Йосеф Шагал - Ностальгия по чужбине. Книга вторая

• Название: Ностальгия по чужбине. Книга вторая
• Автор: Йосеф Шагал
• Издательство: Арбат
• Жанр: Политический детектив
• Год: 1999

Третья книга в трилогии «КГБ в смокинге». Первые две — «КГБ в смокинге» (1994 г.) и «Женщина из отеля „Мэриотт“» (1996 г.) стали общепризнанными бестселлерами на рынке русскоязычной остросюжетной прозы Израиля, России и США, переведены на немецкий, латышский, румынский языки, выдержали больше десяти изданий. Общий тираж первых двух книг из серии «КГБ в смокинге» составляет на сегодняшний день около 500 000 экземпляров.

Роман в двух книгах «Ностальгия по чужбине» завершает трилогию. Время действия — 1986 год. Место действия — США, Советский Союз, Израиль, Дания, Египет… В разгар перестройки, понимая, к чему могут привести радикальные политические реформы в СССР, несколько руководителей советских спецслужб принимают решение физически ликвидировать президента Михаила Горбачева. Главная героиня книги Валентина Мальцева оказывается в центре этой запутанной политической интриги, непосредственное участие в которой принимают три ведущие мировые спецслужбы — КГБ, ЦРУ и Моссад…

Фабула романа «Ностальгия по чужбине», в котором фигурируют реальные исторические лица, является литературной версией автора и не претендует на историческое расследование. Возможные совпадения фактов, имен и биографий является случайностью.

---

— Господи, сколько лирики! — вздохнул Горюнов. — Ты что, действительно веришь в существование ТАКИХ людей? И вообще, такое впечатление, будто речь идет о школьном преподавателе родного языка и литературы, а не о таком же, как мы, профессионале…

— Это не совсем так… — Николай покачал головой. — И вообще, многое тебе еще предстоит понять…

— Николай, ты ведь знаешь, о ком идет речь, да?

— Это неважно, Эдик. Мне просто нужно твое слово. И этого будет достаточно. Если ты не уверен, скажи мне сейчас. А то, знаешь, с годами мне перестала казаться симпатичной одна наша народная пословица…

— Какая именно?

— Лес рубят — щепки летят.

— Ну, хорошо! — Горюнов кивнул и медленно, скрепя снегом, направился к «жигулям». Потянув на себя дверцу, он посмотрел поверх кузова машины на Серостанова, который по-прежнему стоял на месте. — Я даю тебе слово, что этому человеку нечего бояться. Но это все! Остальное зависит от того, что именно я услышу, и на каких условиях мне предстоит предать своих товарищей и отказаться от задуманного… Короче, в этом никаких гарантий я давать не стану, понял?

— Меня это устраивает, — коротко кивнул Николай и направился к машине. — Ты вправе распоряжаться собственной головой. Особенно сейчас, когда она может слететь с плеч в любую минуту…

14

Израиль. Вилла в районе Кейсарии.

Февраль 1986 года.

Огромная двухэтажная вилла, сложенная из тесаного пористого камня, с голубым бассейном в форме скрюченной инфузории и белыми, похожими на операционные столы, шезлонгами, напоминала голливудский павильон, в котором вот-вот начнутся съемки фильма о жизни миллионеров, которым обрыдла мирская суета. Ни одна деталь вокруг даже отдаленно не напоминала об индивидуальности хозяев этого роскошного строения. Быстро завершив осмотр величественного и бескрайнего как пустыня Калахари холла с классическим набором мягкой мебели, а также десятка комнат и санузлов, где буквально все — от идеально заправленных постелей до бритвенных станков и пластиковых бутылок с шампунями — выглядело девственно нетронутым, я поняла, что дом, в который привезли меня с Паулиной, был НИЧЬИМ. То есть, не принадлежащим какой-то конкретной семейной паре или человеку. В таких домах люди не живут — они лишь ПЕРЕЖИДАЮТ здесь какие-то жизненные передряги, чтобы затем уехать отсюда.

И никогда не возвращаться…

Как когда-то давным-давно, в Майами, мы с Паулиной развалились в креслах-шезлонгах на балконе второго этажа и молчали минут десять, что уже само по себе было фактом тревожным. Каждая из нас делала вид, что всецело поглощена созерцанием идеально ровных рядов высоченных и стройных, как балерины, пальм, окаймлявших со всех четырех сторон мое очередное убежище на пути в никуда. Гордые часовые низких широт выросли именно в этом месте и в ТАКОМ порядке, естественно, не по воле природы — их посадил человек, хорошо разбиравшийся в законах фортификации. А потому ряды пальм выглядели так плотно и НЕПРОНИЦАЕМО, наглухо закрывая обзор как извне, так и изнутри, что никаких сомнений по поводу изначальной функции благородных растений — декоративно оформленные ряды колючей проволоки — не вызывали.

— Как вы думаете, Паулина, а ток между пальмами пропущен?

— Вряд ли… — несмотря на наброшенную ангоровую кофту, Паулина все время ежилась. Солнце, правда, светило вовсю, тем не менее, было довольно прохладно. — Насколько мне известно, Валечка, дерево не проводит электричество… Ты о чем-то беспокоишься?

— Считаете, не о чем?

— Не заводись! — Паулина с таким неподдельным любопытством созерцала ряды пальм, словно видела перед собой шеренги мужчин, каждого из которых надо во что бы то ни стало соблазнить.

— Вы хоть знаете, о чем со мной говорили и что вообще меня ждет?

— Естественно, знаю… — Паулина повернула в мою сторону как всегда идеально уложенную голову. — Мы же с израильтянами — партнеры в этом деле. А почему ты спрашиваешь, Валечка?

— Значит, дальше я поеду одна?

— Господи, что за девичьи метаморфозы?!.. — не отвечая на вопрос, Паулина пожала плечами. — Это же входило в твои планы с самого начала! Джон Уэйн в гордом одиночестве выезжает на тропу войны против племени белокурых индейцев с «Калашниковыми» вместо томагавков! Всего несколько недель назад ты и слышать ни о ком не хотела и вообще собиралась все сделать одна!..

— Неправда, я рассчитывала на помощь.

— А разве ты ее не получила?

— Ага, — кивнула я, испытывая уже знакомое желание окунуть идеально уложенную голову Паулины в тазик с соляной кислотой, чтобы вместе с макияжем с него навсегда сползло это мерзкое выражение самодостаточности. — Вместо защиты мне, бабе, собираются вручить заминированный конструктор типа «Сделай сам и попробуй не взлететь на воздух». Ну, не сволочи?!..

— А вот и наш храбрый и носатый рыцарь Ланселот! — Паулина выразительно повела подбородком в сторону аллеи, на которой появился Дов. С балкона второго этажа седая голова израильтянина напоминала движущийся одуванчик. — Кстати, милочка, один из авторов твоего конструктора…

— Утро перестает быть томным, — пробурчала я, чувствуя как сразу отяжелели мои ноги.

— Точно, — поддакнула Паулина. — Повстречать с утра еврея — значит испортить себе весь день.

— Вы действительно антисемитка, Паулина? — я почти реально ощущала рядом тазик с соляной кислотой.

— Я американка, милочка.

— Вы меня уже почти убедили, что это — одно и тоже.

— Господи, до чего вы все похожи! — улыбнулась Паулина. — Стоит вам только сделать один шаг по этим мерзким пескам, как в вас сразу пробуждается национальное самосознание! Это уже что-то из области биохимии…

— А почему, собственно, вас это злит?

— Наоборот, меня это радует, милочка, — возразила Паулина. — Евреи — соль земли. Жизнь без них была бы чрезвычайно пресной. С другой стороны, когда пища постоянно пересолена, это, согласись, раздражает…

— О чем спорим, уважаемые дамы? — с шумом отодвинув раздвижные стеклянные двери балкона, Дов стоял в проеме как проводник на пороге спального вагона.

— Теперь уже ни о чем, — улыбнулась Паулина, кивком приглашая израильтянина присесть. — Коль скоро вы явились сюда не обуглившись, эти пальмы действительно не проводят ток…

— Совсем не обязательно, — хмыкнул Дов, усаживаясь в кресло напротив. — Просто я знаю одно волшебное слово…

— Неужели, «пожалуйста»? — вяло съехидничала я.

— Почти угадали, мисс Спарк, — совершенно серьезно произнес израильтянин. — При входе я сказал «шалом», то есть, «мир». И, как видите, электрическая цепь разомкнулась. Она смыкается только при слове «война»…

— Может быть, от темы войны и мира перейдем к делу? — Паулина поежилась в своей ангоровой кофте. — Здесь становится прохладно, да и времени у нас не так много…

— Уже перехожу, — спокойно ответил Дов. Ни один мускул на его волевом, изрезанном морщинами лице, даже не дрогнул. Хотя я видела, что демонстративная бестактность Паулина была неприятна израильтянину. — Послезавтра утром, Вэл, вы вылетаете в Москву…

— Эту новость мне уже сообщили… — Я прикоснулась пальцем к кончику носа и даже ужаснулась от того, насколько он был холодным. — Мне было не очень удобно вступать в дискуссию с вашим боссом, Дов… Да он, собственно, и не дал мне такой возможности… Тем не менее, позвольте поинтересоваться: а почему, все-таки, именно я?

— Три соображения, Вэл, — сразу же откликнулся израильтянин, явно ждавший этого вопроса. — Во-первых, в такого рода заданиях у женщины очевидное преимущество перед мужчиной — ей проще реализовать намеченное, она вызывает меньше подозрений…

— А что, в Моссаде нет подходящих женщин?

— Дайте мне, пожалуйста, закончить, Вэл!..

Я ощутила на себе укоризненный взгляд Паулины и молча пожала плечами.

— Во-вторых, — продолжал Дов, — мы не можем быть уверенными до конца относительно срока вашего пребывания в Союзе. Возможно, несколько дней, но не исключено, что несколько недель… Стало быть, в расчет берется ваше прекрасное знание советской среды — язык, ментальность, круг знакомых, друзей и прочее. Ну, и в-третьих, что самое главное… — Дов вытянул указательный палец, словно призывая к повышенному вниманию. — Человек, с которым вам необходимо встретиться и установить тесный контакт, знает о вас буквально все. Скажу больше: он в числе весьма узкого, ПОСВЯЩЕННОГО круга лиц в руководстве КГБ, в котором, собственно, и родился приказ о вашей физической ликвидации…

— И тут как раз появляюсь я, собственной персоной! — меня даже передернуло от этого проявления типично мужского эгоизма. — Явка с повинной, ясное дело, значительно облегчит мою участь. И вместо пыток с последующим колесованием, меня просто пристрелят. Так сказать, приведут приговор в исполнение…