Александр Барков - А будет ли удача

• Название: А будет ли удача
• Автор: Александр Барков
• Жанр: Прочая детская литература

---

Наутро караван трогается в путь. Черной змейкой ползет он по узкой горной дороге.

Сверху видно, как змейка с трудом поднимается вверх. Но вот змейка порвалась: половина ее перевалила через перевал, а вторая отдыхает. Наконец, половинки вновь соединяются, змейка ползет дальше.

Трудно приходится маленькой, затерянной в горах экспедиции. О ней давно все забыли - и те, кто ее послал из Петербурга, и те, кто потом в Астрахани обещал ей свою помощь.

Уже начало темнеть, когда отряд Гмелина подъезжал к селению. Несмотря на острые шипы подков, лошади скользили по глинистой, размокшей от дождя тропе. Путешественники с трудом и даже с некоторою опаской спустились на дно ущелья и стали перебираться вброд через пенистый, мутный поток разбушевавшегося горного ручья. Зыбкий мост давно уже был снесен водою, и только кое-где торчали его покосившиеся колья, чудом уцелевшие от напора.

Серый, влажный туман закрывал горное селение, лепившееся не более как в трехстах шагах от дороги, у подножия обрыва. Чуть правее сквозь туман виднелся круглый, тяжелый купол древней гробницы. Левее, почти у самой дороги, тянулись ряды пустых саклей и полуразрушенные навесы...

В самом селении почти не было жителей, оно считалось одним из самых малолюдных, а частые военные набеги разогнали остатки небольшого населения.

Там было тихо, лишь какая-то одинокая собака хрипло лаяла в туман, вероятно почуяв сквозь свист и вой осеннего ветра топот лошадей.

Горы немы и огромны. Оживают они только по ночам. Истошные крики сов да шакалов тревожат их сон.

Днем у самых вершин в небе парят орлы. Порой они замирают на месте, делают круг и камнем падают вниз - на добычу.

Осеннее солнце светит, но почти не печет. Олень сбросил рога и бродит по горам в поисках воды и мха. Тучи комаров гудят и носятся в воздухе.

Но все же бывают здесь и прекрасные мгновения. По вечерам вершины вспыхивают в лучах заходящего солнца, а склоны окутаны синей дымкой. Золотое и синее. Эти два цвета здесь резко разграничены. Один никогда не растворяется в другом.

В который раз Гмелин, Охотников, казаки видят закат и всегда восхищаются им. В тот час они прощают Востоку и коварство, и неприязнь, и жестокость. Примиренные и успокоенные после таких мгновений, путешественники вновь двигаются в путь. Идут в Шемаху.

Глава VI. В ПОДНЕБЕСНОМ ДВОРЦЕ БЕЛОКАМЕННОМ

Темная, безлунная ночь опустилась на землю. Спят люди. Дремлют лошади, овцы. Притихли собаки - сторожа отар. Одинокое облачко прикорнуло на вершине горы. И всем снятся сны. Но самый удивительный сон видит сейчас казачок Федька: перед ним поднебесный дворец. Нет, не ханский, куда не раз бегал он с письмами, а настоящий белокаменный, с царицей. Да и сам Федька сегодня тоже не Федька, а красавец с золотой звездой на груди и драгоценной шпагой.

- Простите... - останавливает Федьку кто-то весь завитой. Даже курносый нос его напоминает крендель. - Если не ошибаюсь, старые духи из Парижа?

- Как бы не так, - с важностью отвечает Федька. - Из Персии.

- Ах, Персия! - восклицают кругом.

Федька рад. Вельможные завитушки поражены. Они говорят ему "ваше превосходительство".

- Ваше превосходительство... Так вы были с вояжем в Персии?

- Точно... был, - глянув в круглые глаза курносого, Федька продолжает: - Служил послом при хане...

- При ком? - субтильный офицерик вздрагивает и широко разевает рот.

А Федька улыбается и непринужденно кашляет:

- Кхгм... - И барственно роняет: - Голубчик, дайте-ка стул. Уф! Устал малость.

Офицер мгновенно подает стул с золоченой спинкой.

Казачок мигом усаживается. Недаром при господах состоял!

Кое-чему Федька и в самом деле научился. Он картавит сейчас, как настоящий придворный.

В это время бесшумно входит пудреный лакей ростом с сажень и гремит на всю залу:

- Аудиенция у императрицы!

Длинная анфилада комнат. Впереди Федьки быстро движется большая голова в парике, на пол оседает пудра, и перед казачком будто стелется дорожка. Вскоре дорожка кончилась и в глубине залы, точно в аквариуме, плывет розовое платье. Женщина пышна, красива. На пухлых щеках у нее ямочки.

- Какой славненький, - шепчет царица. - Мальчик, может быть, ты хочешь поиграть с моими собачками?

Федька в смущении опускает голову и вдруг вспоминает, как прежде в деревне пугал собак. Казачок становится на корточки и рычит:

- Гав!

Собачки в испуге поджимают хвосты, визжат.

- Ха-ха! - Царица всплескивает лебяжьими руками. - Потешил. Право, потешил... У меня, голубчик, все придворные потешные... - поясняет она Федьке. - Один петухом кричит. Другой в Саратов за кислой капустой ездит. Третий вверх ногами ходит... Ну, а теперь сказывай, как дела в Персии?

- Плохо, - вмиг посерьезнев, докладывает Федька. - Одни горы. Ханы да горы...

- Тебе не нравятся горы? - хмурится царица.

- Да, - печально кивает Федька. - Наши леса лучше...

- Разве ты не хочешь служить своей государыне? - царица сердито стучит по полу каблучком.

- Почему, хочу... - оправдывается казачок. - Только горы. Ух! Больно большие они, матушка. Вот...

Федька пытается снять сапог, но царица стыдливо машет руками:

- Нет... нет... Фи... Ты что-то говорил про горы?

- Да, про горы... Змеи там разные. На солнышке греются...

- Ой! - визжит владычица - и хлоп... больно бьет Федьку по щеке.

- Виноват, матушка...

Федька ежится и краснеет.

- Я не хотел... - оправдывается он. - Они не страшные, змеи-то. А вообще, в горах-то ничего. Даже красиво бывает. Вдруг по утрам розовый туман - будто шелк колышется. Посмотришь, а за шелковым туманом озерцо встанет. С золотыми лягушками да серебряными лебедями.

- Неужели, голубчик? - разом сменив гнев на милость, удивляется царица. - С серебряными лебедями?

- Точно, матушка, серебряными... Только то обман. Подойдешь ближе одна земля сухая. Подразнили, выходит, горы.

Царица в изумлении всплескивает пухлыми белоснежными руками:

- А воды там мало?

- И воды мало, и еды мало. А врагов много, - тяжело вздыхает Федька. - Лошадок бы нам, солдатушек!

- Солдатушек, - улыбается царица. - Дам я вам солдатушек и лошадок тоже дам. Только впредь не жаловаться. Служить, голубчик, надобно. Понял?

При слове "служить" царские собачки, будто по команде, становятся на задние лапы. И, глянув на них, Федька тоже вытягивается:

- Понял, матушка!

На прощание казачок хочет чмокнуть белоснежную ручку, но тут (проклятая собачонка!) Федька спотыкается и звонко стукается лбом об пол...

Иван Ряднов будит Федьку, щелкает его по носу желтым от табака пальцем:

- Вставай!

Казачок открывает глаза и вначале ничего не может понять. Где же царица? Где голубая зала?! За окном солнечное утро. Звякает сбруя.

Дон! Дон! - звуки тонки и протяжны...

"Царские сережки! - вспоминает Федька. - А еще она обещала лошадей..."

Дон...

- Пора седлать, - тормошит паренька Ряднов. - Пора!

Теперь Федька понимает: во сне, только во сне может явиться им помощь... Солдатушки, лошадки!

А наяву? Казачок наклоняется и срывает голубые цветы, похожие на царицыны сережки. Память о несбывшемся сне.

Глава VII. ДИПЛОМАТИЯ

Гмелин молча шагает вдоль стены. Охотников полулежит на диване, лицо его замкнуто и сосредоточенно.

"Да... поручик будто потускнел за последний месяц", - замечает путешественник и говорит:

- А вы, Евгений Иванович, стали серьезней. Прежде шутили больше и вдруг...

"Да нет, не вдруг..." - думает Охотников. Вчера он записал в дневнике: "После того как Фет Али завоевал Шемаху, торговле конец пришел. Раньше в Шемахе товары всякие были, шелков крашеных много. Венецианцы даже сей шелк тавлинским звали. Был шелк - стал щелк. Разорил хан народ. В самой Шемахе никогда не бывает, а по приезде в деревнях окрестных живет. Ясное дело - тиран".

Охотников резко поднимается:

- Тиран, конечно...

Путешественник хорошо знает, о ком идет речь.

- Нам надобно поступать весьма осторожно, а не то... - Гмелин разводит руками. - Сейчас, друг мой, я рассуждаю только как зоолог: что такое Фет Али? Просто скотина...

Самуэль Готлибович произносит это слово с немецким акцентом, отчего получается "ско-тыы-на". Охотников улыбается.

- Но не в том дело, сударь, - продолжает путешественник. - Сей скот очень не любит своего бакинского родственника. И если мы незаметно поссорим их...

Гмелин хлопает себя по карманам, и рука его ползет за обшлаг.

- "Фет Али-хан! Великий наш покровитель! Дерзнули мы еще раз обратиться к Вашей милости. Ибо, знаем мы, сердце Ваше подобно дождю в пустыне. Как о блаженстве вспоминаем мы сейчас о днях, проведенных в Вашем княжестве. Благодарим небо за дары эти. Скорбя сердцем, должны сознаться: там в Дербенте мы не смогли до конца оценить все благородство души Вашей. Бакинский хан, конечно, светел и мудр. Но нас он не жалует. Принимает за каких-то лазутчиков. Вновь прибегаем к Вашей помощи. Пособите нам, чужестранцам. Да возблагодарит Вас аллах и небо".