Елена Булгакова - Дневник Елены Булгаковой

• Название: Дневник Елены Булгаковой
• Автор: Елена Булгакова
• Издательство: Книжная палата
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1990

Дневник Е. С. Булгаковой охватывает последний период жизни и творчества великого писателя и драматурга (1 сент. 1933 — 19 февр. 1940 г.). В нем зафиксирована повседневная жизнь писателя, его интересы, творческие планы, рабочие и дружеские встречи с деятелями искусства и литературы, подробно отражен процесс работы над романами «Жизнь господина де Мольера», «Мастер и Маргарита», пьесами «Пушкин», «Иван Васильевич», «Мольер», оперными либретто.

Для литературоведов, историков литературы, широкого круга читателей.

---

В «Известиях» помещена статья некоего Хентли Картера, по телеграфу из Лондона, называется «Театр мирового значения». Он пишет, между прочим, что МХАТ оказывает влияние на репертуар европейских театров, в одном только Лондоне шли: «Вишневый сад», «Три сестры», «Синяя птица», «На дне» и советская пьеса «Дни Турбиных» под названием «Белая гвардия».

Вечером к нам пришли Вильямсы. М. А. прочитал им первую картину «Рашели».

28 октября.

Утром Куза по телефону: Репертком был в Ленинграде эти дни. Я узнаю, вернулись ли, позвоню. Подождите моего звонка.

Неожиданное появление в квартире страхового агента, уговоры застраховать жизнь. М. А. категорически отказался. Тогда тот — совершенно на американский манер, стал говорить очень горячо:

— Но позвольте!.. Сейчас вы здоровы, а завтра вы достаете книги с этой вот верхней полки, падаете, разбиваете себе голову, и вот ваша супруга получает 20 тысяч! Или завтра вы идете по улице, попадаете под трамвай, — и вдова ваша получает 20 тысяч!

На каком-то, кажется, четвертом примере М. А. сдался и, чтобы сделать ему удовольствие, — застраховался на 20 тысяч на один год.

Тогда агент принялся за меня. Убедил он меня тем, что сказал: если я и вас застрахую, я получу премию за 100 %-ное выполнение своей задачи.

Позвонил Куза — реперткомовцы не приехали, свидание откладывается.

Вечером работа М. А. над второй картиной «Рашели».

29 октября.

Куза — опять с комплиментами по поводу «Дон-Кихота»: страшно нравится всем… профессор Дживелегов в восторге…

Репертком приезжает 31-го, встреча будет либо 31-го, либо 1-го.

М. А. пошел к Федоровым винтить.

Леонтьевские дамы привезли билеты на завтрашний концерт в Большом. Рассказывали, что были на генеральной «Горя от ума», что играют плохо, Качалов им не понравился. Понравился Тарханов и Андровская. Дмитриева разругали.

Конечно, они вроде меня, пристрастны к МХАТу, но, может быть, есть и правда.

30 октября.

Была на концерте с Женичкой и Сергеем. Сидели в середине первого ряда, так что и Мелик, дирижировавший «Сечей» и «Риенцо», и Файер (балетными номерами), улыбались и даже общались с нами.

Сергей изредка наклонялся ко мне и шептал: мелодическая вещь… Вспотел, бедняга! (про Мелика)… жиденький аплодисмент… терпеть этого не могу! (про певицу). Женичка возмущался его поведением. Он был элегантен, как всегда.

31 октября.

Днем М. А. в Большом — работа по юбилейному шуточному заседанию в честь МХАТа.

Звонил Куза: свидание с Реперткомом назначено на 4 ноября. До чего надоело это.

1 ноября.

Прямо удивительно — ноябрь, а на дворе тепло, хожу в летнем пальто нараспашку, правда, в вязаном костюме.

Зашла, проводив М. А. в Большой, к зам… директора Литфонда, сказала, что в магазине Литфонда отказались дать писчую бумагу Булгакову — «он уже и так получил больше нормы», а норма, оказывается, четыре килограмма бумаги в год.

На чем же теперь писать?

Зам. объяснил, что поручили Фадееву наладить это дело, но когда это будет — неизвестно, и надежд на получение в скором будущем бумаги нет.

Пришла домой — корзина цветов, от кого неизвестно.

Позвонила Марика, попросила М. А. придти поставить банки Сергею Ермолинскому — болен. М. А. пошел.

Звонок Бориса Эрдмана — только что вышел из лечебницы, болел скарлатиной!

А сейчас (11 часов) звонок из филиала МХАТа — администратор плачущим голосом умоляет нас идти на банкет МХАТа в «Метрополе», объясняет, что приглашение посылали сегодня два раза, первый раз посланный не нашел улицы, второй раз — никто не открыл (мы спали). Послали третий раз. И действительно, тут же звонок на лестнице. Я говорю — М. А. нет дома.

— А вы?!

— Не могу, не с кем сына оставить.

У Дмитриева ангина, 40°. Звонила Марина.

2 ноября.

М. А. в Большом — на репетиции шуточного поздравления МХАТа. Вечером пришел Борис Эрдман, принес свои эскизы к «Уриэль Акосте».

Почему-то разговор о происхождении слов и выражений ходячих. М. А. достал все свои любимые словари: Даля, Таккеля, Вандриеса, Михельсона — стали рыться, находить.

3 ноября.

Сегодня из Большого принесли на заключение М. А. четыре либретто.

М. А. на репетиции — днем. А вечером, прорепетировав в последний раз свою роль передо мной, М. А., в черном костюме, пошел в Дом актера, тут же вернулся за зонтиком — сильнейший дождь.

Позвонил Борис Эрдман, уговаривал меня пойти с ним смотреть М. А., но я объяснила — не с кем оставить Сергея, оттого и сижу дома.

Позвонили Вильямсы, звали к себе — тоже пришлось отказаться.

4 ноября.

Вчера М. А. вернулся в начале третьего с хризантемой в руке и с довольным выражением лица. Протомив меня до ужина, стал по порядку все рассказывать. Когда он вышел на эстраду, начался аплодисмент, продолжавшийся несколько минут и все усиливавшийся. Потом он произнес свой conferance, публика прерывала его смехом, весь юмор был понят и принят. Затем начался номер (выдумка М. А.) — солисты Большого театра на мотивы из разных опер пели тексты из мхатовских пьес («Вишневый сад», «Царь Федор», «Горячее сердце»). Все это было составлено в виде заседания по поводу мхатовского юбилея. Начиная с первых слов Рейзена: «Для важных дел, египтяне…» и кончая казачьей песней из «Целины» со специальным текстом для МХАТа — все имело шумный успех.

Когда это кончилось, весь зал встал и стоя аплодировал, вызывая всех без конца. Тут Немирович, Москвин, Книппер пошли на сцену благодарить за поздравление, целовать и обнимать исполнителей, в частности М. А-ча целовали Москвин и Немирович, а Книппер подставляла руку и восклицала: «Мхатчик! Мхатчик!»

Публика кричала «автора». М. А-ча заставили выходить вперед. Он вывел Сахарова и Зимина (молодых дирижеров Большого, сделавших музыкальный монтаж по тексту М. А.), они показывали на М. А., он — на них. Кто-то из публики бросил М. А. хризантему.

После чего М. А. вернулся домой, хотя его очень уговаривали все остаться. Габтовцы, особенно молодежь, были очень довольны успехом номера, кто-то с восторгом сказал про М. А. — «вот ловко трепался!» (про речь!).

Сегодня с утра бенефис продолжается. Звонили с поздравлениями Гриша Конский, Оленька.

Оля (в диком восторге):

— Неужели Миша теперь не чувствует, какие волны нежности и любви неслись к нему вчера из зала от мхатовцев?.. Это было так неожиданно, что Миша вышел на эстраду… такой блистательный conferance… у меня мелькала почему-то мысль о Мольере, вот так тот говорил, наверно…

Звонил Мордвинов с тем, чтобы вечером встретиться с М. А. в дирекции — для работы над гусевскими «Волочаевскими днями», — но и он сказал: Вчерашнее выступление М. А. ведь первым номером прошло.

Без конца звонил Куза, но тот по другому поводу — он заедет за М. А., не может ли он подождать до трех часов?

М. А. днем навещал Дмитриева, который болеет у Книпперов (он всегда там останавливается). Видел Ольгу Леонардовну, та говорит:

— Самый лучший номер! Блестяще! Вы оживили Большой театр!

М. А. взял на время у Дмитриева книжку «К 40-летию МХАТа». Там, в числе спектаклей, кроме «Турбиных» и «Мертвых душ», и загубленный «Мольер». Написано 296 репетиций. Спектакль прошел семь раз.

Сегодня в «Советском искусстве» подвал «В кабинете депутата» — о Дунаевском. Приведены его слова, что больше всего его сейчас интересует и заполняет работа над оперой, либретто к которой написал уже М. Булгаков, из времен франко-прусской войны, по рассказу Мопассана.

Подождали Кузу до половины четвертого и решили пойти пообедать в Клуб писателей. В это время звонок:

— Где М. А.? Нет дома? В театре? Какой номер телефона? Как разыскать?

— А кто это? По какому делу?

— Чичеров, из драмсекции. У нас идет заседание по важному вопросу, и мы не можем решить его без М. А. (?)

(Потом — на необычайной ласковости):

— Что же он нас совсем забыл? Отчего никогда не позвонит, не придет?

(Просил непременно позвонить, дал номер своего телефона, потом понял, что М. А. не позвонит):

— Я сам ему буду звонить.

Тут же звонок Кузы:

— Где М. А.?

— Ушел. Ждал, а теперь ушел.

— Куда? Дайте адрес, я поеду его разыскивать.

— Не пытайтесь, это невозможно, я не знаю, куда он пошел.

А вообще это нехорошо получилось, это неуважение к драматургу, к театру. Почему реперткомовцы это позволяют себе?

Куза сам на них зол, понимает, что это безобразие, волнуется.

— Вы, пожалуйста, Василий Васильевич, выясните точно день и час, М. А. очень занятой человек.

И тут мы пошли в Клуб писателей, где несколько человек говорили М. А-чу: а вас Чичеров разыскивает. Комедия.