой ужаса, словно он увидел прямо перед собой страшного монстра. Он зло рванул руками ворот рубахи, а потом грохнулся на пол. Его ноги, выглядывавшие из-за кафедры, слегка дернулись, Фокин попытался подняться, и в замогильной тишине, установившейся в зале, было слышно, как о деревянный пол ударилась обессилевшая голова.

Я невольно оглянулся на Степу. Тот снимал все происходящее, установив камеру на плечо. Шесть килограммов на плече для него – вполне привычное дело. Секунды три-четыре в зале еще стояла зловещая тишина. А потом все повскакивали со своих мест и метнулись к трибуне, где распластался Фокин. Вскочила с места и роковая женщина в деловом костюме, что сидела возле самого прохода на крайнем стуле. Только она не бросилась, как остальные, к Фокину, а, напротив, пошла совсем в обратную сторону, к выходу. Это показалось мне весьма странным и даже где-то подозрительным, но репортерская привычка находиться как можно ближе к случившемуся не позволила мне следовать за ней. Хотя было крайне любопытно, почему эта женщина не ринулась, как все остальные, к лежащему Фокину, тело которого вдруг стало содрогаться в конвульсиях. Уходила она крайне поспешно, будто спасалась от кого-то бегством.

– Он что, умер? – удивленно спросила меня Ирина.

– Не знаю, – ответил я, тоже кинувшись к Фокину.

Поскольку мы стояли в проходе, мне удалось подойти к нему весьма близко, и через склоненные головы я увидел всю картину происходящего. Кто-то обмахивал лежащего на полу мужчину газетой, кто-то звонил в «Скорую помощь».

– Наверное, надо позвонить и в полицию, – услышал я откуда-то сбоку женский голос.

– Не лезь не в свое дело, Лара, – ответил приглушенный начальственный баритон. – Нам что, своих, что ли, забот не хватает?

Повернуться в сторону говоривших мне не удалось. Народ сбился вокруг Фокина в плотный круг, лишив меня всякой возможности совершить какой бы то ни было маневр.

– Да отойдите же вы от него! – закричал профессор Базизян, отталкивая своим тучным телом людей подальше от лежащего Фокина. – Дайте ему возможность дышать!

Возле Рудольфа Михайловича уже энергично хлопотали двое мужчин из зала, очевидно, медики.

– Потеря сознания, – негромко сказал плотный здоровяк, оттянув веки Фокина.

– Он не дышит, – произнес второй, с длинной подвижной шеей, чем-то похожий на рассерженного гусака. – Очевидно, наступил паралич дыхательного центра.

Здоровяк разомкнул зубы Фокину и заглянул ему в рот:

– Смотрите, Виктор Иванович, у него гиперемия кожных покровов. И алый окрас слизистой…

– Вы думаете, Геннадий Васильевич, что это… – начал было второй, но первый мужчина не дал ему договорить и довольно громко произнес:

– Это отравление. Надо полагать, синильная кислота…

По залу пронесся шелест, какой бывает, когда налетевший вдруг ветер растревожит кроны деревьев.

– Ничего не трогать! – громко сказал здоровяк. – Полицию кто-нибудь вызвал?