Юлия Мамочева - Душой наизнанку

• Название: Душой наизнанку
• Автор: Юлия Мамочева
• Издательство: Геликон Плюс
• Жанр: Поэзия
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-93682-892-8

Это третья книга эксцентричного и самобытного поэта-вундеркинда Юлии Мамочевой. В свои девятнадцать «девочка из Питера», покорившая Москву, является автором не только многочисленных стихов и поэм, но и переводов поэтических произведений классиков мировой литературы, выполненных с четырех европейских языков: английского, немецкого, испанского и португальского.

В настоящий момент Юлия Мамочева учится на втором курсе факультета международной журналистики МГИМО, поступив в один из самых выдающихся вузов страны во многом благодаря званию призера программы «Умницы и умники». В октябре 2012 года она стала обладателем престижной Бунинской премии в номинации «Открытие года».

---

Принц

Я хочу, чтоб на улице было серебряно-зябко;
Просто выйти на стужу из горла топлёной истомы.
Из постели, из кокона комнаты, как из комы —
Из клыкастых ворот своего воскового замка.

Воск поплыл; стены залов мечтательно размягчились,
Предавая причастие, вечность, точёность, чинность.
Я хочу на игольчатый ветер, как Спас учил нас,
Чтобы жизнь, не легчая,
серчала,
зачлась,
случилась.

Я хочу — по снегу, как чёлн. Человеком утлым.
Сквозь кружение пчёл, изрождённых пургою-ульем.
Напролом, словно брея, — до рая драть рой их
                    пудренный;
Мчаться так, чтоб не нравилось время глаголу «умерло».

И кормиться, и греться от солнца родного сердца;
Сердце — соль для поморца, для принца —
                    порция перца
В августейше-густейшем бульоне, рутинно-пресном.

Мне тепло за пределом теплицы, который треснул.

Мне тепло на морозе, тепло под крылом у стужи:
Не в навязанном плюсе — но в шоке при знаке «минус».
Не привязанным к прозе искаться в стихе снаружи —
За алмазной молюсь я решёткой на эту милость.

Где я? Там ли — в нетронутой грёзности гроз бреду
Вброд по бедам сквозь бред? Я — на воле ль,
               остался внутри ли

Склепа, слепка из воска, что плавится прямо на льду,
Посреди снегопадного моря пчелиной кадрили?
Я не знаю. Мне жарко, что жертве в додрожном
                    триллере.
Наморозив ладонь от окна, прижимаю ко лбу;
Спальня плавится стенами. Вьюга, услышь мольбу!
Чтобы сбыли меня, чтобы выкурили, отринули,
Чтобы силой отсюда на волю, на волю вывели,
Из клыкастых ворот чтобы вынесли — хоть в гробу.

Слушай, вьюга, гулящею девкой хлеща по лицам
Полувысохшим путникам, бедным твоим любимцам…
Я закован в хоромы, ты дышишь в моё окно
Злобной бездной узоров, манишь, как златое руно.
Дай мне выйти к тебе.
Мне, сторонница.
Принцу.
Принцу.

Без меня

Попробуй — вовсе без меня.
Попробуй.
Проститься, как с родной, но драной робой.
Как с тяжкою — хоть торбой, хоть хворобой…
Отбросишь — и вздохнёшь, совсем как до.

Порежешь глотки Галатеям-узам,
Не будешь трусом. К Пасхам и Наврузам
Из разу в раз
взлетать в свободу — музыкой
Привыкнешь на основе айкидо.

Простись со мною, словно с возом, с вузом.
Пересечёмся — я не буду узнан.

Гони
мои
из крови — мыслей гены.
Гнои забвеньем
голос мой и молодость.
В честь гигиены
уповай на холодность,
морозом ликвидируй аллергены.

Час от часу — в расчёсах аллергии.
Очисть очки
от слоя ностальгии.
Простимся на дороге, как другие.

Прости.
Простись.
Простынь.
Лечись.
Гундося,
люби, кривляйся, нравься — обескровься.

Из крова — прочь!
Мне ночь
закрасит проседь.
Допрос окончен,
приговором — высь.

Простимся здесь. На пристани — допросе.
Будь — безменянно,
зло, бессменно,
вовсе.
В бурде бордосской, в медном купоросе,
Я утоплю своё «мгновенье, длись!»

А ты — простись.
Окстись.
Не отзовись.

Про прощание

Знаешь ли ты, почему нам пора прощаться?
Думаешь, новая блажь моя — баш на баш:
Око — за окна, которыми щурилось счастье,
Веко — за век, недовзятый на абордаж?

Думаешь, я расплатиться хочу с Фортуной?
Гадость за радость, отхваченную напрокат?
Знаешь ли ты, что не хватит тоски латунной,
Чтобы покрыть ею то, чем я был богат?

Это не прихоть. Просто надо прощаться.
Верь в это ты хоть. Сутью презреннее — что
Пересидевшего гостя — последнего часа,
Колкостями превращённого в решето?!
Счастье дряхлеет от нашего неучастия.
Цирк отцарил. Разберём — от греха — на части
Тусклое, опустевшее шапито.

Прошлое — нагло жеманится старою леди.
Надо проститься, покуда возможно это,
В Лету швырнуть каждый выдох нашего лета.
…Маятник бьётся, как загнанный эпилептик.

Я выкрикнул альфу. Ты прошепчи бету.
Вспыхнувши, наше — подхватится и уедет.

Надо проститься — нынче, очно, не на ночь.
Досрочно вымести сор предстоящих ссор.
Одряхленье для счастия — самый дурной приговор.
Слаще — погибнуть в юнецком соку. Топор
Рокотом бездны обрушь, Родион Романыч!

Ты,
о счастье,
которому старость — дырявый алтын, —
Смерть драгоценна тобою. Умри молодым.
Счастье должно непременно сгорать молодым.

Вспыхнуть — и всё. Без агонии загниванья.
Вот
я была — родная,
теперь —
одна из.

Что?
Превращенье?
Скорее — отмежеванье.
Счастьежеванием с целью продлить доживание
Те исконно грешат, что из жадности —
слишком знались.

Надо проститься =
Успеть до успенья желания.

Надо. Я знаю.
Это — психоанализ.

Морс

Вместо солнца-рубина, чьи грани — пылки,
Солнца-рома, пьянящего прерии,
Я пью морс, ограниченный телом бутылки,
Из стеклянной её артерии.

Тёплый морс, цветом алый, что жидкий
Марс.
Vita brevis.
Не сбрендить бы —
Вот в чём — ars.

Всполот всполохами витринными,
Манит в улицы город-инкогнито.
Но молчу я в колени, отлынивая,
И граничусь ёмкостью комнаты.

Рябь рубиновых рыб
киноварью в уме.
Я меж стен.
Я охрип.
Сам — в аквариуме.

Так-то в горнице лысо и голо,
Что за голость плачу налог.
Все толкуют о смене пола —
Значит, время взглянуть в потолок!

Я хочу его — выше, выше,
Чтобы легче взывалось к Вишну.
Потолок сменю — в радость Кришне —
Старым способом сдвига крыши.

Я сменю потолок — круто, гордо.
Старый, нынешний — больно лишний.
Новый будет — квадратному горлу
(Горлу кельи, бутылки, горна)
Капитальным отсутствием крышки.
И бродить по заре, не по городу,
Сквозь него я, от времени года
Не завися, — взлечу. Зависну
На высотах полёта мысли.

Предвкушением жив монолог.
Я на небо сменю потолок,
Чтобы каждый вечер — Всевышний
Прямо в комнату без зеркал
Солнце спелое мне кидал
Алой вишней.

Бабушке

Ты просто обязана выздороветь.

Потрясает осень гривою линяющего льва,
Знай разбрызгивает ливень палевый!
…Был мой дух изнанкой вывернут, посыпались слова:
«Выздоравливай, прошу, выздоравливай!»

Два словечка, злую пару — золотых, что палый лист,
Бездной множенных стократ осторожненько —
Я швыряю, как уверовавший в небо атеист,
Рваным голосом прозревшего безбожника.

Выпускаю с кашлем — тоннами в окно слова из пут,
Изломав тупыми пальцами — жалюзи.
Пешеходы! Гляньте под ноги! Червонной вязью тут
По асфальту вперемежку буквы с листьями цветут…
«Поправляйся, чёрт возьми!
Ну пожалуйста…»

Тротуар линован чинно, точно детская тетрадь;
Гладок, точно детский взгляд — ни ухабышка.
Хоть пишу, как ты учила, — трудно, трудно разобрать
Буквы, призванные встать — стройно, рядышком.

Лев линяет — вот причина. Ливень плачет. Ты на гать
Поглядела б. Различила, как кричит асфальта гладь
Там, под нею: «Выздоравливай, бабушка!..»
Как под маской: «Выздоравливай, бабушка!..»

Ради звёзд, выздоравливай, бабушка.

Маска листьев — палых, алых — карнавала атрибут.
Чай, Венеция пирует отчаяньем:
На высоких пьедесталах — львы нутро моё скребут,
С каждой крыши листопадят рычанием…

Львы ленивые, злобивые, отравленной
Лавой ливня отлиняли — властно, лиственно…
По Венеции, по русской, неправильной
Расплывается червонная истина.
«Выздоравливай! — кругом. — Выздоравливай!..» —
воет каждый лев
рыком истовым.

Но не лев — тот, кто прав.
Кто, злой нрав поправ
И разбрызгавши сполна ливень палевый,
Воет, небо скребя.
О тебе. Для тебя.
Воет голосом моим: «Выздоравливай!..»

Очервонилось просветом небо низкое.
Нынче, Осень, ты прозрела атеисткою.

«Я в последние дни — чересчур о своих проблемах…»