И Славин - Минувшее - пережитое

• Название: Минувшее - пережитое
• Автор: И Славин
• Жанр: История

---

Отъезды из Саратова на 2 - 3 недели отражались неблагоприятно на моих адвокатских делах и исполнении обязанностей городского юрисконсульта. Вся совокупность этих причин вынудила меня в 1900 г. досрочно отказаться от звания новоузенского земского гласного.

Летом 1899 г. на съезде дворян-избирателей я был избран гласным по Саратовскому уезду, а затем прошел в губернские гласные. Этим избранием я впервые вступал в земство, реформированное положением 1890 г. Здесь не было такого дворянского безлюдья, как в Новоузенском уезде, и саратовские дворяне вполне использовали те преимущества, которые им давало новое земское положение. Но существенной перемены в ходе земских дел и в общем направлении земской работы я не заметил. На этот раз я не принимал особенно деятельного участия в качестве земского гласного в земской работе. В 1903 г., по истечении срока, на который я был избран, я уже не баллотировался на новое трехлетие и не являлся на избирательные съезды. Этим годом закончилось мое участие в земских выборах.

Много было работы по городу, работы нервной, хлопотливой и ответственной. В нашем городском управлении возникали и назревали вопросы большой важности и серьезного, принципиального значения.

Летом 1901 г. князь Мещерский оставил Саратов, и на место его саратовским губернатором был назначен Александр Платонович Энгельгардт, который пробыл у нас до марта 1903 г., когда его сменил П. А. Столыпин. За полтора года своего губернаторства Энгельгардт никак и ничем особенным не проявил себя. В качестве члена губернского по городским делам присутствия, я имел с ним дело в заседаниях этого присутствия. Могу сказать, что это был невредный губернатор и, по сравнению с Мещерским, пожалуй, более мягкий, более либеральный и даже более беспристрастный, корректно и совершенно объективно державший себя по отношению к разным партийным течениям в наших общественных самоуправляющихся учреждениях. В этом отношении Энгельгардт был совершенно безукоризнен. Может быть, это объясняется его непродолжительным пребыванием в Саратове; он не успел еще разобраться в оценке партийных лозунгов и втянуться в партийные распри. Хотя на прощальном обеде, который по подписке устраивали ему в зале Городской думы перед его отъездом из Саратова, он в своей застольной речи сказал, между прочим, что, несмотря на краткость своего пребывания в нашем городе, он уже почувствовал приступы недуга, который можно назвать "саратовским патриотизмом".

Ко времени губернаторства Энгельгардта относится одно из двух публичных, уличных революционных выступлений, которые имели место в Саратове в первые годы двадцатого столетия.

Первое из них случилось в самом начале 1901 г. и было вызвано постановкой на сцене городского театра известной комедии Эфрона и Крылова "Контрабандисты", в которой очень неприглядно рисуются расовые отличительные черты и свойства и нравственный уровень еврейства. Когда прошли слухи и толки о готовящейся постановке этой пиесы, все члены театрального комитета получили отпечатанные на гектографе анонимные письма с выражением просьбы снять с репертуара "Контрабандистов" как злостный памфлет на еврейство и с предупреждением о том, что в случае постановки их последуют разные меры обструкции и нежелательные выступления в театре. Полученное мною письмо я передал полицмейстеру. Полиция уже ранее была осведомлена о готовящейся обструкции и предположенных с этой целью выступлениях. Поэтому заблаговременно были приняты меры к охране общественной тишины и спокойствия в театре во время постановки "Контрабандистов", которые были назначены два дня подряд. Оба эти спектакля сошли при совершенно полном театре с аншлагом на кассе.

В первый день в начале спектакля во время представления с галерки раздавались свистки, дикие крики, усиленное шиканье, бросание на сцену гнилой картофели, дохлых кошек и т.п. Но значительная часть публики аплодировала и требовала продолжения спектакля. Полиция изъяла с галерки лиц, производивших нарушение общественной тишины в театре, о чем был составлен акт, препровожденный к мировому судье. Из числа этих изъятых и привлеченных к суду лиц у меня осталась в памяти интеллигентная девица Ган. Второй спектакль "Контрабандистов" при переполненном театре прошел вполне тихо и спокойно в совершенном порядке.

Мне, как члену театрального комитета, в частных беседах с разными лицами пришлось объясняться по поводу уклонения комитета от каких-либо воздействий на антре-пренера в целях снятия с репертуара "Контрабандистов". В таком воздействии комитет усматривал нежелательное и несимпатичное с его стороны цензорство, непредусмотренное, кроме того, контрактом и поэтому находящееся вне законной компетенции комитета, и ничем не вызываемое стеснение законной свободы слова и театральных зрелищ. Ведь, чтобы быть последовательным и беспристрастным, после запрета "Контрабандистов" следовало бы снять со сцены "Власть тьмы", "Горькую судьбину" и длинный ряд других драматических произведений, в которых яркими, живыми красками рисуются и бичуются коренные, исконные грехи разных слоев русского народа, его национальные пороки, отсутствие у него элементарных нравственных устоев и т.п. Могут быть подобные же пиесы, в которых зло критикуются другие нации - немцы, французы и т.д. Их также надо снять со сцены? А если нет, то почему же сделать в этом отношении исключение для евреев?

Считаю нужным добавить, что среди лиц, изъятых полицией с галерки и привлеченных к суду, не было ни одного еврея. Эти господа и те, которые их посылали на обструкцию, очевидно, не были удовлетворены вышеизложенными соображениями и объяснениями театрального комитета по поводу постановки "Контрабандистов", что и выразилось в некорректных, хулиганских выступлениях по отношению к некоторым членам комитета. В числе этих потерпевших был и пишущий эти сроки. Произошло следующее.

Однажды, спустя полторы или две недели после постановки "Контрабандистов", часов в 10 - 11 ночи я находился в столовой, два окна которой выходят на Царицынскую улицу. Моя квартира помещалась во втором этаже, но с противоположной стороны улицы легко и вполне возможно было видеть меня сидящим у стола спиною к одному из окон, столовая была ярко освещена и, кроме меня, в ней никого не находилось. Вдруг я услышал сзади себя резкий звенящий звук разбиваемых стекол. Я вскочил, бросился к окну и увидел, что стекла в одном из звеньев летней и зимней рам разбиты и осколки их мелкими кусочками разбросаны по подоконнику. Не успел я еще оглядеться как следует, оправиться от этой неожиданности и позвать прислугу, чтобы устранить произведенный беспорядок, как раздался громкий, продолжительный звонок с подъезда. Пока прислуга ходила отпирать подъезд, я наклонился к разбитым стеклам, желая рассмотреть поближе размеры и степень повреждения, и нашел застрявший в оконных занавесках большой, увесистый булыжный камень, предназначавшийся, очевидно, мне. Тем временем прислуга отперла звонившему, которым оказался живущий от меня через два дома по Царицынской улице мой старый товарищ по гимназии присяжный поверенный С. К. Зуев. Он вбежал ко мне в столовую встревоженный, испуганный, возбужденный и нер-вно и торопливо объяснил, что в его квартире, находившейся в нижнем этаже, только что разбили стекла и бросили в комнату какую-то гадость. Зуев не был прикосновенен к театральному комитету и ни с какой стороны не принимал ни малейшего участия в постановке "Контрабандистов". В данном случае произошло то, что юристы называют "error in objecto" - ошибка в объекте. По соседству с Зуевым находилась квартира одного из лучших и популярных преподавателей наших средних учебных заведений Виктора Ивановича Соколова, которому и предназначалось то, что попало в квартиру Зуева. Соколов не был ни гласным, ни членом театрального комитета. Но, как говорили, позволил себе разъяснять своим ученикам и ученицам все безобразие, всю дикость и нелепость произведенной обструкции. Таким образом Зуев пострадал за Соколова.

Кажется, он после получил извинительное анонимное письмо за произведенную ошибку. В ту же ночь были разбиты стекла в квартире члена театрального комитета А. Е. Уварова, квартировавшего на Приютской улице близ Московской.

Чем кончилось дело у мирового судьи и что сталось впоследствии с обструкторами, я не знаю. Кажется, никаких дальнейших последствий эта история не имела. Протест против постановки "Контрабандистов" я называю революционным выступлением, так как хорошо известно, из каких общественных недр исходили вдохновители и исполнители подобных театральных обструкций, проявленных и произведенных при постановке "Контрабандистов" не в одном Саратове, но и в столицах и других больших центрах.

Другое революционное выступление в Саратове приключилось летом 1902 г.

Случилось это в один из воскресных дней конца мая или начала июня. За несколько дней до этого ходили слухи о том, что готовится какая-то антиправительственная манифестация или демонстрация на улицах города. И действительно, в одно из воскресений мы узнали, что утром какая-то толпа произвела на Верхнем базаре беспорядки и разгромила одну из лавочек.