Елена Булгакова - Дневник Елены Булгаковой

• Название: Дневник Елены Булгаковой
• Автор: Елена Булгакова
• Издательство: Книжная палата
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1990

Дневник Е. С. Булгаковой охватывает последний период жизни и творчества великого писателя и драматурга (1 сент. 1933 — 19 февр. 1940 г.). В нем зафиксирована повседневная жизнь писателя, его интересы, творческие планы, рабочие и дружеские встречи с деятелями искусства и литературы, подробно отражен процесс работы над романами «Жизнь господина де Мольера», «Мастер и Маргарита», пьесами «Пушкин», «Иван Васильевич», «Мольер», оперными либретто.

Для литературоведов, историков литературы, широкого круга читателей.

---

Самосуд нервничал. Успех средний. Пел Пирогов, Антониду — Жуковская, Ваня — Златогорова, тенор Большаков. Миша говорит, что верхние ноты берет легко.

25 февраля.

Вчера. Днем Миша пошел к Марике. Играл в шахматы с Сережей Топлениновым и Дмитриевым. У Миши — сильные головные боли. Сережа прогревал ему синей лампой голову.

Вечером Эрдманы, разговоры о том, как Миша сочинял конспект-программу «Сусанина».

Потом — звонок и приезд Дунаевского. Неудачный вечер, Миша был хмур, печален, потом говорил, что не может работать над «Рашелью», если Дунаевский не отвечает на телеграмму и если он ведет разговоры по поводу оперы в таком роде, что «Франция ведет себя плохо» — значит, не пойдет!

Дунаевский играл до четырех часов на рояле, кой-какие наметки «Рашели». А потом мы с Николаем Робертовичем пилили Мишу, что он своей мрачностью и сухостью отпугнул Дунаевского.

Сегодня днем больна вдребезги из-за вчерашней бессонной ночи. К вечеру поправилась, читаю по Пушкину.

Миша был в Большом на совершенно бессмысленном совещании Самосуда с неким Груздевым — горьковедом, по поводу оперы «Мать».

Ложусь спать.

Миша очарователен. Обожаю его!

Миша видел, что я пишу дневник и говорит: напиши, что я очарователен и что ты меня любишь. Я и написала.

26 февраля.

Только что уехал Дунаевский. Наконец-то плодотворно и организованно поработал он с Мишей над тремя картинами «Рашели». Играл наметку канкана. Но пока еще ничего не писал. Миша охотно принимает те поправки, которые предлагает Дунаевский, чтобы не стеснять музыкальную сторону. Но одну вещь Дунаевский предлагал совершенно неверно — лобовую сатирическую песенку по адресу пирующих пруссаков, вместо песенки по Беранже.

Ужинали втроем, угощала замороженной клубникой. Миша говорит, что это дрянь ужасная.

27 февраля

Иду вечером на «Ивана Сусанина».

Умерла Крупская.

28 февраля

Мне крайне не понравился и утомил безмерно «Сусанин». По-моему, всегда эта опера была лобовой, патриотической и такой и осталась, и всякие введения Минина и Пожарского ни к чему не приводят.

Уйма знакомых, здоровалась раз пятьдесят, видела Евгения Петрова, Берсенева, Дунаевского, Хенкина и множество, множество Других.

Миша был дома. К нему звонил Бертенсон из Малого, просит «Бег», Миша отвечал, что он не верит в это дело. Тот настойчиво просит дать для чтения.

Тело Крупской в Колонном зале. Миша, бывший в центре, говорит, что центр перерезан милицейскими оцеплениями, так что из него трудно было уехать.

Миша сидит вечером над романом («Мастер и Маргарита»), раздумывает.

У меня сегодня днем во Всероскомдраме встреча. Совсем неизвестный человек подошел и расспрашивал о Мише. Над чем работает, как живет: восхищался, объявил себя пламенным его почитателем, горевал над страшной судьбой, над тем, что не дают хода пьесам его. Потом сказал: моя жена — Дуся Виноградова, надо дать ей ту пьесу, которую Михаил Афанасьевич считает сильнейшей и которую не ставят, и она будет говорить в Кремле об этом (!).

Когда я рассказала дома Мише об этом разговоре, он сказал: Что это за путь! — Я так и сказала ему.

1 марта.

Днем звонил Дмитриев, спрашивал, когда же можно придти.

Потом Миша пошел к Сергею Топленинову, куда пошел и Дмитриев, и они играли там в шахматы.

А мы с Женичкой ходили в город, к Елисееву. Купили пиво, бананы.

На улицах — колоссальные очереди — стоят люди для того, чтобы попасть в Колонный зал, где лежит тело Крупской.

Мы ехали на такси, доехали до Никитских ворот, дальше не пропускают. Пошли пешком по Леонтьевскому. Купила мимозы.

Вечером Миша — над романом. А я начиталась страхов у Жуковского («Нечто о привидениях») и стала ходить за Мишей по пятам, чтобы не оставаться одной.

2 марта.

Днем Миша в Большом.

Я — в Всероскомдраме, отнесла «Дон-Кихота» в отдел распространения.

Вечером — Миша — роман.

4 марта.

Хамский звонок из «Вечерней Москвы»:

— Михаила Афанасьевича.

— Он болен. Говорит его жена.

— Мне жена не нужна, а нужен Михаил Афанасьевич…

— Он болен.

— Мне он нужен здоровый, больной не нужен… Дело отпадает… Ну, я ответила.

Миша разозлился, позвонил заведующему отделом искусства в «Вечерке», сказал — «от Вас был звонок». Тот: «это Гринвальд и Бернштейн». — «Так нельзя звонить…» и т. д.

Потом звонил Яков Л. и сказал, что к нему звонил Бернштейн и сказал: «вот дала мне отповедь жена Булгакова…»

Я сказала — «не я отповедь дала, а они по-хамски звонили».

5 марта.

Звонок. — «Я писательница, встречалась раньше с Михаилом Андреевичем и хорошо его знаю…»

— С Михаилом Афанасьевичем?

Поперхнулась. Фамилия неразборчивая. Словом, написала либретто. Хочет, чтобы М. А. прочитал.

Вечером Вильямсы и Лена Понсова. Разговор о детях, о домработницах. Скучно. Петя сказал, что вахтанговцы с ним подписывают договор на «Дон-Кихота» и играть эту пьесу будут.

В ночь с 6-го на 7-е марта.

Опять эта писательница! Опять приставание, чтобы Миша по старому знакомству прочитал либретто и сказал свое мнение.

Днем Сергей с товарищем на «Коньке-Горбунке». Миша показывал, как они сидели в первом ряду с важным видом и аплодировали. На деньги, которые я дала им, пили воду в буфете. Сергей сказал — «до'огой буфет!»

Вечером «Сусанин», пошел Миша. На спектакль приехал И. В. Сталин. В правительственной ложе аплодировали после второго акта.

Бедняга Антонова сбилась в сцене монастыря, неправильно взяла слова, сбила хор и оркестр. Самосуд был безумно расстроен.

Миша приехал домой до окончания спектакля и дослушал со мной «Славься» по радио.

7 марта.

Днем правила экземпляры «Дон-Кихота» в отделе распространения. Писала неграмотная машинистка. Пришла домой с головной болью.

На улице около Управления догнал Тренев, спросил, что делает Миша своего? — Ничего. И нет никакой веры в то, что его пьеса может пойти.

— Напрасно, напрасно. Сейчас такое время… Хотят проявить смелость… У меня был разговор о нем и в ЦК и в Комитете… Надо нам непременно повидаться… Приходите к нам на этих днях…

Миша сказал: «Я же еще пойду кланяться?! Ни за что».

Вечером у нас Дмитриев с Мариной.

Разговор Миши с Дмитриевым о МХАТе, о пьесе для него. Миша сказал — «капельдинером в Большом буду, на улице с дощечкой буду стоять, а пьесу в MXAT не дам, пока они не привезут мне ключ от квартиры!»

8 марта.

Сегодня звонили из школы Сталинского района, то есть почему-то она сказала «из филармонии», но филармония оказалась не при чем, а просят М. А. сделать доклад на тему о творчестве Мольера для старших классов школы. Приедут, отвезут, привезут. Говорила очень приятно. Я сказала, что М. А. вряд ли сможет это сделать, так как ему надо было бы готовиться к докладу, а он занят чрезвычайно.

Звонила опять писательница — оказалось Сергей Мятежный. Я ей объяснила, что М. А. очень сейчас занят, попросила, чтобы она отложила присылку либретто на неделю.

10 марта.

Вчера я провела целый день у Ольги, а Миша с перерывом на обед — в Большом. Встретились дома уже часов в десять вечера. Тут же приехал и Гриша Конский (после телефонного звонка). Просьба почитать роман. Миша говорит — я Вам лучше картину из «Дон-Кихота» прочту. Прочитал, тот слушал, хвалил. Но ясно было, что не «Дон-Кихот» его интересовал. И, уходя, опять начал выпрашивать роман хоть на одну ночь. Миша не дал.

Сегодня днем были в дирекции, сидели у Якова Л. Он рассказывал, что Сергей Городецкий невероятно нахамил по телефону. Его не пустили на закрытый спектакль «Сусанина». — «Я морду буду бить тому, кто скажет, что я не имею отношения к этому спектаклю», — сказал Городецкий.

11 марта.

Дома — марочный психоз. Сережка стал собирать альбом марок. Поминутно — мальчишки, мены, покупки. Женька с марками. Вырезывание из конвертов и так далее.

Звонок телефонный — девица из Клуба писателей, «по поручению президиума» просит Мишу что-нибудь прочесть 23 марта в большой клубный день.

Тут мы с Мишей разошлись. Я обрадовалась, думала, что выступление пойдет Мише на пользу.

А Миша сказал, что из этого ничего, кроме гадостей, не выйдет и уперся, сказал, что читать не будет. Вспоминал все издевательства, которые над ним проделывались после чтения среди писателей.

Миша отправил сегодня письмо Вересаеву, в нем текст соглашения между ними обоими по поводу пьесы «Пушкин».