Елена Морозова - Мария Антуанетта

• Название: Мария Антуанетта
• Автор: Елена Морозова
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-235-03672-7

Мария Антуанетта (1755—1793), королева Франции, гильотинированная революционным французским народом. Известная своей любовью к нарядам и легкомысленным заявлением «Если у народа нет хлеба, пусть ест пирожные», она в разное время вызывала то ненависть, то неуемные хвалы. В настоящей книге автор, не осуждая и не восхваляя свою героиню, показывает ее не с позиций политической истории, а в контексте окружавшей ее повседневности, такой, какой видели ее современники — те, кто любил ее, и те, кто старался ее использовать или погубить. Мария Антуанетта — прежде всего женщина, она живет и любит, не задумываясь о неумолимой поступи Истории, но в час испытаний проявляет истинно королевское величие и силу духа.

---

Сразу ли сразила стрела Амура красавца-шведа? Ферзен не таясь писал отцу о любезностях, которые оказывала ему королева. Без сомнения, ему это было приятно, особенно потому, что королева считалась первой красавицей двора[12]. Знал ли он о причине столь пристального внимания к своей особе, находили ли в душе его отклик чувства королевы? Почему, когда чувствительность в духе Руссо была в моде, он ни разу не выдал своих эмоций? Потому что, как спустя несколько лет напишет графиня де Сен-При, он привык крайне скупо отвечать на чувства, которые сумел внушить? «Я всегда буду вам писать, вы единственный мой друг, мое счастье состоит в том, чтобы видеть вас. Но я более не позволю вам читать в моем сердце, ибо в нем заключена единственная тайна, которую я вам не раскрою; нет, повторяю я, это невозможно; иных же тайн от вас у меня не будет», — поверяла ему свое сердце графиня де Сен-При. Принимая поклонение дам, Ферзен никогда не стремился афишировать свой донжуанский список. Как впоследствии напишет будущий министр Королевского дома и друг Ферзена граф де Сен-При (чья жена, подтверждая молву о неотразимости шведа, влюбилась в него без памяти), «…всегда стремившаяся к блеску и роскоши, королева, по словам многих очевидцев, была сражена красотой шведского графа Ферзена <…> он полностью завладел сердцем королевы. В самом деле, не заметить его было невозможно. Высокий, стройный, прекрасно сложенный, с глубоким и кротким взглядом, он не мог не произвести впечатление на женщину, всегда искавшую ярких впечатлений». Но и она не могла оставить его равнодушным. Согласно воспоминаниям сэра Ричарда Баррингтона, сдержанный и немного меланхоличный Аксель был ранен Амуром в самое сердце. Баррингтон поведал о душевных муках королевы, исполнявшей в присутствии двора арию Дидоны, обрадованной прибытием Энея: «Глаза королевы были полны слез, голос дрожал. Ее прелестное лицо заливалось румянцем, когда она смотрела на Ферзена, также пребывавшего под воздействием чувств. Восхищенный очаровательным безумством поступка королевы, он, весь бледный, сидел, потупив взор, и слушал арию, слова которой заставляли биться его сердце. У тех, кто видел их в эту минуту, не осталось сомнений о природе их отношений».

Заметив, что чувства Марии Антуанетты вот-вот станут достоянием не только версальских, но и парижских сплетников, Ферзен принял решение, несомненно, свидетельствовавшее о его мудрости и зрелости: вступить в действующую армию и уехать в Америку, дабы не дать неосторожной и порывистой королеве возможности скомпрометировать себя. Известие об отъезде Ферзена обрадовало фаворитов: роман с немногословным шведом вполне мог изменить вкусы и пристрастия Марии Антуанетты, а чем дальше, тем ненасытнее становилось окружение Полиньяк, а значит, и окружение королевы. Удивленная решением графа, герцогиня Фиц-Джеймс спросила его: «Как! Вы уезжаете, одержав победу?» «Если бы я одержал победу, я бы не покинул Францию. Я уезжаю свободным и, к несчастью, без всяких сожалений», — ответил Ферзен. Остается только гадать, сумели ли влюбленные до его отъезда сказать друг другу самые важные слова, или же говорили лишь глазами и сердцем? Принимая во внимание, какое количество народу постоянно окружало королеву, возможно, что и не сказали.

Аксель Ферзен покинул Париж в конце марта, а 31 марта у королевы обнаружили корь. Неужели болезнь, которой, как говорили, она заразилась от Полиньяк, все же случилась с ней из-за нервного перенапряжения, эмоционального стресса? Ведь возлюбленный не просто уехал, отводя от нее подозрения, он уехал на войну, одна лишь мысль о которой приводила ее в ужас. Однако исследовательница А. Сьёдерхельм, имея в своем распоряжении и дневник, и переписку Ферзена, писала, что тот уехал «по причинам менее романтического характера», а именно из желания поучаствовать в боевых действиях, ибо решил делать карьеру на военном поприще. Но к этому времени в Европе воцарился мир, к тому же Ферзен, подобно свободомыслящим французам, поддерживал борьбу американцев за независимость. После отъезда графа 10 апреля 1779 года граф Кройц писал королю Густаву III: «Должен сообщить Вашему Величеству, что молодой граф Ферзен пользуется явной благосклонностью королевы, отчего многие стали смотреть на него хмуро. Признаюсь, я не могу не согласиться, что она имела к нему склонность: я видел знаки, в смысле которых нельзя ошибиться. В создавшемся положении молодой граф Ферзен повел себя чрезвычайно скромно и сдержанно, а главное, принял похвальное решение уехать в Америку. Покинув двор, он избежал опасностей, проявив необходимую, но обычно непосильную в его возрасте твердость, дабы превозмочь искушение. В последние дни королева не могла оторвать от него взгляда, и глаза ее полнились слезами. Я умоляю Ваше Величество сохранить все это в секрете ради нее и ради сенатора Ферзена».

Пишут, что после отъезда Ферзена Мария Антуанетта, обычно интересовавшаяся политическими событиями исключительно в связи с просьбами матери или брата, стала следить за военными действиями между Англией и Францией. «…Я не могу найти слов, чтобы выразить моей дорогой матушке всю свою признательность за те два письма, где вы по доброте своей обещаете предпринять все усилия, чтобы обеспечить нам мир[13]. Мир этот станет для меня самым большим счастьем, его больше всего жаждет мое сердце. <…> Когда наши флоты, французский и испанский, соединились, мы получили значительное превосходство. Сейчас они в Ламанше, и я не могу без содрогания думать о том, что их ожидает. Стоит мне только вспомнить, что приближается сентябрь, когда море становится неспокойным, я прихожу в ужас», — писала королева матери в августе, когда Ферзен, находясь в проливе на одном из французских кораблей, готовился в составе французского десанта высадиться на английское побережье (от этого плана пришлось отказаться). «Мы отказались от поездки в Фонтенбло из-за больших расходов на войну <…> Наш флот не смог догнать англичан <…> на кораблях началась эпидемия, от которой мы понесли большие людские потери. В Бретани и Нормандии свирепствует дизентерия, наносящая урон также наземным войскам, готовым к погрузке на корабли…» — писала королева в октябре 1779 года и, тревожась за Ферзена, мечтала вернуть его. В начале 1780 года мечта ее сбылась: так как из-за эпидемии его соединение не смогло покинуть Гавр, граф прибыл в Париж. Но там он быстро добился назначения адъютантом к генералу Рошамбо и вместе с французским экспедиционным корпусом наконец отбыл в Новый Свет. Сумели ли влюбленные увидеться за это короткое время? Источники определенного ответа не дают.

* * *

После родов у королевы испортились волосы, и она велела Леонару придумать ей новую прическу. Изобретательный куафер придумал: поднял волосы надо лбом, завил в кудри и откинул назад, присыпав естественного цвета пудрой. Прическа получила название «детской». Под стать прическе сделали и простые широкополые шляпки из соломки, и простенькие «детские» платья (долой корсет!) из муслина, перкали и иных легких тканей, с кушаком вместо пояса — Бертен нашила их более полутора сотен. С рождением дочери королева стала совершать меньше прогулок, редко выезжала, а вскоре и вовсе прекратила ездить верхом, и по нескольку раз в день заходила к дочери. Возможно, прекращение прогулок верхом было связано с выкидышем, ибо, по словам мадам Кампан, оправившись после рождения Мадам Руаяль, королева вновь забеременела, но однажды, садясь в карету, резко потянулась, чтобы открыть окно, поранилась, и у нее случился выкидыш. И король, и преданная фрейлина постарались сохранить несчастье в секрете, но без особого успеха.

После рождения ребенка Мария Антуанетта все больше времени проводила в «своем царстве» — в Трианоне, где, исповедуя простоту в духе Руссо, не только вводила в моду легкие платья пастельных расцветок, но и простоту нравов, окончательно похоронив не только его величество Этикет, но и благопристойные манеры. Когда королева входила в комнату, никто не считал нужным ни встать, ни поклониться ей, ни даже прервать разговор. При ней рассказывали скабрёзные анекдоты, могли возражать ей, прерывать ее. К «трианонской простоте нравов» относились по-разному Мадам Кампан писала вполне элегически: «Когда королева входила к себе в гостиную, никто из дам не прерывал ни музицирование, ни вышивание, мужчины продолжали играть в бильярд или в триктрак». Придворная дама Мадам Елизавета весьма нелицеприятно высказывалась о трианонском окружении королевы: «Это знаменитое общество состоит из дурных людей, высокомерных и злоязыких. Они считают, что созданы для того, чтобы осуждать всех остальных… Они боятся, как бы кто-нибудь еще не втерся в доверие к королеве, и поэтому никогда никого не хвалят, зато вволю над всеми насмехаются». Но, если не считать графа д'Артуа, общество, о котором писали, окружало не столько королеву, сколько ее дорогую подругу Полиньяк, которая никогда и ни в чем не отказывала своим друзьям. А королева ни в чем не отказывала своей дорогой Иоланде — ведь та с самого начала ничего не просила для себя. В день их знакомства она, меланхолично взглянув на королеву, сказала, что постоянно жить при дворе у нее не хватит средств; услышав это, королева устыдилась и с тех пор делала все, чтобы подруга не чувствовала между ними разницы. Она поднимала Полиньяк до себя, а Полиньяк подминала ее под себя.