Вильялмур Стефанссон - Гостеприимная Арктика

• Название: Гостеприимная Арктика
• Автор: Вильялмур Стефанссон
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1948

Гостеприимная Арктика (полное название «Гостеприимная Арктика: Рассказ о пяти годах в полярных краях», англ. The Friendly Arctic: The Story of Five Years in Polar Regions) — книга канадского полярного исследователя Вильялмура Стефансона, в которой описывается Канадская арктическая экспедиция под руководством Стефансона, проходившая в 1913—1918 гг. Опубликована впервые в нью-йоркском издательстве Макмиллана в 1921 г. с предисловием экс-премьер-министра Канады Роберта Бордена.

Как отмечал современный автору рецензент, «один из важнейших уроков книги Стефансона — до какой степени являются целиком ошибочными многие из общепринятых мнений об арктическом регионе»:

На первый взгляд может показаться, что слово «гостеприимный» в названии книги употреблено лишь затем, чтобы подчеркнуть, что в арктических областях Стефансон встретил дружески расположенных людей, — тем более что он уже описал в своей предыдущей книге доброту и гостеприимство эскимосов. Однако значение этого слова здесь гораздо шире, с его смыслом непосредственно связано то, что и делает саму экспедицию настолько выдающейся и пионерской. Стефансон имеет в виду, что северный полярный регион сам по себе дружественен и гостеприимен по отношению к человеку — что он, вопреки всем предвзятым мнениям, вовсе не является бесплодным, безжизненным, неприступным необозримым пространством, угрожающим смертью от голода или невыносимого холода.

---

Итак, капитан Гонзалес был предупрежден, что наши гости не похожи на туземцев, с которыми он имел дело на о. Гершеля, и требуют такого же обращения, как белые люди, находящиеся в аналогичных условиях. Но, очевидно, капитан не согласился с этим указанием, так как, по словам Эмиу, произошло следующее.

Вскоре после того как группа выступила в путь, капитан присел на сани. Увидев это, Нуттаиток и Таптуна тоже сели на сани. Три человека, конечно, составляют гораздо большую нагрузку, чем один, а потому ход саней сильно замедлился. Капитан велел эскимосам встать с саней и заявил, что он намерен ехать один. Но он умел говорить лишь на жаргоне, применяемом при торговых сношениях с гренландскими или аляскинскими эскимосами, а потому оба медных эскимоса не поняли ни слова.

Тогда Гонзалес велел Эмиу и Пикалу перевести свое приказание. Но те не осмелились это сделать, боясь оскорбить медных эскимосов, и вместо того стали их убеждать сойти с саней, чтобы можно было быстрее двигаться. Нуттаиток и Таптуна послушались и некоторое время шли пешком, но затем снова присели на сани (вероятно, не вследствие усталости, но потому, что Гонзалес ехал, и они решили, что гости должны следовать примеру хозяина).

Гонзалес подумал, что они нарочно поступают наперекор его приказанию, тогда как в действительности они об этом приказании ничего не знали. Капитан не представлял себе, что его жаргон для них совсем непонятен, и два-три раза обращался к ним с повторением приказания, но в ответ ему они лишь усмехались самым дружелюбным образом. Приняв это за дерзость, Гонзалес соскочил с саней и опрокинул их, сбросив обоих эскимосов в снег. Сначала они подумали, что это шутка, и спокойно влезли на сани; но капитан снова опрокинул сани и, по-видимому, жестами дал понять эскимосам, что он рассержен и требует повиновения.

Пикалу и Эмиу, сильно испугавшиеся, пытались объяснить обоим туземцам, что таков характер белых людей и что этому не следует придавать значения. Однако Нуттаиток и Таптуна обиделись и в дальнейшем шли отдельно, позади группы. Вечером они пришли на стоянку лишь тогда, когда ужин был почти готов. Гонзалес, отличавшийся гостеприимством и жалевший о том, что произошло, пригласил их ужинать. Пикалу и Эмиу снова пытались уладить конфликт объяснениями, но, хотя туземцы и отвечали вежливо, видно было, что им не по себе. Ночью они разговаривали между собою и мало спали. На следующее утро они уложили в свои мешки предметы, купленные ими у нас на базе, и пошли вперед. Теперь и сам Гонзалес был огорчен, но уже ничего нельзя было поделать. На следующую ночь он пытался убедить их переночевать на стоянке вместе с остальной группой, но они отказались и заявили, что, вероятно, будут идти безостановочно до самого поселка. Расстояние, которое им оставалось пройти, составляло около 4 дней пути при нормальной скорости передвижения. Наши эскимосы уговаривали туземцев остановиться на этом пути в охотничьем лагере Иллуна, уверяя, что им там будет оказан хороший прием. Но впоследствии, когда группа капитана прибыла в лагерь Иллуна, оказалось, что они туда не заходили. Очевидно, они направились домой по иному, кратчайшему пути.

Как я уже сказал выше, эта история меня очень огорчила, так как она могла нарушить наши дружественные отношения с туземцами. В связи с тем, что жена Куллака, по-видимому,должна была умереть, у медных эскимосов могли возникнуть два серьезных повода для вражды к нам.

Татуированная женщина из племени медных эскимосов.

16 ноября я выступил в путь к мысу Келлетт в сопровождении Нойса, Мартина Килиана и Эмиу, с двумя санями и девятью собаками. Мы рассчитывали встретить по пути группу Гонзалеса при ее возвращении от медных эскимосов и получить от нее еще несколько собак. На следующий день мы действительно встретили эту группу, причем Гонзалес рассказал мне про свои дальнейшие приключения у медных эскимосов; оказалось, что дело приняло даже худший оборот, чем я опасался. На пути в поселок группа капитана остановилась на несколько дней в охотничьем лагере Иллуна и лишь после этого продолжала путь к заливу Минто. Таким образом медные эскимосы имели достаточно времени, чтобы выслушать и обдумать историю Нуттаитока и Таптуны. В поселок капитан прибыл днем и сразу же расположился в той снежной хижине, которая была перед этим построена для меня эскимосами. Население поселка сначала не проявляло открыто враждебного отношения, но держалось на некотором расстоянии с необычной для этих эскимосов неразговорчивостью и необщительностью. После, когда капитан пытался начать товарообмен, собралась, толпа. Обычно в таких случаях эскимосы осматривают каждый предлагаемый предмет и вежливо возвращают, спрашивая о цене; но на этот раз предметы передавались в толпе из рук в руки и в конце концов исчезали, так как последний, кто получал какой-нибудь предмет, убегал с ним. Когда же у капитана осталось лишь немного вещей, то началась свалка, причем каждый эскимос хватал, что попадалось под руку, и убегал. В отдельных случаях несколько эскимосов вступали между собою в драку из-за какой-нибудь вещи; но эти драки не были серьезными. В течение нескольких минут группу капитана совершенно обобрали, причем унесли не только предметы, привезенные для товарообмена, но и вещи, предназначенные для собственного употребления группы. Забрали все, что представлялось ценным для туземцев; к счастью, они в то время еще не интересовались огнестрельным оружием, а потому не тронули ружей. Точно так же не забрали собак, упряжки, саней, пищи и одежды, так как все это туземцы не считали ценным, за исключением лишь железной оковки саней; но о ней, по-видимому, забыли или же не решились сорвать ее с саней, полагая, что это значило бы зайти слишком далеко.

Во время этого переполоха никто не угрожал насилием ни капитану, ни его спутникам. Однако оба сопровождавшие его эскимоса, Палайяк и Пикалу, были очень испуганы. Капитан хотел было взять ружье и потребовать возвращения унесенных предметов, угрожая стрельбой; но Палайяку и Пикалу удалось отговорить его от этого намерения. Они сказали, что обойдут поселок и постараются уговорить туземцев заплатить за взятые вещи, напомнив о тех дружеских отношениях, которые перед этим установились у меня с жителями поселка, а также намекнув, что я — могущественный волшебник, который может покарать их эпидемией или каким-нибудь другим грозным чудом, если они меня разгневают.

Впоследствии Пикалу и Палайяк очень гордились той храбростью и хитростью, которую они проявили в этом случае. Вследствие обычного для эскимосов предубеждения против чужого племени, они воображали, что их жизнь подвергалась большой опасности. Но, по-видимому, когда они начали обход поселка, их там встретили вполне миролюбиво и дали понять, что виновником конфликта считают капитана и, до некоторой степени, меня; их спрашивали, не приказал ли я капитану так грубо обращаться с туземцами. Наши эскимосы заявили, что сам я всегда отношусь к туземцам хорошо (в чем жители поселка могли убедиться во время моего пребывания у них) и что я приказал Гонзалесу действовать так же; но Гонзалес привык обращаться с эскимосами так, как это принято на о. Гершеля, где эскимосы давно привыкли к подобным поступкам белых и не придают этому значения.

По-видимому, в течение ночи жители поселка совещались между собою. На следующее утро каждый из них принес что-нибудь в уплату за унесенные вещи. Некоторые сообщили при этом, что именно было ими взято, и честно расплатились; но другие отказались назвать взятые предметы и лишь утверждали, что больше, чем они принесли, они не в состоянии заплатить. В общем, капитан получил столько этнографического материала, что им нагрузили двое саней; но качество этого материала оказалось довольно невысоким, так как вместо того, чтобы выбирать и покупать отдельные предметы по своему усмотрению, капитану пришлось взять без разбора все, что принесли сами туземцы.

Эскимосская женщина.

До инцидента я всегда старался уговорить как можно больше туземцев посещать наше судно; но теперь приходилось опасаться, что если их придет много, то они могут обобрать нас, как это было сделано с Гонзалесом. Поэтому я приказал Гонзалесу, чтобы в случае приближения к нашей базе сколько-нибудь значительной толпы туземцев, их не допускали к базе ближе, чем на пару сот метров; подобное расстояние я считал необходимым, чтобы обеспечить нашим ружьям перевес над луками и стрелами туземцев, так как в случае рукопашной схватки они могли бы действовать ножами не менее успешно, чем мы револьверами (тем более, что револьверов у нас было немного, всего 2–3 штуки). Вместе с тем необходимо было предупредить туземцев, что им разрешается приходить к нам на базу лишь небольшими группами. Остановившись в охотничьем лагере Иллуна, я велел Палайяку и Эмиу отправиться в поселок и пригласить ко мне нескольких туземцев для товарообмена, но предупредить, чтобы пришли не более 6 человек, так как для большой группы у нас в хижине не хватит места для ночлега. Это приглашение я послал, главным образом, для того, чтобы попробовать уладить конфликт путем личных переговоров.