Владимир Митыпов - Зеленое безумие Земли

• Название: Зеленое безумие Земли
• Автор: Владимир Митыпов
• Издательство: Бурятское книжное издательство
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 1966

В далеком будущем наука Земли достигла небывалых высот. Ученым удалось создать сверхмощную вычислительную машину, названную ими Великим Мозгом. По замыслу создателей, Великий Мозг будет поддерживать постоянную связь с мозгом каждого человека – и мыслительные способности людей возрастут тысячекратно. Для рассмотрения этой идеи, которая названа проектом Единого Поля Разума, создается специальная Комиссия: сто один человек, специалисты в самых различных областях человеческой деятельности, должны взвесить все «за» и «против» и принять решение...

---

В «стойбище» их окружило человек двадцать загорелых, легко одетых парней и девушек.

— Вот, — сказал один из сопровождающих. — Знакомьтесь — мирная делегация.

— Кто вы? — спросила, улыбаясь, очень красивая брюнетка в зеленом.

Фарг выступил вперед, одернул куртку, и внушительно сказал:

— Этот человек, — он слегка поклонился в сторону Бурри, — есть член Комиссии Высшего Совета Наук по проблеме Великого Мозга. Зовут его Мстислав Бурри.

— Ого! — отреагировали в толпе. Брюнетка с интересом посмотрела на покрасневшего Бурри.

— А мы, — продолжал между тем Фарг, — лица, его сопровождающие, — Лидия Маури и Рой Фарг. Мстислав Бурри приехал побеседовать с художником Морависом.

— Ребята, — сказала брюнетка, — проводите их к маэстро! Вы все пойдете к нему?

— Пусть Бурри идет один, — ответила Лидия. — Мы пока побудем здесь.

— Правильно, — охотно согласился Фарг. — А вы тем временем не откажитесь ознакомить нас с законами и обычаями вашего уважаемого племени.

Брюнетка рассмеялась.

Один из провожатых повел Бурри дальше. Он шел впереди, легко лавируя в необыкновенно густом кустарнике, и временами неожиданно скрывался с глаз. Только едва заметно подрагивающие узкие листья, покрытые седым налетом, указывали его путь. Бурри, непривычный к ходьбе в такой чаще, сразу же расцарапал себе щеку об сухую ветку и раза два споткнулся о толстый серебристый кабель, совершенно незаметный в спутанной бесцветной траве.

Наконец, впереди показался просвет, и через десяток шагов, гремя мелкой галькой, Бурри вслед за своим провожатым скатился на широкий песчаный берег.

От ленивой и, видимо, неглубокой в этом месте реки тянуло свежестью, а то, что происходило на берегу, заставило Бурри остановиться. На низком раскладном стульчике сидел человек в надвинутой на глаза панаме, из-под которой торчали лишь длинные седые усы. Поодаль, на сером, нетерпеливо перебирающем ногами коне сидел голый всадник. Человек в панаме водил усами над стоящим перед ним мольбертом, словно недовольно принюхивался, потом решительно махнул рукой. Мгновенно сорвавшись с места, всадник бешено понесся по берегу, взметая песок. Напротив усатого в песке торчало несколько веток, и у этой отметки всадник резко остановился. Конь уперся, оставляя глубокие борозды, всеми четырьмя ногами, а всадник — юноша с великолепно развитой мускулатурой — картинно переворачиваясь в воздухе, пролетел несколько метров и мягко упал на песок.

— Руки!! — хватаясь за голову, завопил усатый. — Тут нужен испуг, даже страх, а ты мне демонстрируешь акробатические трюки!

— Маэстро, — шепнул Бурри провожатый. Глаза его смеялись.

— Здравствуйте, — сказал Бурри.

— Что? А, здравствуйте, здравствуйте! — хмуро ответил Моравис, мельком оглядывая Бурри.

— Я к вам...

— Вижу, — Моравис глядел на мольберт и обмахивался панамой. — Сколько можно! Уговоры, эти глупые похищения, теперь снова уговоры! Но мой милый сынок, я вижу, уже не рискнул сюда приехать. И правильно! Я бы попросил ребят отвезти его и насильно усадить в стратоплан. Да и с вами, пожалуй, стоит так поступить. Как ты думаешь, Гай?— спросил он у голого всадника.

— Как прикажете, — весело отозвался тот, поигрывая мышцами. Моравис довольно хохотнул и доброжелательно посмотрел на Бурри.

— Вы неправильно поняли меня, — сказал Бурри, растерянно оглядываясь на своего провожатого. — Я член Комиссии Высшего Совета Наук по проблеме Великого Мозга и приехал поговорить с вами.

— Такой молодой! Ну, хорошо, а причем здесь Великий Мозг, какое я имею к нему отношение?

Великолепный натурщик перестал играть мышцами и внимательно прислушивался к разговору.

— Это длинная история, но, может быть, здесь не совсем удобное место для беседы? — Бурри посмотрел по сторонам. — Может быть нам где-нибудь присесть?

— Стыдитесь, юноша! Я, старый человек, и то чувствую себя здесь превосходно. Гай, на сегодня наша работа окончена. Унеси, пожалуйста, мольберт, а мы с юношей сядем вон там у воды и побеседуем. — Моравис водрузил на голову панаму и взял Бурри под руку.

В потемневшей реке вздрагивали первые звезды. Шум воды с наступлением сумерек становился отчетливей и чище, словно ночь гасила все посторонние звуки. Недалекие горы постепенно уплотнялись, сдвигались теснее и теперь возвышались сплошной темной стеной, только на одинокой дальней вершине медленно таял последний отблеск зари. Какие-то небольшие птички с тревожным писком торопливо пролетели над самой водой и исчезли в сгущающейся темноте.

За кустами уже два раза кричали в мегафон: «Маэстро, ждем вас к столу!», но Моравис, нетерпеливо отмахиваясь, продолжал расспрашивать Бурри.

— Знаете, Мстислав, я, кажется, понимаю вашего Аштау, — сказал он, наконец, скорбно покачивая головой. — Нет-нет, не умом, а сердцем. Надвигается что-то огромное и значительное, что требует от нас, людей, ответа. Пора бездумного развития науки кончилась. Дальше мы должны знать, что нам полезно и нужно познавать и как познавать. Рано или поздно это должно было случиться. Вы согласны со мной, Мстислав? Правда, я не человек науки, могу ошибаться...

— Я думаю, — ответил Бурри, глядя на темные струи, — все мы сейчас ошибаемся, но ошибаемся по-разному. И из наших ошибок должна родиться истина.

— Возможно, вы правы, — Моравис помолчал, бросил в реку камешек и поднялся. — Пойдемте, нас, кажется, звали.

Нагревшийся за день кустарник издавал сильный горьковато-терпкий аромат. Прохлада, пронизанная тонкой пахучей сыростью, приятно бодрила тело.

Моравис вдруг остановился.

— Смотрите, — сказал он. — Видите?

Немножко в стороне сквозь листву просвечивало зеленоватое светящееся пятно.

— Какой-нибудь индикатор?

— Индикатор! — сердито фыркнул Моравис. Он подошел к пятну и тронул его ногой. С шумом взметнулся фейерверк зеленых огоньков всевозможного размера. Пятно уменьшилось, но стало ярче. Моравис поднял один огонек, и Бурри только теперь разглядел, что это кусок обыкновенной древесины, словно облитый холодной светящейся жидкостью.

— Гнилушка, — сказал Моравис, и по тону его Бурри догадался, что он улыбается. — Обычная гнилушка, а вы — индикатор... Видите, для многих из нас собственная планета стала терра инкогнита. Да-с. Вот ваш этот Храмов, к примеру. Я уверен, он и не представляет, что такое земля. Так себе, пыль, зола, дедовский скарб, сырье для синтеза... А вот мы де создадим царство разума, где все будет целесообразным, унифицированным... — Моравис горестно махнул рукой, повернулся и зашагал к недалеким уже домикам.

В маленькой, очень уютной столовой сидели только Лидия, Фарг и та самая брюнетка, которая встретила их днем.

— А мы вас ждем, — весело заявила брюнетка. — Разрешите представить вам, маэстро, наших новых друзей: Лидия Маури, а это Рой Фарг.

— Стефан Моравис, — церемонно склоняя голову, сказал старый художник. — Не правда ли, Майя, из всех, кто приезжал ко мне за этот год, эти самые приятные? Ты согласна?

— Конечно, маэстро! — Майя украдкой взглянула на сидящего рядом с ней непонятно оживленного Фарга и слегка покраснела. Моравис понимающе поднял брови и усмехнулся в усы.

За столом он разговаривал в основном с Лидией.

— Врач Экстренной Помощи? Превосходно. Мой младший сын тоже врач, но по призванию он авантюрист. Знаете это древнее слово? С месяц назад в сговоре со старшим братом и целой кучей моих учеников он вздумал хитростью увезти меня отсюда куда-то на лечение, в здравницу. Ха! Организовал целое похищение, когда убедился, что уговоры бесполезны. А того не понимает, мальчишка, что мне уже много лет и поэтому мне дорог каждый день. В этом же моя жизнь! А вот они, — Моравис кивнул на Майю, увлеченно разговаривающую с Фаргом, — меня понимают. Славные люди. Глядя на них, ощущаешь, как вливаются в тебя силы.

Бурри почти не прислушивался к разговору. Великий художник оказался обыкновенным человеком. Хоть Моравис не изрекал банальных истин, но и не сказал ничего такого, что могло бы разрешить его сомнения. А чего же ты, собственно, ожидал? Чтобы одним словом он одобрил или осудил то, что, может быть, является эпохой в развитии общества? А если я не приемлю ее, эту стадию, тогда что делать?

Бурри машинально поднялся и, ни на кого не глядя, пошел к выходу. Ему сейчас необходимо было побыть одному, сосредоточиться.

На перилах веранды сидели девушки и парни и пели вполголоса какую-то красивую и грустную песню. Один из парней, тот самый, который провожал его к реке, подошел к Бурри.

— Вы хотите отдохнуть? — спросил он. — Пойдемте, я вас провожу.

Они прошли мимо освещенных домиков, расположившихся полукругом, и остановились под группой невысоких деревьев с очень широкими кронами.

— Вот ваша хижина, — сказал парень, указывая на смутно белеющий среди кустов домик. — А напротив коттедж маэстро. Я вам больше не нужен? Тогда спокойной ночи, до свиданья!