Мария Колесникова - Воспоминание об Алмазных горах

• Название: Воспоминание об Алмазных горах
• Автор: Мария Колесникова
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1990
• ISBN: 5-203-00613-X

Книга о людях интернационального долга: военных советниках, инструкторах, переводчиках, работающих в сложных условиях за рубежом.

«Воспоминание об Алмазных горах» — продолжение уже известной читателю повести «Гадание на иероглифах».

«Легенда об одной любви» посвящена Екатерине Александровне Максимовой, жене легендарного разведчика Рихарда Зорге.

Роман «Чудо революции» — о знаменитом сибирском партизане — чекисте Петре Щетинкине.

Книга рассчитана на массового читателя.

---

Танки прорвались через все заграждения и теперь стремительно надвигались на нас, сотрясая металлическим лязгом гусениц землю…

Две зеленые фигурки со связками гранат выпрыгнули из окопа и смело побежали навстречу американским танкам. Бежали не сгибаясь. Бинокль дрогнул в моих руках: я узнала их! Ли Ин Суль и Ли Гён Дже… Они, они… Если бы можно остановить их! Я вскрикнула: девушки со связками гранат бросились под гусеницы. Обе машины круто повернулись на месте и замерли, их сразу же охватило пламя.

Будто сквозь плотный туман доносился голос Аверьянова:

— Танки Квона перешли в контратаку. Американцы не выдержали, повернули назад…

В памяти осталось просторное рыжее поле, на котором дымятся обгорелые машины. Острый запах гари. Пятнистые пушки. Разрушенное полотно железной дороги…

4

…Шофер Пак вывел наш «виллис» на окраину города. Мы влились в колонну отходящих войск.

Сеул отбивался целых две недели.

Была ночь. Небо черное, как могила, ни луны, ни звезд. Нас обступали горы. Позади полыхало высокое зарево.

— Куда идут части? — спросила я у Квона…

— Мы должны были идти на Кэсон, прорываясь за 38-ю параллель. Но американцы опередили нас: путь на север отрезан. Они перерезали полуостров севернее Сеула. Будем пробиваться на северо-восток, в провинцию Канвон.

— Туда, где горы Кымгысан?

— В том направлении, но южнее. Мы идем на соединение с частями 5-го корпуса. Таков приказ командования.

Утро застало нас в тесном ущелье, поросшем соснами и приземистыми дубами. Почва была красная, как киноварь. Ущелье казалось бесконечным. Впереди шли танки, за ними — вереница грузовых и легковых автомашин, пушки на колесах. Мы со страхом поглядывали на блеклое небо, прислушивались, не доносится ли гул самолетов, — здесь негде было укрыться.

Американский воздушный разведчик обнаружил нас на подступах к Канхеню. И хотя самолет летел на большой высоте, подвижные зенитки, которые находились во главе колонны, обстреляли его.

Завыл сигнал воздушной тревоги. Технику укрыли за скалами в пещерах. Правда, все укрыть не успели. Когда из-за гранитных зубцов гор выскочили истребители и бомбардировщики, мы с Аверьяновым сидели в глубокой естественной нише, откуда все было хорошо видно. Ровное гудение переросло в резкий свистящий звук — самолеты пошли в пике.

Начался ад. Ревело, выло и грохотало багровое пламя рвущихся снарядов. В ушах стоял сплошной гул. Пронзительно визжали осколки бомб, ревели взмывающие вверх, выходящие из карусели самолеты. Огненная стена катилась из одного конца ущелья в другой, и камни, за которыми мы прятались, казались малонадежной защитой.

Мной овладел откровенный ужас. Сергеи Владимирович старался привести меня в чувство, больно сжимая мой локоть. Он что-то кричал, но из-за грохота я ничего не могла разобрать.

Потом вдруг канонада оборвалась. Только где-то внутри, в мозгу, был тонкий звон. Оглушенные, ослепленные, полузадохшиеся, мы еле выбрались из своего каменного убежища.

— Ты вела себя молодцом, — подбадривал меня он. — А я, признаться, порядком трухнул: привык чувствовать над головой броню, а не эти серые каменюки.

Я поглядела на него с благодарностью и виновато улыбнулась. «Добрый, добрый, великодушный друг!»

— А ведь когда-нибудь и это кончится, — продолжал он философским тоном. — Мне иногда кажется, что в любом отрезке времени, даже самом страшном, потом найдется нечто такое, чего будет жаль.

Квон, ни на шаг не отступавший от нас, был радостно возбужден.

— Целы! Как у нас говорят, судьба улыбается всем по очереди. Сегодня она улыбнулась нам. Пак тоже уцелел, и его машина цела.

— Уж очень у нее неприятный оскал, у нашей судьбы, — пошутил Аверьянов.

Да, мы избежали смерти. Но надолго ли?

После налета полк двигался только по ночам. Днем прятались в туннелях, в скалах, загодя укрывая технику. Отсыпались в укромных завалах камней.

Все это затрудняло продвижение колонны. Иногда заходили в села, но они были дотла выжжены американским напалмом. Это было печальное зрелище — «зона выжженной земли». От малейшего дуновения ветерка метелью кружились вокруг нас хлопья серого пепла. Пепел да оплавленные, обесцвеченные камни, как в Хиросиме… Почему они так лютуют, по какому праву?.. Люди! Почему вы допускаете подобное на Земле?! Это же голый разбой…

Американцы выжигали даже посевы, участки леса, и без того редкие в здешних местах, безжалостно истребляли все живое, даже саму землю лишали способности родить. Груды развалин, кучи золы на месте сел, храмов, монастырей, городков. Я пыталась найти хотя бы намек на жизнь. И нашла: под железисто-черным, оплавленным валуном лежала самодельная кукла из цветных тряпочек. Я подняла ее, отряхнула пепел с ее платьица и положила в сумку.

Иногда мы слушали радио. Сейчас в памяти слилось воедино то, что мы тогда услышали, и то, что я узнала намного позже. Но в конечном итоге дело не в этом, а в самом механизме событий.

Когда Трумэн заявил, что военным командованием США рассматривается вопрос о применении в Корее и Китае атомного оружия, это вызвало бурю возмущения во всем мире, пятьсот миллионов сторонников мира, подписав Стокгольмское воззвание, заявили свой протест. Были напуганы и союзники Трумэна: им показалось, что Соединенные Штаты вот-вот развяжут мировую атомную войну, которая сметет страны Европы с лица земли. Премьер Великобритании Клемент Эттли прилетел в Вашингтон и стал умолять Трумэна не сбрасывать атомные бомбы. Так как давление было всеобщим, Трумэну пришлось отказаться от первого заявления. Появилось новое: «Президент надеется, что международная обстановка никогда не потребует применения атомной бомбы». Так сказать, поворот на сто восемьдесят градусов… Трумэн не переступил «ядерный порог», не посмел. А его союзники по агрессии Англия и Франция выступали за прекращение войны в Корее.

Как бы там ни было, а «молниеносная» война в Корее провалилась.

И хотя наступила осень, кое-где все еще пламенели азалии и желтели рододендроны. В этом году был щедрый урожай на каштаны. В покинутых селениях мы набредали на целые рощицы каштанов и лакомились ими. Повсюду в долинах и ущельях мы находили дикие груши и абрикосы. Колонна глубоко втянулась в горы, теперь нас обступали вершины с отметками тысяча двести, а то и тысяча пятьсот метров. По ущельям клубились сырые туманы или тянулась кисейная голубая дымка. И хотя полк сильно поредел, настроение поднялось: американцы потеряли нас, налеты авиации прекратились.

В этих местах и еды было больше: просо, картофель, соевые бобы, кукурузные початки — то, что не успели уничтожить американцы.

Стало казаться: все беды позади. Вернулось ощущение нужности и красоты жизни. Мы пришли в долину, заросшую тутовыми деревьями и серебристыми тополями. Тихо журчали ручьи. По склонам гор поднимались корейские кедры и японские ели.

Место называлось Одэ. Бархатисто-красноземная почва придавала ему несколько мрачноватый вид, и скалистые сиреневые вершины только усугубляли это впечатление. Но тут мы чувствовали себя в полной безопасности. В огромных пещерах разместилась вся техника. Штабники поселились в заброшенном или покинутом пещерном монастыре. Командование решило дать людям передышку, с тем чтобы через несколько дней снова двинуться на соединение с 5-м корпусом, куда придется пробиваться с жестокими боями. Походный госпиталь оказался забит больными. Свирепствовала дизентерия. Многие подхватили малярию.

Милое местечко, соединенное с остальным миром только веревочными мостами. Сюда вел лишь узкий проход, который тщательно заминировали и выставили поблизости охранение. Предполагалось, что состав полка за время отдыха пополнится местными жителями. В полк вступали охотно и парни и девушки из окрестных поселений, приводили с собой лошадей и волов. Старики приносили для больных солдат инсам — красный женьшень.

Иссиня-черные и сиреневые отвесные гранитные стены, отполированные ветрами и водопадами, ступенчато подымающиеся крутые скалы, причудливые выступы утесов — разрушенные здания, крепости, башни, ущелья, запруженные острыми и круглыми камнями, — можно было без конца любоваться игрой света на гранях скал, жемчужными каскадами падающей со страшной высоты, с утеса на утес, кристально чистой воды. Багряные клены и кусты облепихи, прилепившиеся в расселинах, несколько смягчали суровость пейзажа.

Мы сидели на гранитных обломках, и Сергей Владимирович, желая блеснуть своим знанием поэзии или же чуть развлечь меня, читал Блока. Странно было слышать стихи Блока в этих диких горах, на каменистой площадке, балконом нависшей над пропастью, среди смуглых скуластых людей, которые привели нас сюда.