Елена Яковлева - Со мной не соскучишься

• Название: Со мной не соскучишься
• Автор: Елена Яковлева
• Издательство: ЗАО Изд-во ЭКСМО-Пресс
• Жанр: Детектив
• Год: 1999
• ISBN: 5-04-000598-9

Не так уж это и трудно — морочить голову полюбившему тебя человеку. Тем более, если ты похожа на его погибшую возлюбленную, да еще актриса. Не по своей воле вступила Жанна в опасную игру с не знающим жалости бизнесменом, но оборвать ее уже не в силах. Так и живет она словно в кошмарном сне: чем дальше, тем страшнее. Убийство, шантаж, обман — нет конца жуткой цепочке. Но как проснуться, как стряхнуть с себя наваждение?..

---

Я его торопливо заверила, что меня никто не видел…

Он запахнулся в махровый халат и процедил:

— Закрывай скорее, я только из ванной.

Я даже не стала расстегивать шубу, мне нужно было только узнать про Мону Лизу и сразу уйти.

— Ты один? — уточнила я, не исключая вероятности того, что где-то за стенкой уютно мурлыкала одна из его многочисленных кошечек. Мне на нее, конечно, наплевать, но лишние свидетели ни к чему ни мне, ни Карену.

Он утвердительно кивнул.

Тогда я выхватила из кармана газету:

— Это… это твоя работа?

— Конечно, нет.

Я похолодела: он сказал «нет», еще не увидев снимка!

— Врешь! — крикнула я. — Твоя! — И швырнула ему в лицо газету с фотографией мертвой Моны Лизы.

Тогда он демонстративно, с выражением прочитал вслух заметку, как будто желая доставить мне этим удовольствие. А когда закончил, отметил:

— Она ничего вышла, оказывается, фотогеничная. Жалко, дальше массовок не пошла.

— Сволочь! Какая же ты сволочь! — Я хотела его ударить, но он, перехватив мою руку, оттолкнул меня.

— Ты ведь знал, знал! — кричала я, глотая злые слезы. — Ты обещал несложную работу, а чем все кончилось? Убийством? Я не желаю принимать участие в делах, которые связаны с убийствами!

До сих пор не представляю, как это неповоротливый Карен, этот хронический почечник опередил меня. Быстро повернул ключ в замке, а потом спрятал его в карман своего халата. Потом мы минуты две стояли, не двигаясь, тяжело дыша и сверля друг друга ненавидящими взглядами.

— Ты отсюда не выйдешь. — Как обычно в минуты волнения, акцент Карена усилился, и вместо «выйдешь» у него получилось «вийдешь». — Во всяком случае, своими ногами. Прежде ты доведешь роль до конца.

— Да будь ты проклят с этой ролью! Я не желаю быть замешанной в убийстве!

— Она не желает! Она хочет быть чистой, как гимназистка! Кто тебя спрашивает, чего ты хочешь? Уж если на то пошло, то на Мону Лизу настучала ты, а значит, ты наводчица. Когда она тебе мешала, ты позвонила мне и вежливо попросила: «Каренчик, Мона Лиза меня шантажирует, избавь меня от нее». Разве нет? Я не хотел ее убивать и не убивал. Ты что, думаешь, это я ее прикончил, задушил там или зарезал? Карен Данильянц, да будет тебе известно, такими делами не занимается. Каждый выполняет свою работу, поняла? И вообще, что о ней говорить, если она уже давно сидела на игле и не сегодня-завтра сама хватила бы лишнюю дозу!

Ах вот, значит, как они ее угробили! Ничего не скажешь, профессионально. Что ж, каждый выполняет свою работу. Вероятно, подумала я, очень скоро меня ждет что-нибудь в том же духе. Я не наркоманка, зато алкоголичка, и запросто могу оступиться, зазеваться на малолюдном перекрестке. Не знаю, как кому, а мне такой исход показался вполне правдоподобным. Впрочем, с Моной Лизой кареновские профессионалы, вероятнее всего, перестарались: ведь из газеты следует, что ее обнаружили с признаками насильственной смерти.

— Выпусти меня немедленно, — потребовала я решительно. И пригрозила: — Иначе я перебью все окна и заору так, что будет слышно на Петровке!

Карен улыбнулся, отступил от двери, я шагнула к ней, и в тот же миг на мою голову обрушился потолок — во всяком случае, таково было мое ощущение от страшного удара. Хотя Карен за время нашего сожительства успел надавать мне достаточно оплеух по разным поводам, так жестоко он еще никогда меня не бил…

Очнувшись, я увидела перед собой белую кафельную стену и подумала: «Неужели я уже в морге?» Однако белый кафель служил облицовкой всего лишь просторной кареновской ванной, на полу которой я и лежала все в той же шубе. Я чувствовала тупую боль в затылке и привкус крови во рту — наверное, падая, прикусила язык, — очевидные, пусть безрадостные признаки того, что я еще жива. С трудом поднявшись на ноги, я взглянула в зеркало, зрелище, как говорится, оказалось не для слабонервных. Из разбитой нижней губы сочилась струйка крови и исчезала за высоким воротом свитера. Преодолевая головокружение и звон в ушах, я села на край ванны, включила холодную воду и умылась. Сразу стало легче. Осторожно тронула дверь — как я и думала, она оказалась запертой снаружи. В квартире было тихо, никаких звуков и шорохов. Неужели Карен ушел, оставив меня одну? К этому я не была готова, но так или иначе мой план сегодня же поговорить с Руновым рушился окончательно.

Я еще раз налегла на дверь, теперь уже прилагая усилия, но, разумеется, она не поддалась, зато я услышала приглушенный разговор. Судя по тому, что до меня явственно доносился только голос Карена, он беседовал с кем-то по телефону.

— Да, да, под контролем, — убеждал он кого-то. — Если бы не эта идиотка… — Я догадалась, что речь идет обо мне. — Такой сценарий испортила! Все получалось так красиво, а теперь она, видишь ли, решила выйти из игры. — Он выругался и надолго замолчал, вероятно, выслушивая, что ему говорили на другом конце провода.

После продолжительной паузы он возобновил свой монолог, касающийся исключительно моей персоны, и, должна признаться, я не услышала ничего утешительного.

— Ты так считаешь? — донеслось до меня снова. — А с ней? Ага, она выйдет из игры, раз так хочет… — Далее многозначительное хмыканье. — Где сейчас? В ванной в себя приходит, слишком перевозбудилась… — Опять молчание, означающее скорее всего подробные инструкции на мой счет, получаемые Кареном.

Когда он в очередной раз заговорил, я напрягла слух, стараясь не пропустить ни слова.

— Я гарантирую, — последовали заверения Карена, — он ничего не узнает, она ему ничего не расскажет… Вечером ее можно будет забрать, попозже, когда стемнеет…

Волнение, владевшее мною в течение всего разговора, сменилось припадком отчаяния. Нет, меня не страшила близкая и реальная перспектива отправиться по пути Моны Лизы, я боялась, что Рунов так ничего и не узнает. А если и узнает, то совсем не то, что произошло в действительности, и я навсегда останусь для него дешевой наживкой, подсадной уткой, нелицеприятные эпитеты я могла бы продолжать до бесконечности.

Я должна была, просто была обязана выбраться отсюда, чтобы все ему рассказать, а уж потом… Как же это сделать? На глаза мне попался один привлекший мое внимание холодным блеском предмет — так называемая «опасная» бритва на подзеркальнике. Мне всегда казалась удивительной способность Карена хранить вещицы в стиле ретро, по-моему, совершенно с ним не сочетавшемся. Некоторое время я внимательно рассматривала бритву, потом судорожно схватила и положила в карман.

И проделала эту операцию вовремя, потому что дверь ванной отворилась, и в проеме заколыхался цветастый халат Карена. Он смотрел на меня внимательно и почти ласково.

— Ну что, оклемалась? — осведомился он с притворным участием в голосе и посетовал тоном воспитателя детского сада: — Все потому, что не слушала Карена, а Карена нужно слушать внимательно, он тебе зла не желает. Вспомни, до сих пор ты жила как у Христа за пазухой, и только благодаря мне. И сейчас… Я тебе подарил квартиру, скажи, я тебе подарил квартиру?

— Подарил, — я с трудом разжала разбитые губы и отвернулась. Мне ни в коем случае нельзя было дать ему понять, что я подслушала разговор по телефону.

— Ну вот, — примирительно внушал Карен почти по-отечески, — подарил и еще очень много чего обещал. А раз обещал, значит, выполню. — Он будто невзначай провел ладонью по моим растрепавшимся волосам и вдруг, накрутив их на кулак, резко и больно рванул, притянув меня к себе. Я невольно охнула, успев заметить, что вторая его рука оставалась за спиной, словно он что-то в ней прятал.

— Или он обещал тебе больше? — вкрадчиво допытывался Карен, приблизив свое лицо к моему, и я снова уловила тяжелый дух болезни, исходящий из его рта.

— Отпусти, — взмолилась я совершенно искренне, — ничего он мне не обещал. Он вообще абсолютно ничего не знает.

— Точно не знает?

— Клянусь!

Карен выпустил мои волосы и брезгливо вытер ладонь о халат. А ведь когда-то он казался мне самым близким человеком, и поначалу наши отношения казались такими романтичными. Конечно, я его не любила, но дорожила им, хотела видеть, а он был щедр, даже расточителен, и ничто не предвещало, что однажды он озаботится идеей, как заставить меня замолчать навсегда.

— Какой мне резон оказаться в его глазах стервой? — убаюкивала я подозрительность Карена, пытаясь выиграть время, так до конца и не осознавая, что мне это, собственно, даст.

То ли он действительно клюнул, то ли просто сделал вид, но заговорил почему-то о моих отношениях с Руновым:

— Да уж, такая прекрасная любовь! Девушка с фотографии! А может, он с приветом?

Я молчала, глупо было с ним спорить.

— То-то обрадуется, когда узнает, какую роль на самом деле ты играла! Он попался на сходстве, не смог победить свою тоску. А что, из меня получился бы неплохой психолог. — Карен захихикал. — Зигмунд Фрейд по меньшей мере.