Ефрем Акулов - Поиск-84: Приключения. Фантастика

• Название: Поиск-84: Приключения. Фантастика
• Автор: Ефрем Акулов
• Издательство: ИМА-ПРЕСС АПН
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1989
• ISBN: 5-707-00001

Сборник новых приключенческих и фантастических произведений уральских литераторов.

---

Нет, не он, — еще раз подумал Герасим. Конечно, мы не признаем физиономистику за науку, но что-то в ней все-таки есть.

А Потапов с его подчеркиванием актерской исключительности и вовсе подозрительный тип. То темнил с оружием, теперь начал «подставлять» — довольно топорно — Карабанова.

— Дед, а ты где, — Герасим вспомнил, как старик сказал про вежливость белого следователя, — вы где оружие взяли?

— Наган-то? У брательника был. Он, когда в ячейку записался, ему дали, только без патронов.

Застучали ступеньки крыльца, проскрипела на просевших петлях дверь. В комнату боком протиснулся осветитель Вася. Он нашел пулю, он организовал оцепление места убийства до приезда следственной группы, чтобы не были затоптаны следы. Герасим помнил про это.

— Проходи, Василий, — заулыбался он, — садись. Ты, конечно, не просто так? Еще что-нибудь нашел?

Василий сел. Сел он как-то по-школьничьи, засунув свои большие ноги под себя, внутрь табуретки, и зацепился носками разбитых туристских ботинок за перекладину. Герасим не удивился тому, что этот крепкий парень, «виртуоз-осветитель», по определению режиссера Федорчука, а до работы в кино — мастер-каменщик на крупнейшей стройке Союза, смущается как ребенок. Несмотря на небогатый стаж работы в прокуратуре, Герасим не раз уже наблюдал, как меняются люди, настраиваясь на беседу со следователем. Василий подождал, пока дед Егор выйдет из избы, порылся в кармане своей не очень элегантной, но теплой, из плотного материала с шерстяной подкладкой куртки.

— Нашел, — в раскрытой ладони лежала деталька, — вот.

Именно таких Герасим никогда не видел, но сообразил без труда: ударник.

— Где?

Вася не стал выдерживать интригующую паузу, но очень грустно ответил:

— В этом самом кармане. У нас сегодня ночная съемка, а сейчас ведь не июль. Не жарко. А я, когда из дома уезжал, спижонил — ничего из теплой одежды не взял. Ну и решил взять куртку. Надел, руку в карман сунул, а там — он.

— Так чья куртка-то? — Герасим понимал, что Вася и так все расскажет, но не мог удержаться — поторопил.

Василий помямлил немного, словно приноравливаясь, как легче подхватить тяжелый груз, и выдохнул:

— Вити Никитина.

* * * НИКИТИН Виктор Андреевич, актер театра оперетты, 25 лет, разведен.

— Зачем вам понадобились эти предметы? — спросил Кирпичников, раскладывая на столе ударник и винтовочные патроны, найденные в никитинском чемодане.

— Так сразу и не объяснишь, — пожал плечами Никитин.

Герасим разглядывал его, пытаясь обнаружить страх, растерянность, нервозность или камуфляжную развязность, но лицо Вити Никитина выражало одно — внимание к собеседнику. Он сидел на стуле посередине комнаты, занимая лишь половину сидения, корпус подался вперед, в готовности подхватить каждую фразу следователя и ответом принести как можно больше пользы. Даже простецкая — для съемок специально — прическа не делала лицо Никитина менее интеллигентным. Вежливое, внимательное, умное лицо. (А он, пожалуй, постарше своих героев. Даже из самых последних фильмов, отметил Герасим.) Очень спокойное лицо. И черта с два определишь, притворяется он или нет. Жулик на допросе овечкой прикидывается — «актер» говорим. А здесь актер самый настоящий, обученный в институте. Кто бы подсказал, как с ним разговаривать.

— Для начала расскажите, откуда у вас, — демонстрируя готовность к компромиссу, переформулировал вопрос Кирпичников.

Никитин ответил не сразу, потер переносицу, погладил подбородок, и Герасим не мог понять, игра это или актер действительно подбирает более точные слова.

— Как я понимаю, вы меня подозреваете в убийстве Гурьева?

Герасим сделал вид, что не заметил вопроса во фразе, и Никитин стал продолжать так же спокойно, только суше.

— Ударник я извлек из винтовки, у которой Сидоров на съемках разбил ложу. Думал отремонтировать один из карабинов. Патроны прихватил еще когда в армии служил. Я был пулеметчиком, у ПК винтовочный патрон. Прихватил просто так, без цели.

— Простите, с Аллой Дмитриевной у вас какие отношения?

— Весьма тривиальные: я ее люблю, — голос и глаза Никитина стали жесткими, — а она меня нет. А Гурьева она любит… — Он повысил голос, с трудом удерживаясь в границах, за которыми начинается вульгарный крик. — И я рад, что вы это знаете, хоть ее-то вы подозревать не будете.

«Любит, — отметил Герасим, — он не злораден. Иначе сказал бы «любила».

— Алла Дмитриевна, во всяком случае, вне подозрений. Во время выстрела она была в деревне. В баньке парилась. С хозяйкой. Алиби.

Герасим сдержался и не ответил на выпад. Если убийца — Никитин, то ему выгодно вызвать следователя на скандал.

Артист тоже взял себя в руки:

— Извините, сорвался. Спрашивайте дальше.

— Вы сразу взяли патроны на съемку?

— Нет, недавно привез. Я в город ездил — надо было кое-что на студию завезти, и вот домой забежал.

«Играет в искренность? Или действительно решил говорить только правду? — не понимал Кирпичников. — Ему гораздо выгоднее утверждать, что патроны были у него с самого начала, а взял он их сюда, чтобы на волков поохотиться».

— А зачем, можно полюбопытствовать?

— Понимаете, у нас по сценарию есть такой эпизод: я, то есть мой герой, заключает пари со Стукачевым — его Дружнов играет. И они там разные фокусы стрелковые выделывают. Вот мы с Пашей и решили попробовать — получится это у нас на самом деле или нет.

«Интересно, — подумал Герасим, — знает этот парень, что он уже нарушил закон? Хранение дома боеприпасов, да еще краденых — кража — именно такой синоним милому «прихватил» имеется в Уголовном кодексе, — может ему дорого обойтись».

— Сколько было всего патронов, помните?

— Штук… Точно я, конечно, не помню… Десятка два.

— А израсходовано сколько?

— Мы с Павлом сразу по обойме набили. Потом еще несколько штук исстреляли.

— И на съемки вы их каждый раз брали?

— Да, когда были эпизоды с оружием. Вдруг перерыв выдастся. В другое-то время карабин не получишь.

— Вы меня задержите? — спросил он в конце допроса.

— Я вынужден это сделать, — Герасиму почему-то неловко было это говорить.

Переступив уже за оперуполномоченным порог, Никитин остановился, повернулся, вновь зашел в комнату.

— Вы, конечно, сейчас против меня улики будете искать. Но я вас прошу — не теряя времени, проверьте и других тоже. Я-то знаю, что не убивал.

* * * ЗАЙЦЕВ Егор Степанович, колхозный пенсионер, 78 лет, вдовец.

Герасиму до сих пор не приходилось в одиночку работать на выезде. Теперь-то он оценил незаметную, но постоянную помощь не только товарищей — всех коллег.

Помощь ведь не только в прямых подсказках или выполненной для тебя нудной черновой работе. Кто-нибудь возьмет да расскажет: «Вот когда я начинал, то такое сморозил…» Мелочь, конечно, но сразу понимаешь: в том, что ты не все умеешь, нет ни зазорного, ни даже удивительного — все когда-то учились плавать. А что уж говорить, когда твой товарищ поприсутствует на допросе, фиксируя мимолетные гримасы подследственного, сосредоточиваясь на фонетических оттенках его ответов — будь здоров, какая помощь!

И теперь Герасим очень бы хотел, чтобы в эту маленькую, пропахшую геранью и самоваром комнату, по скрипучим половицам вошел кто-нибудь из сослуживцев, чтоб можно было спросить: а что ты все это думаешь? Но сослуживцев не было, и капитан из уголовного розыска только что уехал, так и не рассказав ничего особо интересного. Был только дед Егор, со звоном чугунным хозяйничающий в чулане.

— Дедушка, — окликнул его Герасим, просто так, потому что от молчания, от назойливых мыслей уже начинала болеть голова, — может, вам помочь надо?

— А чем это ты можешь помочь? — вышел в комнату дед, — ты что ли когда русскую печку растапливал?

— Да нет, не приходилось как-то.

— Вот то-то. Что, делать нечего стало?

— Дел всегда хватает. Но я думал, вдруг вам трудно?

— Если у тебя и впрямь время выдалось, поговори со мной лучше. А то я все один да молчком.

Такие, впрямую, приглашения к разговору обычно сбивали Герасима с непринужденного настроя, но просьба у старика получилась неожиданно естественной, и так же естественно спросил Герасим в ответ про детей и внуков, и обрадованный дед начал рассказывать про везение свое («Трое отвоевали и живехоньки остались») и полез за фотографиями в хрипло скрипящий комод. Он водил нераспрямляющимися пальцами по фотографическому глянцу, называл имена, даты, которые были дороги ему одному, гордился своим не именитым, но крепким, достойным генеалогическим древом.

— А ты с собой чью карточку возишь? — вдруг спросил дед, — ну-ко покажи.