Гор Видал - Империя

• Название: Империя
• Автор: Гор Видал
• Издательство: Захаров
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1999
• ISBN: 5-8159-0034-6

Юная Каролина Сэнфорд, внучка ироничного наблюдателя американских нравов Чарльза Скайлера из романа «1876» и дочь роковой женщины Эммы и миллионера Сэнфорда из того же романа, приезжает в Нью-Йорк из Парижа, чтобы вступить в права наследства. Однако ее сводный брат Блэз Сэнфорд утверждает, что свою долю она получит лишь через шесть лет. Сам же он, работая в газете Херста, мечтает заняться газетным бизнесом. Но Каролина его опережает…

Этот романный сюжет разворачивается на фоне острых событий рубежа XIX–XX веков. В книге масса реальных исторических персонажей. Кроме Маккинли, Рузвельта и Херста, великолепно выписаны портреты госсекретаря Джона Хэя, писателя Генри Джеймса, историка Генри Адамса — внука и правнука двух президентов Адамсов. Поселившись напротив Белого дома, он скептически наблюдает за его обитателями, зная, что ему самому там никогда не жить…

---

— Мне известна, сэр, ваша точка зрения относительно достоинств мертвого индейца, но я не понимаю, почему вы так ополчились на слепого?

— Против этого — да. — Президент дважды щелкнул зубами. — Популист и демагог… Ты читал про Хаскелла?

— Я все читал.

— Что собирается сделать Херст? Сломать нашу политическую систему?

— Если вы ставите вопрос таким образом, — да.

Рузвельт не принял этот правдивый, хотя и резкий ответ.

— У него есть мои письма? — Вопрос был внезапный. Президент, до этого стоявший к Блэзу спиной, повернулся. Яркие красные и желтые листья осени в окне за его спиной создавали впечатление, что он каким-то образом вклеился в витражное стекло.

— Сами по себе, насколько мне известно, они ничего собой не представляют. Но будучи интерпретированы…

— Он проинтерпретирует, не сомневаюсь. Вот, возьми. — Рузвельт передал Блэзу отпечатанное на машинке заявление.

— Напечатаешь завтра? Боюсь, это не эксклюзив. Я просил напечатать его по всей стране. Но ты сумеешь напечатать раньше Маклина из «Пост».

Блэз прочитал короткое заявление и подивился легкости, с которой лился этот бурный поток политического лицемерия. «Мистер Херст опубликовал интересную и важную переписку служащих „Стандард ойл“, особенно мистера Арчболда, с разными общественными деятелями. В прошлом я иногда критиковал мистера Херста, но этим своим последним деянием он оказал обществу важнейшую услугу, и я надеюсь, что он напечатает все письма, касающиеся этого дела и имеющиеся в его распоряжении. Если мистер Херст или кто-то еще располагает моими письмами, имеющими отношение к „Стандард ойл“, то я буду рад увидеть и их опубликованными».

Рузвельт извлек максимум из затруднительной ситуации, похвалив врага и попытавшись найти твердую почву посреди зыбучих песков. Какие же были истинные отношения Рузвельта со «Стандард ойл», задумался Блэз. Ясно, он не хочет, чтобы кое-что вылезло на свет божий; речь, вероятно, идет о сборе средств на выборы 1904 года. Хотя президент пытается выглядеть беспечным, он явно не в своей тарелке. Состояние, совершенно для него нехарактерное.

— Я напечатаю это завтра.

— Хорошо. Насколько я понимаю, ты поддерживаешь контакты с Херстом? — Блэз кивнул. — Когда в следующий раз будешь с ним говорить, скажи, что я хотел бы в ближайшее время поговорить с ним здесь, в Белом доме. Скажи ему, что есть другие… силы, они действуют, и он должен знать об этом.

— Ослепительная улыбка президента была столь же искусственна, как и его пенсне. Он проводил Блэза до двери.

2

Хотя Уильяма Рэндолфа Херста просили прибыть в Белый дом через южный подъезд, где входили и выходили частные посетители, великий человек приказал шоферу доставить его к главной подъездной дорожке у северного подъезда, чем поверг в полное смятение полицию. Медленно, как крупный медведь, которых отстреливал президент, призывая к сохранению животного мира, Херст вошел в главный вестибюль дома, который ему не суждено было занять, разве что посредством вооруженного восстания. Его с опаской встретил глава охраны.

— Скажите президенту, что я здесь. — Херст не удосужился себя назвать. Он снял и бросил пальто, не оглядываясь, в уверенности, что его поймают, прежде чем оно упадет на пол; так и случилось.

— Проходите сюда, мистер Херст. — Охранник провел Херста в западное крыло. Когда ему предложили подождать в комнате секретаря, Херст открыл дверь в пустую комнату заседаний кабинета и сел во главе стола. Секретарь промолчал, но был крайне шокирован.

Херст откинулся на спинку президентского кресла и закрыл глаза, как человек, уставший от праведных трудов. Он чувствовал себя как дома. Но недолго. Как всегда, появлению президента предшествовал шум.

— Рад видеть вас здесь! Привет! — президент появился в дверях комнаты. Херст открыл глаза и мрачно кивнул головой в знак приветствия. Какое-то мгновение казалось, что Рузвельт не знает, как быть дальше. Затем прикрыл за собой дверь. То, что должно было последовать, будет происходить без свидетелей.

Медленно и величественно Херст встал на ноги. Когда они обменивались рукопожатием, Херст намеренно потянул Рузвельта на себя, чтобы президенту пришлось задрать голову вверх рядом с человеком намного выше его ростом.

— Вы хотели меня видеть? — спросил Херст, словно оказывая честь младшему редактору.

— Разумеется. Разумеется. Нам нужно о многом поговорить. — Хотя Херст стоял между президентом и президентским креслом, низкорослый, но крепкий Рузвельт просто завладел им, оттеснив Херста в сторону. С королевским видом Рузвельт сел и снисходительно бросил:

— Садитесь сюда. Справа от меня. В кресло мистера Рута.

Херст ответил бесцветнейшей из своих улыбок.

— Боюсь заразиться, сев в кресло столь знаменитого лжеца.

Лицо Рузвельта побагровело, улыбка перешла в рык.

— Никогда не слышал, чтобы мистер Рут лгал.

— Значит, вы меньше общались с адвокатами, чем я предполагал. — Херст потянул к себе кресло от середины стола, сохраняя почтительное расстояние между собой и президентом.

— Рут говорил в Ютике от моего имени, — сказал Рузвельт прямо.

— Я и не думал, что он говорил, присягнув господу богу. Конечно он говорил от вашего имени, обвинив меня в убийстве Маккинли.

Разговор явно принимал не то направление, которое было желательно Рузвельту.

— Ваши газеты подстрекали и подстрекают к насилию и классовой ненависти. Станете отрицать?

— Я ничего не отрицаю и не утверждаю. Вы понимаете это? Я здесь по вашей просьбе, Рузвельт. Лично я не желал бы вас видеть нигде и никогда, если только, конечно, нам не суждено делить кров в аду. Поэтому должен вас предупредить, мне никто в моей стране не смеет задавать вопрос «станете ли вы отрицать».

— В вашей стране? — Рузвельтовский фальцет перешел в сладкозвучное контральто. — Когда вы ее приобрели?

— В тысяча восемьсот девяносто восьмом, когда устроил войну с Испанией и выиграл ее. Это было моих рук дело, не ваших. С тех пор страна идет примерно тем путем, какой я для нее наметил, и этим же путем шли и вы, обязаны были идти.

— Вы преувеличиваете свою значимость, мистер Херст.

— Вы ничего не понимаете, мистер Рузвельт.

— Вот что я понимаю. Вы, владелец — нет, нет, отец нации, не сумели добиться, чтобы демократы выдвинули вас в президенты даже в тот год, когда у них не было никаких шансов победить. Как вы это объясните?

Светлые глубоко посаженные глаза Херста смотрели прямо на Рузвельта; смотрели циклопически, угрожающе.

— Прежде всего я скажу, что нет никакой разницы, кто сидит в вашем кресле. Страной управляют тресты, как вы не устаете нам напоминать. Они купили все и всех, в том числе вас. Меня они не могут купить. Я богат. Я волен действовать так, как нахожу нужным, а вы — нет. В целом я иду с ними, чтобы держать народ в повиновении, пока. Я делаю это через свои газеты. А вы просто человек при должности. Скоро вы выкатитесь отсюда, и это будет ваш конец. А я буду продолжать, буду описывать мир, в котором мы живем и который станет таким, каким я укажу ему быть. И я буду здесь еще долго после того, как никто не вспомнит, чем вы отличались от Честера А. Артура. — На лице Херста мелькнула ледяная улыбка. — Но если люди и вспомнят, кто вы такой, это произойдет только потому, что я, быть может, решу им напомнить, как я вас создал, прежде всего на Кубе.

— Вы подняли четвертое сословие, мистер Херст, на высоту, прежде не слыханную…

— Я это знаю. На этот раз вы правы. Я сделал прессу выше всего остального, за исключением, может быть, денег, но, если даже говорить о деньгах, я обычно могу обеспечить подъем или падение рынка. Когда я организовал — выдумал, сказал бы я, — войну с Испанией, а вся она сплошной вымысел, я позаботился о том, чтобы завершилась она настоящей войной, и так и произошло. К лучшему или худшему, мы получили реальную империю от Карибов до берегов Китая. В ходе войны преуспела мелкая рыбешка, вроде вас и Дьюи. Боюсь, процесс вышел из-под контроля. Это никому не по силам. И я должен был смириться с тем фактом, что коль скоро началась война, то стали нужны и герои. И вот вы, прежде всего вы, засуетились, и я сказал своим редакторам: «О-кей, сотворите его». Вот так второсортный нью-йоркский политик погулял по Кеттл-хилл, слепой, как летучая мышь, и не более эффективный, превратился в военного героя. Но вы, конечно, знали, как этим воспользоваться. Отдаю вам должное. Вы, единственный из всех моих выдумок, спрыгнули со страниц «Джорнел» прямо в Белый дом. В отличие от этого болвана Дьюи, который так и остался на задворках и кончил тем, что ходит на Фултонский рынок покупать рыбу.

Херст откинулся в кресле, скрестив руки на затылке. Поднял глаза к вентилятору под потолком.

— Когда я увидел, на что способно мое изобретение, я тоже решил избраться. Я хотел помериться силами с людьми, которые владеют страной, — той самой, созданию которой я помогал, — и победить. Что ж, мне пришлось разделить обычную участь изобретателя. Меня отвергли и отвергают и боятся богатые, они любят вас. Я никогда не мог получить деньги у «Стандард ойл», как получили вы. Поэтому в конечном счете — нет, в самом ближнем счете — эти глупые выборы выигрывает тот, кто больше платит. Но вы и вам подобные не останетесь у власти надолго. Будущее за простыми людьми, их гораздо больше, чем вас…