Хью Броган - Джон Кеннеди

• Название: Джон Кеннеди
• Автор: Хью Броган
• Издательство: Ростов-на-Дону, «Феникс», 1997 — 384 с.
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 5-222-00063-Х

«Политика должна быть нравственной», — говорят озабоченные будущим. «Политика — дело грязное», — угрюмо твердят озабоченные сиюминутным. И часто выигрывают сегодня, но, как правило, терпят поражение завтра.

Джону Кеннеди иногда приходилось поддаваться угрюмому принципу, но в целом его политика была подчинена светлому, нравственному. И это чувствовала не только Америка. Автор пишет: «Убийство в Далласе заставило содрогнуться весь мир». Это не дань риторике. Содрогнулась и та часть мира, которая должна была по предписанному ей правилу считать правительство США главным источником всех зол и бед на земле. Но даже те, кто свято верил в это, а таких было много, не могли не содрогнуться от выстрелов в Далласе…

На любом президенте больше пятен, чем на Солнце. И все же бывают среди них те, чье предназначение — сделать жизнь хоть чуточку светлее. Джон Кеннеди — в первом ряду таких президентов.

Книга, бесспорно, будет интересна широкому кругу читателей.

---

Очень часто одно подменялось другим. Сенатский судебный комитет также мог успешно заблокировать назначение Таргула Маршалла (во всяком случае, отнял бы на это время), если бы Кеннеди не согласился назначить Гарольда Кокса федеральным судьей в Миссисипи: Кокс был другом сенатора Истлэнда по колледжу, который, в свою очередь, являлся председателем комитета. Как заметил Артур Шлезингер, «Кокс был слишком большой платой»[253]. Он являлся ярым сегрегационистом, который делал все, чтобы воздвигнуть обструкцию на пути гражданских прав в Миссисипи. И это был не единственный случай. Другие назначения на Юге в судебной системе в 1961 году также ничего хорошего не принесли и лишь подвергли обоих Кеннеди критике со стороны республиканцев. Они сделали вывод, что в будущем станут осторожнее — и так и поступили[254]. Это было еще одним доказательством того, что попытки работать с консерваторами-южанами в конгрессе того не стоят.

У генерального прокурора была своя собственная стратегия, как перехитрить обе стороны — и расистов, и борцов за гражданские права, департаменту юстиции была предоставлена свобода действий. Бобби подобрал хорошую команду в отдел по гражданским правам, который начал повсюду подавать иски, чтобы придать действенность законам о гражданских правах 1957-го, 1860-го и других годов, чтобы ускорить десегрегацию везде, где возможно. Структура белого превосходства оставалась в итоге фактом, за который голосовали белые южане, но южане черные — из-за запуганности, коррупции, апатии и отчаяния — не голосовали. Поэтому Бобби побуждал движение за гражданские права регистрировать черных избирателей как свою главную обязанность. Фонды в большом количестве должны были быть доступны для регистрирующихся и обучения тех, кто этим занимался. Департамент юстиции рассчитывал, что такая кампания отведет нападки расистов. Таким образом, за несколько лет на Юге могла быть создана значительная избирательная сила среди черных; Бобби знал, что, как только это будет сделано, белым южанам-политикам не останется другого выхода, кроме как дать согласие — или потерять власть.

Это было рациональной стратегией, далекой от авантюризма, на взгляд Кеннеди, которую довольно долго молено было держать в тени: участие администрации в регистрационной кампании можно было скрыть, что не представляло трудности для конгресса, как, и не было необходимости в маршах, демонстрациях и бунтах. Все было проведено спокойно. К несчастью, в схеме имелись недостатки. Как вскоре быстро выяснилось, в удаленных уголках Юга стали активно противодействовать регистрации избирателей, как и другим проявлениям защиты прав черных. Убийство троих молодых работников регистрационной службы летом 1964 года (одного черного и двух белых) произошло вскоре после смерти Джека Кеннеди, но всплеск подобных мрачных событий был предсказуем и в итоге обернулся необходимостью создания особого закона об избирательном праве (он вступил в силу в 1965 году). Таким образом, стратегия Кеннеди, даже полностью принятая движением за гражданские права, не могла долго оставаться вне внимания конгресса. Как бы президент Кеннеди ни хотел это обойти, однажды ему пришлось бы выйти с основательным законодательным решением по этому вопросу. Как бы то ни было, у движения не вызывало вопросов само принятие стратегии Кеннеди. Игра называлась «гражданские права». Важность регистрации избирателей была осознана, и организации черных были рады принять деньги, которыми Кеннеди давили на них; в частности, молодые активисты студенческого организационного комитета ненасильственных действий начали с энтузиазмом работать в большинстве отдаленных уголков Юга и очень жаловались, если департамент юстиции из-за недостатка людей не мог их защитить, как обещал[255]; но по мере развития логика движения неизбежно меняла приоритеты, как доказали демонстрации в защиту свободы.

Но в конце 1961 года приоритеты Кеннеди оставались теми же. Он продолжал то, что считал нужным сделать по гражданским правам, но вопрос был более сложен, чем предполагалось; теперь следовало приложить усилие, чтобы удержать его на расстоянии. Харриса Уоффорда постепенно отстранили от принятия решений, и в итоге заставили присоединиться к «Корпусу мира»[256]. Только законодательная инициатива администрации являлась бесспорным биллем для конституционной поправки, запрещающей избирательные налоги на федеральных выборах; она была принята конгрессом в августе 1962 года и ратифицирована Штатами в январе 1964 года; но, как указывает Шлезингер, она оказала свое действие только на выборах в пяти штатах, а на выборы в масштабе страны не повлияла совсем[257]. Ничто не вмешивалось во второй раз в большую борьбу до лета 1962 года, когда Олбани, штат Джорджия, оказался в центре внимания большой десегрегационной кампании.

Олбани не принес успеха интеграционистам, хотя практиковавшаяся там тактика хорошо сработала следующей весной в Бирмингеме. Бобби Кеннеди наконец это использовал в попытке показать белому Югу, что он применяет закон беспристрастно по отношению к расам, что возмущало черных лидеров. Но эпизод дошел до сведения президента, который не мог себе позволить все время отмалчиваться по вопросу о гражданских правах, что заставило его заметить на пресс-конференции: «Я не могу объяснить, почему бы городскому совету Олбани не сесть с гражданами этого города, среди которых есть черные, и попытаться защитить для них мирным путем их права. Правительству Соединенных Штатов пришлось в Женеве сесть с Советским Союзом (это было намеком, чтобы обезоружить спорщиков). Я не могу понять, почему правительство. Олбани… не может сделать того же для американских граждан»[258]. Возможно, это было самым сильным утверждением, которое он сделал, по, крайней мере, в качестве президента. Шесть недель спустя он показал, что сделал еще один шаг — на следующей пресс-конференции, — возвращаясь к событиям, когда во время регистрационной кампании в Миссисипи сжигались церкви черных: «Я не знаю более жестокого и возмутительного действия, которое произошло в стране за многие месяцы и годы, чем сожжение церкви — двух церквей — из-за усилий, предпринимаемых черными, чтобы зарегистрироваться в качестве избирателей… Я благодарю тех, кто старался регистрировать каждого гражданина. Они имеют право на защиту правительства Соединенных Штатов, государства, местных общин, и мы должны сделать все, что можем, чтобы ее обеспечить, и если это потребует дополнительных законов и сверхусилий, мы должны это сделать»[259]. Он вряд ли мог ожидать меньше (в действительности он сказал гораздо больше), представив картину происходящего и дав понять, насколько крепко взялся департамент юстиции за регистрационную кампанию, но самым важным сейчас было то, что в первую очередь президент одновременно упомянул возможность начала изменения законодательства и возможность использования силы. Дорога была открыта, и Кеннеди учился по ней идти.

Следующий урок (который принес пользу многим, помимо Кеннеди) завершился в сентябре 1962 года, когда Джеймс Мередит, черный гражданин, воодушевленный выступлениями Кеннеди, подал заявление на обучение в университет Миссисипи. Последовавшее за этим стало, возможно, самой решительной битвой в борьбе за гражданские права, поворотным пунктом, после которого изменились все условия.

Личная позиция Мередита была лишь небольшой деталью во всей конфронтации. Он настаивал на правах, которые нельзя было легально отрицать; это стало возможно благодаря его упрямому, почти замкнутому характеру, который поддерживал его в периоды враждебности и физической опасности, что вполне могло бы сломать гораздо более слабого человека. Но с его упрямым геройством случай мог обернуться серьезными препятствиями, и это произошло, когда Отрин Люси (что не было ошибкой в ее случае) исключили из университета Алабамы в 1956 году.

Позиция федерального правительства была двойственной. Исполнительная власть была обязана по конституции защитить права Мередита, и на то была далеко нацеленная историческая причина, чтобы поступить таким образом: чем скорее Юг приготовится к трудностям и примет десегрегацию, тем лучше будет для всех. Чтобы чего-то достичь, надо было действовать быстро. Но администрацию Кеннеди также интересовала политика вопроса. Пиррова победа в Миссисипи, которая стремительно открыла двери университета перед Мередитом, но расстроила программу администрации в конгрессе и привела к проигрышу демократов на выборах 1962-го и 1964 годов, в некотором отношении была хуже поражения. Как в деле о демонстрациях за свободу, Кеннеди надеялись прийти к разумному соглашению с местными политиками и избежать применения войск. Этот поиск разумного стоял в самом центре политического стиля Джека Кеннеди, его девизом скорее могло бы стать «давайте обсудим вместе», чем для Линдона Джонсона его идея обсуждения, немногим отличающаяся от запугивания. Но теперь в Миссисипи дали волю чувствам, и большую часть отдаленных уголков Юга уже нельзя было пронять здравым призывом. Ку-Клус-Клану снова развязали руки, и запахло кровью.