Отто Бисмарк - С русскими не играют

• Название: С русскими не играют
• Автор: Отто Бисмарк
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-086072-2

Первый канцлер Германской империи Отто фон Бисмарк вошел в историю как «железный канцлер». О нем – создателе II Рейха – написано тысячи книг, но ни одна из них так и не смогла раскрыть все тайны этой самой яркой и неординарной личности 19 века. И ни один из историков не смог разгадать секреты его политической гениальности и прозорливости. Споры о нем бесконечны.

Как из «бешеного юнкера» Бисмарк превратился в «бешеного депутата» Берлинского ландтага? Почему потомок рыцарей решал «великие вопросы времени» железом и кровью? Для чего он развязал друг за другом три войны – с Данией, Австрией и Францией? Почему он поддерживал двух российских императоров – Александра II и Николая II? Какие интриги он плел, будучи послом Пруссии в России? Чем закончилась страстная любовь Бисмарка и юной русской княгини Екатерины Орловой-Трубецкой? Какие предупреждения Бисмарка о грядущих военных конфликтах полностью сбылись? А какие его оценки будущего, которое ожидает мир, не потеряли актуальности и в наши дни?

---

Еще в Версале я боялся, что участие Франции на Лондонской конференции по вопросу о статьях Парижского мира относительно Черного моря может быть использовано с такою же наглостью, какая наблюдалась у Талейрана в Вене, для того чтобы пристегнуть франко-германский вопрос к программе конференции. Поэтому, я при с помощью внешних и внутренних влияний воспрепятствовал участию Фавра в этой конференции, несмотря на обращения с разных сторон. Сомнительно, чтобы в 1875 г. сопротивление Франции нашему нападению на нее было бы таким слабым, как думали наши военные. Надо не забывать, что в договоре от 3 января 1815 г. между Францией, Англией и Австрией побежденная (и частично еще оккупированная неприятелем) Франция, изнуренная двадцатью годами войны, все же была готова выставить для коалиции против Пруссии и России 150 тысяч солдат немедленно и 300 тысяч позднее. 300 тысяч старых солдат, которые были в плену у нас, вновь вернулись во Францию. Наконец, сильная Россия в качестве союзника оказалась бы, конечно, не на нашей стороне, как в январе 1815 г., и не благожелательно нейтральной, как во время германо-французской войны, а возможно, и проявила бы враждебность у нас в тылу. Из циркулярной депеши, разосланной Горчаковым в мае 1875 г. всем русским миссиям, видно, что русскую дипломатию уже тогда провоцировали действовать против нашей мнимой склонности к войне. За этим последовали суетливые старания русского канцлера испортить наши (и в особенности лично мои) хорошие отношения с императором Александром. Эти старания проявились, между прочим, в том, что Горчаков через посредство генерала Вердера вынудил меня отказаться дать обещание нейтралитета в случае русско-австрийской войны. Тот факт, что после этого русский кабинет непосредственно и притом тайно обратился к венскому кабинету, опять-таки знаменовал такую фазу горчаковской политики, которая препятствовала моему стремлению к монархически-консервативному тройственному союзу.

* * *

Граф Шувалов был прав, говоря, что мысль о коалициях вызывает у меня кошмары. Мы вели победоносные войны против двух великих держав Европы. При этом важно было удержать по крайней мере одного из обоих могущественных противников, с которыми мы уже встречались на поле сражений, от искушения, состоявшего в возможности взять реванш при с другим.

Для всех знающих историю и галльскую национальность было ясно, что о Франции здесь и речи идти не может. Также было ясно то, что если возможно было без нашего согласия и ведома заключить секретный договор в Рейхштадте, значит, не было ничего невероятного и в старой коалиции Кауница между Францией, Австрией и Россией [76], как только в Австрии у правительственной кормушки оказались подходящие для этого скрыто существующие элементы. Они могли подыскать повод для того, чтобы снова оживить старое соперничество, старое стремление к гегемонии в Германии как фактор австрийской политики либо опираясь на Францию, как это намечалось во времена графа Бейста [77] и зальцбургского свидания с Луи-Наполеоном в августе 1867 г. [78], либо сближением с Россией, как это проявилось в секретном соглашении в Рейхштадте.

Принимая во внимание историю Семилетней войны [79] и Венского конгресса, я не могу дать немедленный ответ на вопрос о том, какую поддержку в этом случае могла бы ожидать Германия от Англии, скажу только, что если бы не победы, одержанные Фридрихом Великим, то Англия, вероятно, еще раньше отказалась бы от защиты интересов прусского короля. Эта ситуация требовала попыток в ограничении возможности появления антигерманской коалиции путем обеспечения прочных договорных отношений хотя бы с одной из великих держав. Так как английская конституция не допускает заключения союзов на определенный срок, а союз с одной Италией не мог служить достаточным противовесом коалиции трех остальных великих держав (даже в том случае, если бы будущее поведение и внутреннее устройство Италии были совершенно независимы не только от Франции, но и от Австрии), то выбор мог быть сделан только между Австрией и Россией. Для того чтобы уменьшить возможности образования коалиции, нам оставался только указанный выбор. Союз с Россией я считал более сильным в материальном плане. Прежде он также казался мне и более надежным, так как традиционная династическая дружба, общность монархического чувства самосохранения и отсутствие каких-либо исконных противоречий в политике казались мне более важными, чем изменчивые впечатления венгерского и славянского общественного мнения, а также и католического населения габсбургской монархии. Абсолютно надежным и долговременным не был ни один из этих союзов – ни династическая связь с Россией, ни популярность венгерско-германских симпатий. Если бы в Венгрии всегда брали верх разумные политические соображения, то эта храбрая и независимая нация четко понимала бы, что, будучи островом среди необъятного моря славянского населения, она при своей небольшой численности может оградить себя, только опираясь на немцев в Австрии и Германии.

* * *

Еще в Гаштейне, перед отъездом императора Вильгельма в Александрово, я имел свидание с графом Андраши, которое состоялось 27 и 28 августа. После того как передал ему суть положения, он заключил из моих слов: «Естественным ответным ходом против франко-русского союза будет австро-германский союз». Так он сам и сформулировал вопрос, для обсуждения которого я подготовил наше свидание. Без труда пришли мы к предварительному соглашению о сугубо оборонительном союзе против русского нападения на одну из сторон. Но мое предложение распространить союз и на случай других нападений, кроме русского, граф оставил без внимания. Я, не без усилий получив от его величества полномочия на официальные переговоры, с этой целью поехал обратно через Вену.

10 сентября, перед отъездом из Гаштейна, я написал баварскому королю такое письмо:

«Гаштейн, 10 сентября 1879 г.

Ваше величество были прежде столь милостивы выразить мне высочайшее ваше удовлетворение моими стараниями сохранить в равной степени мирные и дружественные отношения Германской империи с обеими соседними великими империями – с Австрией и Россией. Задача эта в течение последних трех лет становилась тем труднее, чем сильнее русская политика подпадала под влияние отчасти агрессивных, отчасти революционных веяний панславизма. Уже в 1876 г. нам неоднократно предъявляли из Ливадии требования заявить в бескомпромиссной форме, останется нейтральной Германская империя в случае войны между Россией и Австрией. Уклониться от этого заявления не получилось, и русская военная буря пока перенеслась на Балканы. Успехи русской политики, достигнутые в результате этой войны, достаточно значительные даже после Берлинского конгресса, к сожалению, не смогли охладить возбужденность русской политики в той степени, как это было бы желательно для миролюбивой Европы. Амбиции России по-прежнему выглядят беспокойно и воинственно, а влияние панславистского шовинизма на настроения императора Александра усилилось, поэтому вместе с серьезной, по-видимому, неприязнью к графу Шувалову император подверг осуждению и его дело – Берлинский конгресс. Руководящим министром, если таковой вообще имеется в настоящее время в России, является военный министр Милютин. Теперь, после заключения мира, по его требованию последовали немыслимые вооружения, несмотря на то, что России в настоящее время никто не угрожает. Вопреки всем финансовым жертвам, коих потребовала война, численность русской армии в мирное время увеличена на 56 тысяч, а численность армии военного времени на западной границе увеличится почти на 400 тысяч человек. Эти вооружения могут быть предназначены только против Австрии или Германии, а расположение войск в царстве Польском соответствует этому назначению. Военный министр и в технических комиссиях открыто заявил, что России надлежит готовиться к войне «с Европой».

Если нет сомнения в том, что император Александр, сам не желая войны с Турцией, все же вел ее под давлением панславистов, и если учесть, что с того времени эта партия только усилила свое влияние благодаря тому, что агитация, стоящая за ней, производит теперь на императора более глубокое и опасное впечатление, нежели прежде, то можно опасаться, что панславистам удастся точно так же получить подпись императора Александра для дальнейших военных действий на Западе. Таких министров, как Милютин или Маков, не могут испугать европейские затруднения, с которыми Россия может столкнуться на этом пути. Это правда, если справедливы опасения консерваторов России, что партия движения (Bewegungspartei), стремясь втянуть Россию в тяжелые войны, хочет не столько победы России над заграницей, сколько переворота внутри страны. При этих условиях мне сложно избавиться от мысли, что в будущем и, быть может, даже в самом близком, миру угрожает Россия, и притом только Россия. По нашим данным, сведения, которые Россия собирала за последнее время затем, чтобы выяснить, найдет ли она, в случае если развяжет войну, поддержку во Франции и Италии, дали, конечно, отрицательный результат. Италия была признана бессильной, а Франция сообщила, что на данный момент не хочет войны и в союзе с одной Россией не чувствует себя достаточно сильной для наступательной войны против Германии. В этом положении Россия предъявила нам в течение последних недель требования, в результате которых мы должны сделать окончательный выбор между Россией и Австрией, предписав германским членам комиссий по восточным делам в спорных вопросах голосовать только с Россией. Однако, по нашему мнению, постановления конгресса были правильно поняты большинством в составе Австрии, Англии и Франции; поэтому Германия голосовала вместе с ними, в результате чего Россия осталась в меньшинстве: отчасти с Италией, отчасти – без нее. По сравнению с миром между великими державами такие вопросы, как, например, положение моста у Силистрии, уступленная Турции военная дорога в Болгарии, управление почт и телеграфов, пограничные споры относительно некоторых деревень, сами по себе очень незначительны. Несмотря на это, русское требование, чтобы по этим вопросам мы голосовали не с Австрией, а с Россией много раз сопровождалось недвусмысленными угрозами о последствиях, которые наш отказ, возможно, будет иметь для внешнеполитических отношений обеих стран. Этот факт, привлекающий к себе внимание и совпавший с отставкой графа Андраши, конечно же, смог возбудить опасение, что между Россией и Австрией состоялось тайное соглашение в ущерб Германии. Но опасение это не подтверждено. Ведь к беспокойной русской политике Австрия испытывает такое же неприятное чувство, как и мы, и, кажется, склонна к союзу с нами в целях совместного отражения возможного нападения России на одну из обеих держав. Если бы Германская империя заключила с Австрией такой договор, который ставил бы себе целью по-прежнему заботливо сохранять мир с Россией и в то же время обеспечивал бы помощь друг другу в случае нападения на одну из держав, я бы считал это существенной гарантией европейского мира и безопасности Германии. Взаимно застраховавшись таким образом, обе державы могли бы вновь посвятить себя укреплению союза трех императоров.