Григорий Башкиров - Черный кот на рояле, или В возбуждении уголовного дела отказать

• Название: Черный кот на рояле, или В возбуждении уголовного дела отказать
• Автор: Григорий Башкиров
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 2014

Роман Григория Башкирова, в прошлом офицера милиции, написан в столь любимом, но ныне редком жанре классического детектива. Причем в лучших традициях классического «советского» детектива.

Вот что пишет об авторе и его романе его коллега по «убойному отделу», создатель «улиц разбитых фонарей», Андрей Кивинов:

«Я познакомился с Григорием Владимировичем Башкировым в 1988 году, в то чудное время, когда милиция была еще советской, продукты продавали по талонам, а убойный отдел был единственным на весь город. И каждое убийство, в отличие от сегодняшних дней, воспринималось, как резонансное. Но главное – слова «честь мундира» в большинстве своем не являлись чем-то сказочным.

Именно к этому большинству и относился Григорий, работавший в упомянутом 2-м убойном отделе. Я не любитель писать характеристики, это какой-то формальный подход. Поэтому скажу просто – Григорий – настоящий, порядочный мент, пришедший в органы с одной целью – ловить всяких уродов и помогать людям. Я уверен в этом, потому что мне доводилось видеть в его глазах детскую радость, когда очередной душегуб попадал за решетку. Он из тех романтиков, кто сутками не уходил с работы, кто гробил здоровье в прокуренных кабинетах и боевых командировках. Но ни разу не пожалел, что пришел на эту службу. И, уверен, что он до сих пор гордится своим прошлым».

---

– Владимир Александрович! – лицо шефа наливается кровью. – Я требую п-прекратить клоунаду и не мешать работе. Вы, наверное, считаете, что сказанное Вами остроумно и к месту? С вас берут п-пример молодые сотрудники. И каков он? Лицедейство? Я считаю, что Ваша вина в том, что уголовный розыск превратился в труппу циркачей-неудачников, клоунов, а не оперов. Вам понятно?

– Мне давно все понятно, Николай Михайлович! – очень официально и серьезно произносит Дед. Если, как Вы выразились, цирковую труппу преследуют неудачи, и ее выступления никому не интересны, то в первую очередь виноваты директор и главный режиссер этого цирка. И меняют обычно их, а не рядовых клоунов.

После сказанного Володей наступает гробовая тишина. Галевич уткнулся в какие-то бумаги. Соков просто молчит.

Я восхищаюсь Дедом. Вообще, это счастье работать с таким человеком, как Ермолин. Он выходец из самых низов милицейской иерархии – с постовых милиционеров. Впрочем, эту далеко не всеми уважаемую, а часто и презираемую должность и последующую стажировку в уголовном розыске в личное время прошли все, за исключением Васильева. Костя как-то крутанулся, и пришел к нам, не имея специального звания – прямиком с комсомольской работы.

Сначала Дед подвязался участковым. Но через некоторое, весьма короткое время, поняв, что не его стезя таскать за шкирки пьяниц, перебрался в УР. В первый же месяц работы опером Володя крупно отличился. Возвращаясь домой вечером после службы, он остановил группу из четырех подвыпивших молодых людей. Вежливо попросил предъявить документы, на что, без лишних разговоров, получил удар ножом в бок. Очень разозлившись и пойдя на принцип, Дед, задержал их всех и при помощи подоспевшего дворника притащил в милицию. После этого вызвали «скорую помощь» и Ермолина доставили прямиком в реанимацию, где врачи боролись за его жизнь в течение восьми дней. Сказалась очень большая потеря крови.

Через некоторое время после выписки его вызвали в Главк и вручили орден «Красной Звезды». Один из задержанных Дедом оказался особо опасным рецидивистом, разыскиваемым всеми возможными органами страны за совершение ряда особо тяжких преступлений. Слух о герое волной прошелся по подразделениям, а Володя, не обращая внимания на суету вокруг его персоны, продолжал скромно и добросовестно «тянуть лямку». Результаты не заставили ждать. Через два года он был признан лучшим инспектором уголовного розыска города. Посыпались заманчивые предложения о продолжении карьеры за гранитными стенами Главка. Ермолин, будучи парнем простым и не карьеристом, вежливо всем отказывал, ссылаясь на то, что ему и здесь очень нравится.

Действительно, Володю в районе знала каждая собака, если конечно она не была пришлой. А с пришлыми людьми разбирались очень быстро, поскольку агентурная работа у Деда была поставлена на высшем уровне. Через несколько лет работы в розыске к вполне молодому человеку прочно приклеилась кличка «Дед» и уже иначе в других подразделениях его не называли. С тех пор прошло много лет. Сейчас Володе сорок четыре года – критический возраст. Можно уже думать и о заслуженной пенсии. Он – майор милиции. Такие же погоны носит Соков. Он явно недоволен, но ничего поделать не может. Кроме того, Ермолин единственный из всех имеет «право голоса». Например, называть на «ты» и открыто презирать Галевича, возражать «по делу» милицейскому начальству не только «местного розлива», но и рангом выше. Правда, в присутствии личного состава он старается не «шуметь» – только в исключительных случаях, когда переступается черта дозволенности, как сегодня. Языком «цепляться» с Дедом просто бесполезно.

– Ладно, п-продолжим совещание, – Соков невозмутимо держит «удар». Сейчас должен последовать отыгрыш на том, кого он выберет. Этим «кем-то» оказывается прилюдно осмеянный капитан милиции Галевич. Тем более, кого, как не начальника этих разгильдяев «поиметь» за устроенный бардак.

– Леонид Васильевич, – раскрыв свой журнал, говорит шеф.

– Слушаю Вас, Николай Михайлович, – бодро вскакивает с места Галевич.

– Это хорошо, что слушаешь. Значит, и ответить сможешь. П-почему мы обвисли в «глухарях», как новогодняя елка? Какие п-перспективы, буквально на эти дни?

– Постараюсь!

– Вот и хорошо. П-постарайся. И заодно доложи, как обстоят дела по оперативному плану?

По большому счету вопрос оперативного плана Сокова вообще не должен волновать, но в силу своего властного характера единоначальника, данный вопрос он никак не может пропустить мимо себя. Поэтому и заместитель по уголовному розыску в отделение подбирался лично им, из опытных офицеров… пожарных.

– Докладываю, – открыв свой рабочий журнал, начинает Леонид Васильевич.

Плавно «въехав» в суть монотонной речи «зама», я поворачиваюсь к Деду. Тот ковыряет спичкой под ногтем, видимо, больше не желая вмешиваться. Петруха тупо смотрит в стену. Воробей в безразличном «осадке», после недвусмысленных рекомендаций. Краснов, улыбается, как умалишенный. А Брагин периодически глядит на Ермолина и, не получая никакого сигнала, молча констатирует услышанную информацию. Лишь Константин ехидно усмехается, поскольку эта тема по роду службы его просто не касается.

Из подробнейшего сообщения Галевича следует, что с оперативным планом у нас все в порядке. Кроме того, наши позиции как никогда крепки и в ближайшее время планируется реализация важной информации, в результате которой будет раскрыт ряд преступлений, что резко повысит процент раскрываемости на обслуживаемой территории. Какая это информация? Кто источник? Расшифровке это в настоящий момент не подлежит, в виду секретности и конфиденциальности.

– У меня все, – заканчивает он и садится на стул.

– Ну вот, хоть что-то вразумительное услышал, – говорит Соков, занося Ленин бред к себе в блокнот.

– Кто сегодня дежурит?

– По графику Бритвин, – подсказывает Галевич.

– Ты??!!

– Ох – хо.

– Снимаю с дежурства! Ермолин? – вопрошающе глядит на Деда, – Кто?

– А я почем знаю! Надо подумать.

– Нечего думать! Дежурить будет… – шеф ведет карандашом сверху вниз по графику, – Борисов!

– Помилуйте, Николай Михайлович, – Я просто стону. – Почему? У меня на сегодня другие (вставляю для важности) оперативные планы.

– Скорректируешь, – он делает пометку в графике и захлопывает журнал. – Как раз по твоей «земле» в дежурке заявитель сидит. Бери его и разбирайся, как положено.

– Но…

– Что?!!

– Понял.

– Тогда по местам!

Мы дружно поднимаемся с нагретых мест.

– Сейчас все ко мне! – громко гнусит Галевич.

После шикарного кабинета шефа место обитания зама кажется маленьким и убогим. С трудом втискиваемся в щель между платяным шкафом и огромным письменным столом, за которым очень любит восседать зам. Вот и на этот раз, поместив свое невысокое плотное тело в массивное кресло, Галевич сразу открывает какую-то папку и углубляется в чтение.

– Вы бы, Леонид Васильевич, хоть стулья для личного состава где-то попросили или, на худой конец, стырили, – говорит Ермолин, бесцеремонно усаживаясь на подоконник. – А то некрасиво получается – пред вами столько офицеров, а присесть не предложите.

Галевич молчит. Потом, закрыв папку, смотрит на Деда.

– Я полагаю, Владимир Александрович, Ваше сегодняшнее поведение на совещании у руководства перешло определенные границы субординации.

– Это Вы про что? – Дед демонстративно закуривает сигарету и выпускает густой клуб дыма в сторону открытой форточки. Курит Володя исключительно «Лайку» – небольшие, дешевые сигаретки с еле заметным желтым бумажным фильтром. Ничего другого из курева он просто не признает. Говорит, что привык.

– А Вы не догадываетесь?

– Лично я усматриваю в попытках руководства и ваших, в том числе, неуважительное отношение к офицерам. Так вот, правила субординации должны соблюдаться обеими сторонами, как об этом прописано в уставах. Вы знакомы с данными документами? Когда кто-то позволяет, пользуясь преимуществом в должности, унизить, тем более опера, я никогда молчать не буду. Если у Вас с Соковым есть претензии ко мне или вы оба считаете, что оскорблены мной, могу посоветовать обратиться по команде к вышестоящему руководству.

– Ладно, Владимир Александрович, считаю эту тему закрытой.

– А зачем вы вообще личный состав собирали? Только за этим? – Ермолин откровенно злится. – Задачи нам уже поставлены, так что работать начинать самое время!

– Не только. К концу года сложилось, я бы сказал, не совсем благоприятная обстановка с раскрываемостью. Поэтому наметьте каждый перспективу на ближайший период и сегодня не позже шестнадцати часов доложите.

– А как же Ваша секретная информация? – с чуть заметной иронией в голосе спрашивает Воробей. – Вот давайте на нее все вместе и навалимся.

– Еще не время, – натянуто улыбается Леня. – У меня все. Вопросы есть?