Никита Покровский - Генри Торо

• Название: Генри Торо
• Автор: Никита Покровский
• Издательство: Мысль
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1983

В книге дано целостное представление о мировоззрении и жизненном пути оригинального американского мыслителя XIX в., философа-романтика и писателя Генри Торо, творчество которого оказало существенное влияние на развитие американской культуры и мировоззрение ряда крупных мыслителей других стран.

Для широкого круга читателей.

---

Ненасильственная революция имеет две стороны: внешнюю — политическую и внутреннюю — моральную. С внешней стороны программа Торо сводилась к следующему: «Если бы тысяча людей не платила в этом году налог, то это не была бы насильственная и кровавая мера; тогда как [продолжать] платить налоги — значит давать возможность государству вершить насилие и проливать кровь невинных. Вот в сущности определение мирной революции, если таковая вообще возможна» (там же, 371). Таким образом, необходимым условием гражданского неповиновения должен стать всеобщий отказ от уплаты федеральных налогов. Все подлинные патриоты, считал Торо, должны поступать в соответствии с этим принципом. Далее кампания мирного протеста достигает следующей ступени: «Если сборщик налогов или любой другой государственный служащий спросит меня, как спросил один из них: „Что же нам делать?“, то я отвечу: „Если вы действительно хотите что-то сделать, то уходите из вашего учреждения“. Когда подданный отвергает свое государство, когда служащий покидает свое учреждение, тогда революция совершена» (там же, 371). Преимущественную инициативу, надо понимать, Торо отдавал служащим государственного аппарата, ибо их отказ работать, по его мнению, быстрее всего подточил бы основания всей политической системы. (Оставляя на время анализ иных противоречий этой программы, надо указать на очевиднейшее несоответствие движущих сил и, так сказать, непосредственных исполнителей революции. Социальные низы, страдающие от угнетения более всего, «обязывают» государственных служащих — проводников этого притеснения — осуществить волю «высшего закона».)

Важнейший аспект ненасильственной революции состоял в том, что массовому политическому протесту должен был предшествовать внутренний моральный переворот в сознании каждого человека. Это и есть то, что впоследствии Синклер Льюис назвал «революцией одного человека» (см. 87). Переворот в сознании первичен по отношению к взрыву ненасильственного протеста, который закрепляет политически то, что уже достигнуто в сфере индивидуального сознания. Стоит усвоить правильные моральные убеждения, и это почти полностью решает успех борьбы за прогрессивное общественное устройство. Таким образом, массовость кампании протеста понималась Торо исключительно как «суммарность» индивидуальных протестов и моральных убеждений. Все, что могло бы так или иначе нарушить абсолютную неприкосновенность прав индивида, начисто отвергалось. А потому и конечной целью ненасильственной революции оказывалось не осуществление социальной справедливости, а обеспечение гарантий независимости индивида. «Не будет истинно свободного и просвещенного государства до тех пор, пока государство не придет к признанию личности как высшей и независимой силы, из которой проистекает вся сила и власть, пока оно не будет обращаться с личностью в соответствии с этим принципом» (10, 4, 387).

На такой явно утопичной основе у Торо возникло анархическое учение о спонтанности индивидуального протеста. «Другие члены трансценденталистского кружка полагали, что им удалось обнаружить более правильный путь — путь создания таких колоний, как Брук-Фарм и Фрутленд, где не проповедь лишений, а кооперация вела бы к полноценной жизни. Однако для Торо кооперативный путь был неприемлем» (36, 2, 472), — писал В. Л. Паррингтон. Как говорилось раньше, утопические эксперименты, предпринимавшиеся трансценденталистами, неизменно вызывали недоверие со стороны философа, превыше всего ценившего независимость мысли и действия.

Индивидуалистические взгляды Торо необходимо оценивать в конкретно-историческом и идеологическом контексте: «Классовой базой индивидуализма является, как известно, частный собственник, и не только крупный предприниматель, но и средний и мелкий буржуа в городе и деревне, — пишет советский философ и социолог Ю. А. Замошкин. — В США мелкая буржуазия (фермеры, владельцы мелких предприятий в городе) в первый период капиталистического развития была очень многочисленна, сравнительно активна и играла относительно большую роль в жизни страны» (24, 75). Но индивидуализм мелкого буржуа имеет как бы две стороны: наступательную и оборонительную. Наступательная с наибольшей силой проявилась в принципе свободы торговли и предпринимательства. Однако мелкий буржуа, сталкиваясь с превосходящими силами крупной промышленности и торгово-финансовой буржуазии, испытывал на себе весьма ощутимое экономическое и идеологическое давление, приводящее его в конце концов к духовному краху. Крупный бизнес вырабатывает свои формы «коллективности», неприемлемые для мелкого производителя. И тогда мелкобуржуазный индивидуализм становится защитным оборонительным средством, проявляя себя в различного рода теориях, проповедующих бегство в природу, эскейпизм, «выпадение из общества». Буржуазная «коллективность», которая, по словам К. Маркса и Ф. Энгельса, является «объединением одного класса» (1, 3, 75), подразумевает жесткую регламентацию в самых различных сферах общественной жизни. Эта «коллективность» получает идеологическую и моральную интерпретацию и «выступает одновременно как норма официально господствующей морали, как норма поведения» (24, 39). Разумеется, этот процесс поляризации интересов буржуазной личности и «коллективистских» форм крупного бизнеса полностью раскрывается только в XX в., но отдельные его проявления в зачаточном состоянии были свойственны США в 30— 40-х годах прошлого столетия. В лице столь вдумчивого наблюдателя общественной жизни, каким был Торо, антидемократические тенденции в американской политике и идеологии получили одного из своих страстных критиков.

Столкновение личности и склонного к диктату «коллективизма» крупных собственников приводит, как правило, к стихийному, спонтанному бунту. «Бунт может быть активным и пассивным, внешне откровенно выраженным п скрытым, так сказать, загнанным внутрь личности» (там же, 115). При этом индивидуализм оказывается эффектной, но малоэффективной и недолговременной формой защитной реакции на экономическое и социально-идеологическое давление. С философской точки зрения «защитный», оборонительный индивидуализм основывается на осознании человеком своей автономности по отношению к конкретным материальным условиям жизни. И сам Торо, и его позднейшие последователи неизменно подчеркивали, что, как бы ни была плоха жизнь, в себе самом человек может обрести счастье и успокоение. Богатство внутреннего мира, согласно их убеждениям, с лихвой превосходит все возможные блага внешних обстоятельств. Принцип духовного одиночества соединяется у Торо с анархо-индивидуалистической идеологией. «Я живу, — писал философ, — в углублении свинцовой стены, в которую примешано немного колокольного металла. Часто в минуты полдневного отдыха до меня доносится извне смутный tintinnabulum. Это шумят мои современники» (9, 380).

В самом широком смысле слова «апелляция к духу» неизбежна для мировоззрения мелкобуржуазного индивидуалиста, ибо только «дух» дает ему какую-то уверенность в завтрашнем дне, в самой возможности этого дня.

4. Генри Торо и Джон Браун — от непротивления к сопротивлению

Третий значительный этап эволюции социально-философских взглядов Торо связан с восстанием под руководством Джона Брауна. Мыслитель решительно встал на сторону повстанцев. В Конкорде он созвал митинг в защиту капитана Брауна, не взирая на протесты членов республиканской партии, считавших этот митинг несвоевременным. Торо обратился к собравшимся с большой речью, которая и была впоследствии опубликована под названием «Речь в защиту капитана Джона Брауна». Тот факт, что активный проповедник непротивления и нравственного самоусовершенствования написал страстную апологию лидера вооруженного восстания, говорит об отходе Торо от прежних сугубо непротивленческих взглядов. Прекрасно понимая, что вооруженное выступление Брауна было апелляцией не только к внутреннему миру человека, но и к внешним политическим средствам, Торо все же недвусмысленно признал за Джоном Брауном право на бунт, ибо руководитель повстанцев выполнял, по мнению Торо, тройственную задачу: будил людей от летаргической спячки, демонстрировал презрение к правительству и осуществлял все это на личном примере высокого героизма (см. 72, 66).

Еще в «Долге гражданского неповиновения» Торо высказал мнение, что даже один человек может всколыхнуть огромную страну. В лице Дж. Брауна философ увидел не только выдающегося героя, но и мессию трансцендентного добра. Во всяком случае Дж. Браун представлялся философу примером идеальной личности: «Человек редко встречающегося здравого смысла и удивительной прямоты поведения; трансценденталист в высшей степени, человек идей и принципов — вот кто такой Джон Браун» (10, 4, 413).