Толстой Л.Н. - Полное собрание сочинений. Том 1

• Название: Полное собрание сочинений. Том 1
• Автор: Толстой Л.Н.
• Жанр: Классическая проза

---

Belle dame,183 сказалъ я, поднявъ ея руку нѣсколько выше, чѣмъ прежде: «конечно это одно изъ очень причудливыхъ дѣйствій фортуны: взять двухъ совершенно постороннихъ людей, свести ихъ рука съ рукой, можетъ быть, изъ противуположныхъ угловъ свѣта и въ одно мгновеніе поставить ихъ въ такое положеніе, въ которомъ самая дружба, ежели бы ей вздумалось это сдѣлать за мѣсяцъ тому назадъ, едва ли успѣла [бы] ихъ поставить. —

— И ваше замѣчаніе показываетъ, Monsieur, въ какое затрудненіе привело васъ это приключеніе. Какое бы ни было положеніе, ничего нѣтъ неумѣстнѣе, какъ разсматривать обстоятельства, которыя сдѣлали его такимъ; вы благодарили судьбу и дѣлали прекрасно — сердце само знало это и было довольно; и только Англицкой философъ можетъ анализировать такое положеніе и запутаться въ разсужденіяхъ о немъ». Сказавъ это, она высвободила руку съ такимъ взглядомъ, который казался мнѣ достаточными» коментаріемъ къ тексту. —

Я дамъ дурное понятіе о своей слабости, сказавъ, что сердце мое при этомъ страдало болѣе, чѣмъ при случаяхъ, дѣйствительно заслуживающихъ этого. — Я былъ сильно оскорбленъ потерею ея руки и то, какимъ образомъ это случилось, не облегчало рану.—

О, никогда въ жизни я не чувствовалъ больше страданій отъ сознанія своего униженія! Но торжество истинно женскаго сердца послѣ такого рода неудачъ бываетъ не продолжительно.— Черезъ пять секундъ она положила свою руку на рукавъ моего фрака, какъ будто желая продолжать свой отвѣтъ, и, Богъ знаетъ, какимъ образомъ, но я сталъ опять въ прежнее положеніе. —

Ей нечего было прибавлять.

Я началъ пріискивать другаго рода разговоръ, судя по тому, который я съ ней имѣлъ, что я обманулся въ ея характерѣ, но, повернувшись лицомъ ко мнѣ, выраженіе, которое одушевляло ея отвѣтъ, уже исчезло. Мускулы лица опустились и я нашелъ выраженіе того же безпріютного горя, которое и прежде заинтересовало меня. — Какъ грустно видѣть такое нѣжное существо добычею печали! Я отъ души соболѣзновалъ ей. Можетъ быть, это покажется довольно смѣшнымъ жесткому сердцу, но я бы принялъ ее въ свои объятія и, не краснѣя крѣпко, прижалъ бы къ сердцу, хотя это было на улицѣ. —

Біеніе пульса въ моихъ пальцахъ увѣдомило ее о томъ, что во мнѣ происходило; она посмотрѣла въ землю, и нѣсколько минутъ мы молчали. —

Боюсь вспомнить, но, кажется, я дѣлалъ легкія усилія, чтобы сжать крѣпче ея руку, потому что по тонкому ощущенію я замѣтилъ въ ладони своей руки не то чтобы стремленіе вырвать свою руку, но какъ будто ей это приходило на мысль. И я вѣрно потерялъ бы ее въ другой разъ, ежели бы, болѣе инстинктъ чѣмъ разсудокъ, не указалъ мнѣ на послѣднее средство въ такого рода опасностяхъ — держать ее такъ легко и свободно, какъ будто я готовъ былъ выпустить всякую минуту и по собственному побужденію; итакъ она оставила ее до тѣхъ поръ, пока Mons. Dessein воротился съ ключемъ; и въ то же время я сталъ разсуждать, какимъ образомъ преодолѣть дурное обо мнѣ мнѣніе, которое могъ возбудить въ ней разсказъ монаха, ежели онъ передалъ ей все. —

Табакерка. Кале.

Когда эта мысль пробѣжалэ въ моей головѣ, бѣдный старикъ монахъ быль отъ меня шагахъ въ шести и шелъ по направленію къ намъ, какъ видно было, съ нерѣшительностыо, подойти ли къ намъ или нѣтъ?

Подойдя къ намъ съ видомъ добродушной откровенности, онъ остановился и подалъ мнѣ открытую роговую табакерку, которая была въ его рукѣ. — «Попробуйте моего», сказалъ я, вынимая свою и подавая ему (у меня была маленькая черепаховая). «Превосходный табакъ», сказалъ монахъ. — Сдѣлайте мнѣ одолженіе,— отвѣчалъ я: «примите эту табакерку съ табакомъ и, когда будете нюхать изъ нея, вспоминайте иногда, что это былъ знакъ примиренія человѣка, который поступилъ дурно съ вами, но не по влеченію сердца».

Бѣдный монахъ покраснѣлъ, побагровѣлъ. — «Mon Dieu», сказалъ онъ соединивъ руки: «вы со мною никогда дурно не поступали».

— Я тоже такъ думаю, сказала барыня. Теперь былъ мой чередъ покраснѣть, но что заставило меня краснѣть, пусть разберутъ тѣ, которые любятъ анализировать.

«Извините меня, сударыня», отвѣчалъ я: «я обошелся съ нимъ очень дурно; и безъ всякой причины». — «Это не можетъ быть», сказала барыня. — «Боже мой!» вскричалъ монахъ съ жаромъ подтвержденія, котораго я не подозрѣвалъ въ немъ: «я былъ виноватъ своими неумѣстнымъ усердіемъ». Барыня опровергала это, а я подтверждалъ, что невозможно, чтобы такой правильный умъ какъ его, могъ оскорбить кого бы то ни было. Я до тѣхъ поръ, пока не почувствовалъ, не подозрѣвалъ, чтобы споръ могъ такъ пріятно дѣйствовать на нервы и успокаивать ихъ. — Мы молчали, но не испытывали того безсмысленнаго страданія, которое испытываешь въ обществѣ, ежели въ продолженіи десяти минутъ смотрятъ другъ другу въ глаза, не говоря ни слова. — Во время этаго молчанія монахъ тёръ свою табакерку рукавомъ своей рясы; и какъ скоро посредствомъ тренія она пріобрѣла видъ болѣе свѣтлый, сдѣлалъ мнѣ низскій поклонъ и сказалъ, что поздно разсуждать о томъ, что ввело насъ въ противорѣчіе: доброта или слабость нашихъ сердецъ; но, какъ бы то ни было, онъ просилъ, чтобы мы помѣнялись табакерками; говоря это, одной рукой онъ подалъ мнѣ свою, другой взялъ мою; и, поцѣловавъ ее, съ удивительно добрымъ взглядомъ, положилъ ее за пазуху и удалился. —

Я сохраняю эту табакерку, она помогаетъ религіи возвышать мою душу и устремлять желанія ея на лучшее. — Въ самомъ дѣлѣ, я рѣдко выхожу безъ нее; она мнѣ часто и во многихъ случаяхъ напоминала о томъ, кто такъ былъ добръ и умѣренъ, и направляла мою душу къ добру въ трудныхъ случаяхъ жизни. Онъ много встрѣчалъ ихъ, какъ я послѣ узналъ изъ его исторіи; почти до сорока пяти-лѣтняго возраста онъ несъ военную службу, за которую былъ дурно вознагражденъ, и, встрѣтивъ въ то же время неудачи въ нѣжнѣйшей изъ страстей, онъ покинулъ вмѣстѣ мечъ и женщинъ и сдѣлалъ себѣ убѣжище не столько изъ монастыря, какъ изъ самаго себя. —

Мнѣ грустно становится, прибавляя, что въ послѣдній мой проѣздъ черезъ Кале на вопросы мои о отцѣ Лаврентіѣ, мнѣ отвѣтили, что онъ умеръ тому назадъ около трехъ мѣсяцевъ и похороненъ не въ своемъ монастырѣ, а, сообразно съ его желаніемъ, на маленькомъ кладбищѣ, принадлежащемъ къ монастырю, въ двухъ верстахъ отъ него. Я имѣлъ сильное желаніе видѣть, гдѣ его положили, и когда я вынулъ на его могилѣ его табакерку и вырвалъ одну или двѣ крапивы, которыя Богъ знаетъ зачѣмъ тутъ росли, все это такъ разчувствовало меня, что я залился слезами; но я нѣженъ какъ женщина; прошу свѣтъ не осмѣять, a пожалѣть меня. —