Елена Блонди - Хаидэ

• Название: Хаидэ
• Автор: Елена Блонди
• Жанр: Ужасы и Мистика

Заключительная часть трилогии о княжне Хаидэ

---

Вечером принаряженный Даориций пришел на корму, подбирая рукой в перстнях вышитый подол, оглядел согнутую спину и миску с кашей на больших коленях.

— Друг мой, Нуба…

— Иму, — хриплым, чужим голосом поправил его великан.

Даориций сердито сплюнул на палубу и растер плевок подошвой золоченого сапога.

— По мне, ты не Иму, а чисто болван. Там в черной земле видел я огромных крысов, чьи спины укрыты роговым панцирем. Когда их ловят, они суют голову в нору и так сидят, думая, если сами не видят ничего, то и зады не видны охотникам. Ты, мой друг, такой же глупый крыс. Спрятался за страшное имя, а позади все равно — хвост. Я ухожу на агору. Потом на пир. Меня уже спрашивали уважаемые, можно ли купить страшного великана, чтоб показывать на пирах. Я сказал — ты свободен и сам выбираешь, что делать…

— Я свободен. Но все, о чем ты сговоришься, сделаю. Пиры, так пиры. Или — схватки.

Голос его был равнодушным, рука все так же зачерпывала из миски кашу и подносила ко рту.

Даориций подвинул пустой бочонок и осторожно сел, чтоб не измять халат. Вынул из мешка на поясе небольшой свиток.

— Смотри. Я буду устраивать тебе зрелища и брать плату. Половину забираю себе. Другую ты волен взять сразу или оставить у меня, под охраной, а я буду давать тебе мелких монет — на девок и вино. Ну одеться еще. И потом отдам все сразу, что скопится. Чтоб не было обмана, вот, прочти и поставь тут имя. И храни у себя.

Нуба макнул бамбуковую палочку в пузырек и, подумав, вывел на пергамене значок.

— Эллинский, — одобрил купец, — хорошо, это все понимают.

Поднялся и, похлопав по буграм черного плеча, пошел к сходням.

«Я — Иму, демон старого леса. Я поел и буду спать. А завтра вырву горло другому зверю».

Он растянулся на мешках, слушая, как у борта, где постукивали сходни, тихо поет вахтенный и, время от времени, когда с берега доносятся пьяные крики, завистливо бормочет что-то.

«Иму хочет спать».

Он закрыл глаз, увидел, как вздымается пыль, выбитая ногами дикого кабана. Или — лапами степного волка. Или быстрыми ногами воинов-охотников, вооруженных тупыми мечами и сетью. Ухмыльнулся и заснул крепко, без снов и тревожащих посещений.

На черном острове Невозвращения в покоях, залитых рассеянным дымчатым светом, Онторо спала, беспокойно поворачиваясь и резко отбрасывая тонкие руки. Застонала, вскрикнув, открыла глаза, облизала языком сухие губы. Откидывая прозрачное покрывало, синее, затканное золотыми узорами, села, спуская с постели голые ноги. И схватив стоящий на столике кувшин, жадно напилась. Вытирая рот, сунула кувшин на место. Хлопнула в ладоши. Не глядя на прибежавшую рабыню, встала, поворачиваясь, пока та закутывала долгое тело в яркий полосатый хитон. Зашипела, когда девушка неловко ткнула в кожу плеча булавкой.

— Пойдешь к стражам. Десять плетей.

И вышла, развевая подол быстрыми шагами, а девушка заплакала, стоя рядом с вычурным столиком.

Онторо шла по спиральным галереям, не глядя, как становятся на колени и кланяются высокой жрице низкие. Лоб под убранными на пробор мелкими косами собирался морщинами и тонкие подкрашенные брови хмурились.

Куда он делся? Она подкрадывалась медленно, каждый раз заходя в его голову все дальше. И там, как в густой траве на опушке, уже была вытоптанная ею своя поляна. Не приходилось снова и снова путать ноги в переплетении стеблей. Не нужно было тратить сил на то, чтоб продраться сквозь заросли. Заснуть — и ступить на приготовленное место. Все дальше протаптывая тропу к его сердцу. Где же она ошиблась? Почему исчезло все и вместо манящей тропы ее встретили непроходимые заросли? Нуба, звала она вкрадчивым шепотом, пока ее тело выгибалось на расшитых покрывалах, смотри, Нуба, что я покажу тебе сегодня. Но вместо его страдающего лица, медленно поднимающегося ей навстречу, как было всякий раз, когда она засыпала, и видела его согнутую фигуру посреди высоких трав, на коленях, с руками, брошенными вдоль могучих бедер, вдруг — чаща. Непролазная и слепая.

Нуба, звала она, а травы заплетали ноги, ветки лезли в глаза. И силы кончались, а он не поднял лица. Не посмотрел. Да она вообще не увидела его и не почуяла! Неужто это случилось из-за показанных ею картинок счастливой любви? Его должна была обуять слабость! Он должен был стать мягким, податливым, позволить ей вползти и устроиться в сердце, чтоб, даже, когда она просыпается, часть ее оставалась в нем, так же как другая часть недреманно следит за жрецом-египтянином.

«Тот сам отдался матери тьме. А этот — нет».

Сбегая по лестнице, она отмахнулась от язвительных мыслей, что дразнили, покусывая. И подойдя вплотную к стене серого тумана, остановилась, чтоб прийти в себя. Огладила на груди и бедрах складки полосатого хитона — этак ей никогда не облечься в белые сверкающие одежды настоящей жрицы. И вздохнув, нацепила на узкое лицо приветливую улыбку. Шепча открывающие слова, повела руками в толщу тумана и ступила в прореженное отверстие, что сразу за ней снова затянулось сплошной пеленой. Шум галерей и переходов смолк, будто отрезанный. И вместо него раздался ясный, ледяной голос жреца удовольствий.

— Она тебе нравится? Посмотри, какие круглые бедра. И груди. Потрогай губы, — она сладка, как спелый плод.

Онторо, улыбаясь, шла по тропинке между зеленых лужаек и голубых ручьев, а с веток к ней слетали попугаи, крича скрипучими голосами. Бабочки садились на черные волосы, складывая и расправляя прозрачные крылья.

Посреди изумрудной лужайки, окруженной изогнутыми деревцами с огнями цветков, в легком раскладном кресле сидел Маур, лениво рассматривая стоящую перед ним на коленях чернокожую девушку, пухлогубую и широкобедрую. В ответ на предложение жреца пожал худыми мальчишескими плечами. Жрец усмехнулся и кивнул. Девушка вскочила и кланяясь, убежала, мелькая розовыми ступнями. А на ее место тут же устремилась другая — повыше, с тяжелой большой грудью. Пока мальчик рассматривал новую игрушку, жрец кивнул над его плечом подошедшей Онторо.

— Чего ей надо? — спросил Маур, кривя брови.

Онторо встала на колено поодаль от девушки. Коснулась рукой груди, потом горла.

— Пусть мать Темнота всегда ласкает тебя лепестками черных цветов, избранный сын. Может быть, все они слишком взрослы для тебя?

Оглянулась на небольшую толпу, семь или восемь девушек переминались невдалеке, глядя на мальчика — кто с испугом, а кто с надеждой. И указала пальцем на самую юную, что незаметно старалась спрятаться за подруг.

— Рассмотри эту, избранный сын. Если бы амигдале дана была милость цвести черными лепестками, то она не превзошла бы нежности ее щек и плеч.

— Да… — согласился Маур, разглядывая девочку, которую толкали к нему стражи, — пусть эта, разденьте.

Жрец удовольствий усмехнулся, не сводя с советчицы ледяных глаз. А та склонилась, касаясь лбом прохладной травы. Ждала.

— Я беру ее. И пусть ко мне в покои пришлют двух солдат. Погрубее. Больших.

Мальчик, проходя мимо жрицы, милостиво тронул пальцем подставленное горло.

— Ты цепка, как болотная пиявка, черная хвостатая тварь, — шепот жреца был слышен только Онторо и она поклонилась ему.

— Куи-куи, мой повелитель. Помнишь, я говорила, что приползу к тебе, целовать палец за пальцем на твоей правой ноге? Ты победил, подставляй ногу.

Жрец выставил вперед ногу, обутую в плетеную сандалию. Рассмеялся, увидев, что Онторо не торопится исполнить обещанное.

— Умеешь ты веселить меня, знахарка. Рассказывай, что стряслось.

Мужчина сел в кресло, вертя перед лицом ухоженными кистями, с ногтями покрытыми яркой краской — любовался. Онторо, сидя на траве, сказала:

— Он исчез. Будто не было. А ты ведь знаешь, сколько сил положила я…

— Сколько сил! — передразнил жрец, — и что? А клялась, била себя по бокам гладким хвостом. Почему я должен покрывать твои промахи? Может быть, сразу выйдешь перед советом и расскажешь шестерым, каясь и хлопая себя по щекам?

— Потому что совет выкинет меня на черные пески. Кварати заберет мое тело и отдаст его мужу из моря.

— И правильно сделает!

— Нет. Ты знаешь, что нет. Ты один. Потому я пришла к тебе, учитель. Разве полезно потратить силы впустую? А если мы потеряем великана, то это твои силы, вложенные в меня, они пропадут.

— Не учи. Это я знаю, не щенок.

Он наклонился вперед и белые ровные пряди, сплетенные на концах, легли на колени. Голос был тихим и яростным.

— Скажи другое. Ты ближе всех нас могла подобраться к его мыслям.

— И к сердцу.

— Да, и к сердцу. Ты все еще уверена, что именно он нужен? Живой? Убивать людей так просто. Он, должно быть, уже на побережье понта. Посланцы найдут его и — отравленное вино. Или — укус паучихи-вдовицы. Но ты ратуешь за его жизнь. Это твое тело жаждет, а ты лжешь? Или же?