Андрей Трегубов - Могло быть и так, или Эльфы тоже люди

• Название: Могло быть и так, или Эльфы тоже люди
• Автор: Андрей Трегубов
• Жанр: Фэнтези

Вдали от городов, в российской глуши происходят мистические вещи — продолжение обстоятельств далёкого, но не ушедшего прошлого. В затерянном месте Алтайских гор разворачиваются события, способные отбросить цивилизацию в Средневековье, разрушить мир между странами, поставить на колени человечество. Надо только предотвратить ИХ возвращение, надо не поддаваться властителю пустыни, надо разобраться в доверии, дружбе и любви. Потому что очень легко ошибиться, выбирая свой путь.

---

Оскорбления Анриель не понял. Задумался, прикинул, что на момент встречи с Тари, вероятно, станет если не таким же растением, то уж точно — гораздо менее вменяемым эльфом, и решился.

Из-под манжета он достал аккуратный кулёчек, завёрнутый в ещё зелёный лист и перехваченный тонкой лианой, развернул. На разложенных листочках обнаружилась горка полупрозрачного позолоченного порошка. Стараясь вовсе не дышать, эльф уголком отделил несколько граммов, сорвал шмоток мха (на месте которого тут же вырос новый), смахнул им как губкой эту малую часть на пол. Остатки аккуратно свернул и убрал под манжет. В том месте на полу, куда упал порошок, мох из сиреневого стал зеленеть, потом подёрнулся золотой дымкой, затем медленно начал засыхать. Соседние колонии ещё медленнее, но заражались. Дышать становилось легче.

Этот порошок — высушенный и толчёный золотой корень, обитающей на внешней, ближе к пустыне, стороне гор, — сильнейший эльфийский яд, «пища Паридиэна», предназначенный для королевы Тари. Чётко рассчитанная доза мала и незаметна в ауре, но достаточно велика, чтобы дня через четыре целительница ушла к силам природы. Теперь доза стала меньше, значит, Тари будет умирать намного медленнее. Противоядия не существует, только иммунитет и желание жить могут отсрочить уход. Что ж, если бы Анриель не умертвил мох, может, и не хватило бы ему сил остаться в сознании и распылить яд в ауре королевы.

Он смотрел, как колонии мха золотым барельефом отслаиваются от стен, уступая под натиском редкого горного растения… Ему предстали картины, ушедшие задолго до его рождения: эльфы, покидая мир Разных, оставили о себе память, высадили в местных горах золотой корень. Поселенцы, кочевники, захватчики: алтайские племена, китайцы, монголы, русичи, вновь китайцы — разведали о его лечебных и губительных свойствах, назвали по-своему, радиола розовая, и почти истребили, выкашивая и перерабатывая…

Ничего этого Анриель не знал, но сизый смог не успел выветриться и начал действовать на эльфа. Мох, умирая, рассказал целителю свою историю, как его заточили здесь, как он встречал и провожал преступников, какие тайны и желания у них выведывал… Вечный узник…

Анриель, не выдержав, провалился в забытьё.

Очухались они только к следующему утру. У Зоопарка болело решительно всё. В «мире Разных» он никогда не баловался ничем серьёзным, такого отходняка ни разу не испытывал. Ощущал он себя по частям: первая вернулась голова, впрочем, пока без зрения и слуха, но с гадючником во рту. Потом плечи, на одном из которых обнаружились равномерные дуновения воздуха. Потом остальное тело, занемевшее и затёкшее, отчаянно желающее по малой нужде. Потом руки до локтя и ноги до колен: справа было тепло, слева — приятно прохладно, но сквозит… Вернулся слух: движение воздуха оказалось дыханием с мирным прихрапыванием… Шевелиться Зоопарк ещё не мог, но веки разлепить очень старался. Не без помощи левой руки это удалось, а когда глаза всё же разлепились и парня прошиб холодный пот ужаса, он рывком посадил своё тело, сбросив с плеча голову Анриеля. Отползти ещё не удавалось, а эльф уже начал просыпаться. На ум лез только голубой цвет, а из животных — луна…

Впрочем, эльфу было немногим лучше, он пытался размять кисти рук, морщась и не открывая глаза.

— Успокойся, серый. Без мха на голой земле мы бы промёрзли, а лавочку кто-то из нас в угаре разломал.

Анриель неистово хрипел, что никак не вязалось с его идеальной по человеческим меркам внешностью. Он наконец-то открыл глаза, с трудом сел и сбился, проглотив следующую фразу — увидел перекошенное лицо Зоопарка всё ещё в опасной близости от своего. На этом лице отражалась такая буря эмоций и подозрений, что эльф не выдержал:

— Знаешь, сладкий, может, повторим?..

Снова рухнул на пол и скрючился от хохота: так нескладно и неистово от него ещё никто не уползал. Впрочем, от него, первоклассного целителя, чаще уходили целыми и на ногах.

— Успокойся, серый. Разубеждать тебя, смотрю, всё равно бессмысленно. А сидеть нам тут вдвоём недолго осталось…

Не понятно, что подействовало на Зоопарка больше — слова или спокойный, уже почти без хрипа, голос — но он хотя бы остановился. Сообразил, что сгрёб штанами горку золотисто-бурого пепла, принялся отряхиваться, разминая по ходу дела пальцы рук и ног. Потом до него дошло:

— Ёжевые синики!.. тьфу, синие, в смысле, ёжики… Это ты его так спалил?

— Я, — скромно отозвался Анриель, пытаясь найти в обломках лавки более-менее уцелевший брусок. — Спасибо, ты вовремя проснулся…

— Что?.. — не понял Зоопарк, но тут же услышал тихие шаги охраны и поспешил встать.

Получилось коряво, и то — на четвереньки. Анриель мгновенно приблизился, рывком поднял его на ноги и так же быстро отошёл во избежание ненужной новой истерики.

В землянку вошли два т'тирмона, сразу уставились на эльфа. Они задерживали дыхание и отсутствие мха не убедило их его возобновить. Эльф развёл руки в стороны и спокойно вышел. На миг обернулся в дверном проёме и подмигнул. Зоопарк вздрогнул и напрягся, Анриель снова повеселел.

Его вывели и проводили к месту допросов, находившемуся в двух шагах от тюрем. Полог тонких ветвей надёжно глушил звуки, на изогнутом древесном корне, как на троне, восседала королева Тари, а тонкие сильные лианы обвили Анриеля по рукам и ногам.

…Они говорили. Несли бессмысленную чушь про политику. Она его унижала, а он её провоцировал. Он чувствовал себя всё хуже, но она в пылу словесной дуэли этого не замечала. Он побеждал: она уже встала, напряжённо сдерживалась, крича и вымещая на нём свою усталость и боли.

Он не мог пошевелить руками, он уже почти висел на лианах, но яд слов лился на королеву, подстёгивал её истерить. Она не выдержала и залепила ему пощёчину. В последний момент он изловчился и… лизнул ей запястье. Первой её реакцией было стереть его слюну другой рукой, и лишь после этого она заметила золотой отблеск на своих ладонях, лихорадочную розовую сеточку на его глазах, его бледность и дрожь…

— Что это, Подземный тебя дери? — спросила она почти спокойно.

— Золотой к-корень, — он слегка поклонился, еле устояв на ногах.

Тари запаниковала:

— Убить его!

— …Облегчить мою смерть? А ты великодушна, королева… — он снисходительно улыбнулся.

Под полог ворвались т'тирмоны, которых она тут же остановила.

— Убить меня тебе удалось, — прищурилась она, собирая мысли. — Но почему ценой своей жизни? Или у тебя есть противоядие, великий целитель?

Под взглядом его слезящихся глаз она дрогнула: глубокий, проницательный, снисходительный… всепрощающий. Так смотрел на Тари её отец, понимавший, кто убивает его ради титула целительницы…

— Тебе не понять. Я иду к моей Ориелен.

— Она тебя не ждёт, — последняя, яростная попытка отыграться.

Он улыбнулся тепло и мечтательно:

— Ни демона ты не понимаешь, Аркуэнэ.[76]

Тари прошиб ужас: именно так звали её до коронации… На её глазах умирает едва ли не последний, кто это помнит.

Глава 61. О рыжей волчице замолвите слово

Алтай. Замок.

   — Что ни вечер, то мне, молодцу, Ненавистен княжий терем,
   И кручина, злее половца,
   Грязный пол шагами мерит…

Почему-то этим вечером к Пашке «приклеилась» именно эта песня. Настроение, вопреки тексту, было нормальным, но в замке решительно не находилось занятия. Маги ушли в подполье, решать «Вопросы Жизни, Вселенной и Всего Такого»[77]. Тель бродила в зарослях, опять что-то собирая. Сайлас сидел в своей комнате и с кем-то общался. Пашка надеялся, что всё же с кем-то живым по скайпу, а не мысленно.

Послонявшись по замку, менестрель зашёл к себе. На спинке кровати висел пояс с коротким мечом, на матрасе лежала гитара.

— Каким Путём вы желаете следовать сегодня, сэр Павел? — вопросил сам себя юноша.

Поразмыслив, он выбрал меч. Чуйка молчала, так что можно было потренироваться перед замком.

Несмотря на слова Лорешинада, Пашка твёрдо решил научиться драться холодным оружием. Последнюю неделю этому способствовал ещё и Наван: некромаг оказался не дурак помахать шестом. Сняв наконечники с пары арсенальных копий, он охотно давал уроки желающим и проводил показательные бои с Гримом. Из соображений безопасности наблюдать за спаррингами рекомендовалось исключительно из окон второго этажа.

Эффективность шеста Пашка признавал, но, как истинный менестрель, отдавал предпочтение «счастливому клинку». За неделю он достиг того, что меч почти перестал заносить хозяина на разворотах и улетать в случайном направлении.

Взмахнув мечом несколько раз для разминки, Пашка начал старательно воспроизводить серию выпадов, подсмотренную у Сайласа. Всё шло хорошо, пока из ближайшего окна прямо на юношу не прыгнула белка Навана с отчётливо дымящимся хвостом.