Вильялмур Стефанссон - Гостеприимная Арктика

• Название: Гостеприимная Арктика
• Автор: Вильялмур Стефанссон
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1948

Гостеприимная Арктика (полное название «Гостеприимная Арктика: Рассказ о пяти годах в полярных краях», англ. The Friendly Arctic: The Story of Five Years in Polar Regions) — книга канадского полярного исследователя Вильялмура Стефансона, в которой описывается Канадская арктическая экспедиция под руководством Стефансона, проходившая в 1913—1918 гг. Опубликована впервые в нью-йоркском издательстве Макмиллана в 1921 г. с предисловием экс-премьер-министра Канады Роберта Бордена.

Как отмечал современный автору рецензент, «один из важнейших уроков книги Стефансона — до какой степени являются целиком ошибочными многие из общепринятых мнений об арктическом регионе»:

На первый взгляд может показаться, что слово «гостеприимный» в названии книги употреблено лишь затем, чтобы подчеркнуть, что в арктических областях Стефансон встретил дружески расположенных людей, — тем более что он уже описал в своей предыдущей книге доброту и гостеприимство эскимосов. Однако значение этого слова здесь гораздо шире, с его смыслом непосредственно связано то, что и делает саму экспедицию настолько выдающейся и пионерской. Стефансон имеет в виду, что северный полярный регион сам по себе дружественен и гостеприимен по отношению к человеку — что он, вопреки всем предвзятым мнениям, вовсе не является бесплодным, безжизненным, неприступным необозримым пространством, угрожающим смертью от голода или невыносимого холода.

---

Однако для нас вопрос о низкой двери в деревянном доме оставался чисто академическим вопросом, так как наши моряки народ упрямый, и убедить их пользоваться низкой дверью было бы гораздо труднее, чем примириться с излишней затратой топлива.

Четвертая и наиболее интересная наша задача заключалась в обследовании и нанесении на карту северо-восточного побережья о. Виктории. Эта работа была поручена Стуркерсону, и он стал подготовлять снаряжение, чтобы выступить в путь, как только вдоль побережья образуется молодой лед.

ГЛАВА XXXVII. ОСЕНЬ НА ОСТРОВЕ ВИКТОРИИ

К 21 сентября Хэдлей закончил постройку дома, и все переселились туда. Первое условие целесообразной конструкции полярного дома (низкую дверь) мы совсем не пытались осуществить, а второе (наклон стен внутрь) мы соблюдали только для боковых стен, а не для торцовых. Впрочем, этот наклон не имел особенного значения, так как для наружного покрытия стен не удалось достать дерна и пришлось заменить его снегом. Зимой сквозь дощатые стены, вследствие теплопроводности, уходило столько тепла, что ближайший к ним слой снега растаял, образуя между ними и окружающим снежным валом большой воздушный промежуток, почти уничтоживший защитное действие этого вала, а потому дом оказался самым холодным и неприятным из всех, в которых нам когда-либо приходилось жить. На внутренней поверхности стен осаждалось так много влаги, что с них стекали целые ручьи; за койками и на полу образовались массы льда, и все было пропитано сыростью.

Впрочем, отчасти эта сырость была вызвана чрезмерной чистоплотностью наших людей, в особенности недавно цивилизовавшихся эскимосов, которые считали своим священным долгом еженедельное купание. Леви сообщил мне, что некоторые из наших эскимосок мыли руки по десять раз в день; однако мы решили не ограничивать их в этом отношении, так как противоположная крайность была бы гораздо более неприятной. Насколько мне известно, ни одна из прежних полярных экспедиций не могла себе позволить неограниченно расходовать воду для мытья и купания во время длительных стоянок в таких пунктах, где не было сколько-нибудь значительных местных топливных ресурсов. Наш запас угля был невелик, и на приготовление пищи мы выдавали Леви ежемесячно не более 1/24 части этого запаса, так как хотели, чтобы его хватило, по крайней мере, на 2 года. Если бы этот уголь использовался только для приготовления пиши и для отопления помещения, то последнее могло бы оставаться вполне сухим. Но у нас, чтобы получать воду для мытья, таяние льда производилось в таких больших количествах, что на печке почти всегда стоял сосуд со льдом, поглощавшим значительную часть тепла, а помещение обогревалось преимущественно паром от варки пищи. Наш сырой и холодный дом мы легко могли бы сделать сухим и теплым; но так как большинство наших людей этого не желало, я предпочел совершенно не вмешиваться и лишь старался в течение зимовки сократить до минимума свое пребывание на базе и как можно больше времени посвящать охоте и экскурсиям, которые, помимо их непосредственной пользы, представляли еще и ту выгоду, что во время стоянок можно было жить в сухих и удобных снежных домах.

Ранней осенью, когда происходила усиленная подготовка к зиме, все мы работали и по воскресеньям, но из эскимосов согласились работать по воскресеньям только Палайяк и Эмиу, которые в свое время довольно долго прожили среди белых на о. Гершеля и в Номе; остальные наши эскимосы проводили этот день, играя в карты и слушая граммофон. В 20-х числах сентября Стуркерсон, во главе группы из 3 человек, трижды пытался добраться до мыса Пил (на северо-западной оконечности о. Виктории), чтобы устроить там склад припасов. Этими припасами предполагали воспользоваться впоследствии, при топографических съемках, намеченных на период коротких «сумеречных» дней (единственное время года, когда нельзя прожить за счет охоты, несмотря на присутствие тюленей, так как при плохом освещении их слишком трудно разыскивать). Вследствие трудной проходимости побережья и неблагоприятного состояния берегового льда, дойти до мыса Пил удалось лишь при третьей попытке. Попутно Стуркерсон производил наблюдения над морскими приливами. Слишком раннее время года не позволило сооружать снежный дом, а потому на расстоянии 20–30 м от берега разбивали на льду двойную палатку и, пробив во льду отверстие, погружали через него в воду шест, снабженный делениями для измерения подъема и убыли воды. Отверстие не замерзало благодаря теплу палатки, которая отапливалась керосиновой печкой; кроме того, в случае надобности, в отверстие лили кипящую воду.

27 сентября я выступил в путь, направляясь вдоль побережья к югу, чтобы устроить охотничий лагерь в такой местности, где условия охоты на тюленей окажутся благоприятнее, чем вблизи от судна; в дальнейшем я хотел установить контакт с эскимосами, живущими возле залива Минто, ознакомиться с их бытом и купить у них материалы для моей этнографической коллекции. Со мною пошли Иллун с его женой Куток, Пикалу с его женой Пусиммик, Эмиу и Палайяк.

Мы продвигались медленно, так как береговой лед был очень неровен, а берег оказался настолько скалистым, что по нему нельзя было везти сани. Время от времени мы охотились, и две-три партии убитых тюленей были отправлены обратно на базу.

Первое северное сияние в этом году мы наблюдали 8 октября. Это явление прекрасно и величественно; но его считал своим долгом описывать почти каждый полярный исследователь, и к прежним описаниям я не могу прибавить ничего нового.

ГЛАВА XXXVIII. В ГОСТЯХ У МЕДНЫХ ЭСКИМОСОВ

Девятнадцатого октября, оставив прочих спутников во временном охотничьем лагере, Эмиу, Палайяк и я отправились дальше на юг и 23 октября встретили на побережье возле мыса Фэйр двух незнакомых мне эскимосов. Они сообщили, что были летом на Земле Бэнкса и посетили капитана Бернарда на мысе Келлетт, где тогда было все благополучно.

Однако одно их сообщение меня огорчило. Выше, при описании нашего летнего перехода через Землю Бэнкса, я упоминал, что мы тогда встретили эскимоса Куллак и его беременную жену Нериок, причем Куллак подарил мне пару меховых туфель, прося, чтобы роды были легкими и чтобы ожидаемый ребенок оказался мальчиком. Теперь я с беспокойством ожидал известий о дальнейшей судьбе этой семьи, но не решался сам спросить о ней, чтобы проявленный мною чрезмерный интерес не показался подозрительным. Вскоре наши собеседники по собственной инициативе упомянули, что Куллак и его жена должны скоро прибыть в эту же местность и что ребенок еще не родился. Мне сразу же стало ясным, что предполагаемая эскимосами беременность этой женщины в действительности была какой-то опухолью брюшной полости. Полагая, что подобная опухоль неизбежно приведет к смертельному исходу, я опасался, что, когда Нериок умрет, эскимосы могут счесть меня виновником ее смерти. В данное время мне хотелось избежать встречи с этой четой, так как она, несомненно, обратилась бы ко мне с новыми просьбами, исполнить которые было не в моей власти.

Выслушав эти сообщения, мы направились к эскимосскому поселку, до которого, по словам наших собеседников, оставалось лишь 2–3 км пути. Когда поселок уже был виден, из него вышло навстречу нам около сотни мужчин, женщин и детей, т. е. почти все его население. Среди этих эскимосов я узнал нескольких человек, с которыми я познакомился во время моей экспедиции 1911 г.

Прием, оказанный нам, был как нельзя более теплым, дружелюбным и... шумным. Ребятишки подпрыгивали, стараясь дотронуться до наших плеч; мужчины и женщины самым дружеским образом тормошили, дергали и похлопывали нас. Согласно обычаям эскимосского гостеприимства, нас спросили, какой величины жилище нам требуется и где его построить, в самом ли поселке или на некотором расстоянии от него. Мы выбрали место, отстоявшее от поселка примерно на сотню метров, и хижина была быстро сооружена, причем нам совершенно не пришлось участвовать в ее постройке, Однако наших собак мы распрягали и привязывали сами, так как, несмотря на свой мирный нрав, они смущали жителей поселка своим крупным ростом, непривычным для здешних эскимосов.

Поселок состоял из одного ряда снежных хижин, построенных под обрывом, вероятно, потому, что только здесь снег был достаточно глубоким и твердым, так что из него можно было вырезать правильные глыбы. Вечером, когда стемнело, светящиеся окошки производили снаружи очень уютное впечатление. Все хижины были обращены к морю, т.е. на запад или на юго-запад. Окошки квадратные (примерно в 20 кв. см) или прямоугольные были устроены в куполе над дверьми и «застеклены» прозрачным озерным льдом. Некоторые хижины имели лишь один купол, но другие были скомбинированы из двух или трех взаимно пересекающихся куполов, причем лишние части стен были вырезаны. Независимо от числа куполов, каждое жилище имело один вход в виде коридорчика высотой около 2 м и длиной от 2,5 до 6 м. Высота наружного входа в коридорчик составляла около 1,5 м, но вход из коридорчика в самую хижину был настолько низок, что войти можно было лишь на четвереньках.