Федор Сологуб - Мелкий бес

• Название: Мелкий бес
• Автор: Федор Сологуб
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-02-027129-2

«Этот роман — зеркало, сделанное искусно. Я шлифовал его долго, работал над ним усердно… Ровна поверхность моего зеркала и чист его состав. Многократно измеренное и тщательно проверенное, оно не имеет никакой кривизны. Уродливое и прекрасное отражается в нем одинаково точно». «Мелкий бес» был начат еще в 1892 г., над ним Ф. К. Сологуб (1863–1927) работал еще десять лет. Роман был издан только в 1907 г. и имел колоссальный успех. В 1917 г. Сологуб писал: «Если бы стены наших домов вдруг стали прозрачны, как стекло, мы с ужасом увидели бы, как много злого и страшного совершается в недрах самых на вид счастливых семейств». В романе «Мелкий бес» становятся прозрачны дома российских обывателей и пред нами вскрывается все то злое, зловонное и страшное, что свершается внутри их, и по улицам ходит герой романа, Передонов, чье имя стало нарицательным для выражения тупости, злобности и мертвенности. Современник автора критик А. Измайлов говорил: «Если бы бесы были прикомандированы к разным местам, то того, который определен к нашей провинции, удивительно постиг Сологуб». О русских мелких бесах писали и другие, и этот роман занимает достойное место в ряду таких знаменитых произведений, как «Записки сумасшедшего» Гоголя, «Двойник» Достоевского, «Красный цветок» Гаршина, «Черный монах» и «Человек в футляре» Чехова…

---

— Чего, в самом деле, глазеть! Невидаль!

Чиновник с веником махал своими прутьями, усиленно кривлялся, и приговаривал:

— Вот и баня. Знатно здесь парят нашего брата.

Тургенев не сделал попытки остановить Шарика. Он сладко улыбался, и мечтал, что эта бестактная выходка попадет в газеты и осрамит Шарика. Когда зрители ушли, Тургенев сочувственно пожал Шарику руку, и сказал:

— Эта речь останется знаменательным фактом в вашей биографии. Запишите ее, пока не забыли, — а то исказят.

— Да, спасибо, наваляю, — сказал Шарик, — я и сам чую, что это у меня здорово выперло.

— Знаете ли, — сказал Тургенев, — когда слышишь такие речи, то у души вырастают крылья, белые, острые, как у демонов.

— Это вы ловко придумали, — поощрил Шарик. — Мы с вами сегодня в ударе.

Тургенев сделал мечтательные глаза, и сказал:

— Сегодня, пока вы писали, я бродил в лесу, за городом. Я беседовал с цветами, с птицами, с ветром. Я был счастлив.

— Если взять с собою водки или рому, — сказал Шарик, — то в лесу распреотлично.

— Нет, я не был пьян, — возразил Тургенев. — Душа моя родственна облакам, изменчивым, — и прекрасным. Вы видите на глазах моих слезы? Эти слезы — от избытка нежности.]

XXVIII

Наконец начался счет полученным за наряды билетикам. Клубские старшины составили комитет. У дверей в судейскую комнату собралась напряженно-ожидавшая толпа.

Кто-то уверял, что оба приза достанутся актерам.

— Вот вы увидите, — слышался раздраженный шепот.

Многие поверили. Толпа волновалась. Получившие мало билетиков уже были озлобленны этим. Получившие много волновались ожиданием возможной несправедливости.

Вышли судьи: Верига, Авиновицкий, Кириллов, и другие старшины. Смятение волною пробежало в зале, — и вдруг все затихли. Авиновицкий зычным голосом произнес на весь зал:

— Приз, альбом, за лучший мужской костюм присужден, по большинству полученных билетиков, господину в костюме Древнего Германца.

Рослый Германец стал пробираться через толпу. На него глядели враждебно. Даже не давали дороги.

— Не толкайтесь, пожалуйста! — плачущим голосом закричала унылая дама в синем костюме, со стеклянною звездочкой и бумажной луною на лбу, Ночь.

— Приз дали, так уж и вообразил о себе, что дамы перед ним расстилаться должны, — послышался из толпы злобно-шипящий голос.

— Коли сами не пускаете, — со сдержанной досадою ответил Германец.

Наконец он кое-как добрался до судей, и взял альбом из Веригиных рук. Музыка заиграла туш. Но звуки музыки покрылись бесчинным шумом. Посыпались ругательные слова. Германца окружили, дергали его, и кричали:

— Снимите маску!

Германец молчал. Пробиться через толпу ему бы ничего не стоило, — но он, очевидно, стеснялся пустить в ход свою силу. Гудаевский схватился за альбом, и в то же время кто-то быстро сорвал с Германца маску. В толпе завопили:

— Актер и есть!

Предположения оправдались: это был актер Бенгальский. Он сердито крикнул:

— Ну, актер, так что же из того! Ведь вы же сами давали билеты.

В ответ раздались озлобленные окрики:

— Подсыпать-то можно!

— Билеты ведь вы печатали!

— Столько и публики нет, столько билетов роздано.

— Он полсотни билетов в кармане принес.

Бенгальский побагровел, и закричал:

— Это подло так говорить. Проверяйте, кому угодно, — по числу посетителей можете проверить.

Меж тем Верига говорил ближайшим к нему:

— Господа, успокойтесь, — никакого обмана нет, ручаюсь за это: число билетов проверено по входным.

Кое-как старшины с помощью немногих благоразумных гостей утишили толпу. Верига объявил:

— Господа, наибольшее число билетиков за дамский костюм получено дамою в костюме Гейши, которой и присужден приз, веер. Гейша, пожалуйте сюда, веер — ваш. Господа, покорнейше прошу вас, будьте любезны, дорогу Гейше.

Музыка вторично заиграла туш. Испуганная Гейша рада бы убежать, но ее подтолкнули, пропустили, вывели вперед.

Верига, с любезною улыбкою, вручил ей веер, — что-то пестрое и нарядное мелькнуло в отуманенных страхом и смущением Сашиных глазах. Надо поблагодарить, подумал он.

Гейша присела, хихикнула, подняла пальчики, — и опять в зале поднялся неистовый гвалт, послышались свистки, ругань.

— Приседай, подлянка! — кричал свирепый, ощетинившийся Колос, — приседай!

Гейша бросилась было к дверям, но ее не пустили. В толпе, волновавшейся вокруг Гейши, слышались злые крики:

— Заставьте ее снять маску!

— Маску долой!

— Лови ее, держи!

— Срывайте с нее!

— Отымите веер!

Колос кричала:

— Знаете ли вы, кому приз? Актрисе Каштановой! Она чужого мужа отбила, а ей приз! Честным дамам не дают, а подлячке дали!

И она бросилась на Гейшу, пронзительно визжа и сжимая сухие кулачки. За ней и другие, — больше из ее кавалеров. Гейша отбивалась. Началась дикая травля. Веер сломали, вырвали, бросили на пол, топтали. Толпа с Гейшей в середине бешено металась по зале, сбивая с ног наблюдателей. Ни Рутиловы, ни старшины не могли пробиться к Гейше. Гейша, юркая, сильная, визжала пронзительно, царапалась, и кусалась. Маску она крепко придерживала то правою, то левою рукою.

— Бить их всех надо! — визжала какая-то озлобленная бабенка.

Пьяная Грушина, прячась за другими, науськивала Володина и других своих знакомых:

— Щиплите ее, щиплите подлянку! — визжала она.

Мачигин, держась за нос, — капала кровь, — выскочил из толпы, и жаловался:

— Прямо в нос двинула!

Какой-то свирепый молодой человек вцепился зубами в гейшин рукав, и разорвал его до половины. Гейша вскрикнула:

— Спасите!

И другие начали рвать ее наряд. Кое-где обнажилось тело. Дарья и Людмила отчаянно толкались, стараясь протиснуться к Гейше, но напрасно. Володин с таким усердием дергал Гейшу, и визжал, и так кривлялся, что даже мешал другим, менее его пьяным и более озлобленным: он же старался не из зла, а из веселости, воображая, что разыгрывается очень потешная забава. Он оторвал начисто рукав от гейшина платья, и повязал себе им голову.

— Пригодится! — визгливо кричал он, гримасничал, и хохотал.

Вырвавшись из толпы, где показалось ему тесно, он дурачился на просторе, и с диким визгом плясал над обломками от веера. Некому было унять его. Передонов смотрел на него с ужасом, и думал: Пляшет, радуется чему-то. Так-то он и на моей могиле спляшет.

[А писатели встали у дверей из буфета на стулья, и смотрели на травмы с удовольствием. Тургенев говорил:

— Это похоже на охоту, приподнимает как-то.]

Наконец Гейша вырвалась, — обступившие ее мужчины не устояли против ее проворных кулаков да острых зубов. Гейша метнулась из зала. В коридоре Колос опять накинулась на японку, и захватила ее за платье. Гейша вырвалась было, но уже ее опять окружили. Возобновилась травля.

— За уши, за уши дерут! — закричал кто-то.

Какая-то дамочка ухватила Гейшу за ухо, и трепала ее, испуская громкие торжествующие крики. Гейша завизжала, и кое-как вырвалась, ударив кулаком по руке злую дамочку.

Наконец Бенгальский, который тем временем успел переодеться в обыкновенное платье, пробился через толпу к Гейше. Он взял дрожащую японку на руки, закрыл ее своим громадным телом и руками, насколько мог, и быстро понес, ловко раздвигая толпу локтями и ногами. В толпе кричали:

— Негодяй, подлец!

Бенгальского дергали, колотили в спину. Он кричал:

— Я не позволю с женщины сорвать маску; что хотите делайте, не позволю!

Так через весь коридор он пронес Гейшу. Коридор оканчивался узкою дверью в столовую. Здесь Вериге удалось ненадолго задержать толпу. С решимостью военного он стал перед дверью, заслонил ее собою, и твердо сказал:

— Господа, вы не пойдете дальше.

Гудаевская, шурша остатками растрепанных колосьев, наскакивала на Веригу, показывала ему кулачки, — но внушительно-холодное у генерала лицо и его решительные серые глаза воздерживали ее от действий. Она в бессильном бешенстве закричала на мужа:

— Взял бы да и дал ей оплеуху, — чего зевал, фалалей!

— Неудобно было зайти, — оправдывался индеец, — Павлушка под локтем вертелся.

— Павлушке бы в зубы, ей в ухо, чего церемониться! — кричала Гудаевская.

Толпа напирала на Веригу. Слышалась площадная брань. Верига спокойно стоял перед дверью, и уговаривал ближайших прекратить бесчинство.