Макс Пикар - МИР ТИШИНЫ

• Название: МИР ТИШИНЫ
• Автор: Макс Пикар
• Жанр: Философия

В своей книге Макс Пикар (Max Picard), автор "Бегства от Бога", повествует о целебной силе Тишины - силе ненавязчивых, тихих вещей, способной вновь собрать воедино разрушенный мир; способной заполнить собою вульгарный мир шума и отчаяния и возвратить ему утраченные любовь и веру. В сегодняшнем мире - мире, лишённом тишины - человек уже не может восстановить свои силы, его единственной целью осталось одно только развитие. В мире без тишины он утратил ощущение радости, ибо ощущение это во всей своей глубине доступно лишь на родных просторах тишины. 

Вышедшая в 1919 году одна из ранних книг Пикара "Последний человек" произвела неизгладимое впечатление на его друга Райнера Рильке, и тот часто затем возвращался к ней. С тех пор по всей Европе за Пикаром закрепилась репутация человека, со всей решимостью посвятившего свою жизнь и мысль вере. Он - поэт, направивший свой дар на поиски причин прискорбного состояния, в котором пребывает наш мир сегодня, с тем, чтобы вселить в нас надежду.  

---

Экбатану, мидийскую столицу, окружали семь крепостных стен – каждая с бастионами, раскрашенными в определённый цвет. Согласно Геродоту, они символизировали  собой небесные сферы, внутри которых располагался дворец-солнце, лучами которого стали каменные обелиски. Никакое слово не может так выразить всей мощи небесных сфер, как этот монумент, исполненный в молчаливом камне. В безмолвии камней небесные сферы и солнечные лучи заново оживают на земле, и в их тишине можно расслышать их движение по небосводу.

Всякое слово, изречённое в присутствии древнего камня, становилось вторжением в принадлежавшую богам тишину. Наличие тишины было столь интенсивным, что казалось, что даже слово в любое мгновение может превратиться в каменный колосс - точно так, как лучи солнца окаменели в обелиске или движения звёзд на небе обратились в каменные кольца.

Раскапывая древние обелиски, их извлекают скорее из тишины, чем из земли. Они словно развалины тишины. Глаз, оглядывающий их, как будто оглядывает саму тишину. Их лицевую сторону избороздила тишина: линии и поверхности натянуты на неё, она несёт их на себе. И вся фигура пронизана тишиной.

Здесь человеческая форма кажется навсегда законсервированной. Ни одна линия на поверхности не дерзнёт сдвинуться с места в тишине.

КИТАЙСКИЕ ВРАТА

Китайские врата, возведённые в одиночестве на поверхности китайской равнины, не соприкасались ни со стеной, ни со зданием... Бескрайняя равнина и бескрайняя тишина. Ничто иное, как тишина, проходит через эти врата. Закруглённость врат напоминает окоп, вырытый самой тишиной для себя.  Сакральные образы богов и священных животных на вратах похожи одновременно на караул и на свиту.

Порой кажется, что множество невидимых арок вздымалось над одной видимой - направляясь ввысь, возводя один свод над другим, подобно устремлённой в небеса лестнице. Сама тишина взбирается вверх на небо по этой арочной лестнице.    

КИТАЙСКАЯ ЖИВОПИСЬ

Китайские картины подобны силуэтам в залитой лунным светом дымке, стелющейся над миром тишины; они сотканы из лунных нитей, растянутых над тишиной.

Предметы словно обрушились в тишину и безмолвие выкристаллизовалось вокруг них.  Лист падает в тишину и тишина оседает вокруг него, окутывая со всех сторон. Он полностью окутан тишиной; в тиши он обретает прозрачность; он превращается в средоточие, в фокус тишины.

На такой картине тишине нужны тысячи лет, чтобы окутать лист. Ей присущи время и длительность. Само время подходит к собственному концу, когда тишина наконец полностью охватывает собою лист.

КАФЕДРАЛЬНЫЕ СОБОРЫ

Тишина заперта и надёжно защищена в стенах собора.

Как плющ в течение столетий обвивается вокруг стен, так и соборы вьются вокруг тишины. Их возвели вокруг тишины.

Безмолвие романского собора существует в виде субстанции, как если бы соборы уже одним фактом своего существования производили на свет стены тишины, города тишины, людей тишины, рождая их подобно огромным стельным животным.

Соборы суть выложенная из камня тишина.

По углам колонн стоят статуи: это вестники тишины, принесшие безмолвие в город человека. Как слуг посылают набрать кувшины воды, так и их отправили за тишиной – но в тиши они позабыли о движении.

Соборы стоят подобно огромным резервуарам тишины. В них не найти ни слова: над глубинами ещё большей тишины слово обращается в музыку и песню.

Башня кафедрального собора похожа на тяжёлую лестницу, по которой тишина взбирается на небеса, чтобы затем затихнуть и раствориться в них. По радуге она ниспадает вновь - на башню другого собора. Эта радуга тишины соединяет между собой все кафедральные соборы.

Сегодня соборы заброшены так же, как заброшена тишина.  Они превратились в музеи тишины, но между собой они всё так же взаимосвязаны - собор с собором, тишина с тишиной. Они высятся подобно ихтиозаврам тишины - больше никто не понимает их. Неудивительно, что во время войны они подверглись бомбардировкам: абсолютный шум бомбил абсолютную тишину.    

Порой собор напоминает огромный ковчег, собравший на борту людей и животных, чтобы спаси их от потопа шума. Птица сидит на краю крыши и трель её подобна приглашающему стуку о стену тишины.

КАРТИНЫ СТАРЫХ МАСТЕРОВ

Изображённые на картинах фигуры словно обронили слова свои в тишину. Их позолоченный фон – ничто иное, как само безмолвие, просочившееся меж слов святых фигур.

Полотна старых мастеров наполнены тишиной до предела, за которым только разрыв: тишина достигла такой полноты, что кажется, в любой миг из неё может появиться слово – однако появляется лишь ещё большая тишина.

Фигуры излучают сияние над миром тишины. Сияют они оттого, что они позволили безмолвию содержать их в тиши. В этом сиянии они обратили свой слух к тишине; замерли в сиянии и вслушиваются  тишину.

ПЬЕРО ДЕЛЛА ФРАНЧЕСКА

 На его полотнах изображены не только объекты, но вмести с ними и идеи этих объектов - при чём так же отчётливо, как и сами объекты: на них предстаёт мир идей Платона. Здесь всё готово к отправлению в новую действительность, где идея и форма слились воедино; словно в последний момент перед этим путешествием объединились идея и объект. Взгляд богов обозревает эти фигуры, словно платонические идеи в надмирном пространстве, и в безмолвии этого пристального взгляда они разрастаются в размере и в самом своём существовании.

Кажется, что боги ещё не сотворили людей, и люди Пьеро делла Франческа ещё только блуждают в грёзах богов. Странствуя в божественных грёзах, они преисполнены безмолвия.

А иногда они сами словно грёзы, привидевшиеся тишине, прежде чем она вышлет вещи в пространство бодрствующей действительности.   

Фигуры утопают в тиши подобно затерянным городам на дне океана. Воды безмолвия оберегают их точно так, как верхний слой почвы оберегает доисторических животных.

Как вода сбегает каплями с лица человека, вышедшего из моря, так и с их лиц каплями стекает тишина. Для людей с полотен Пьеро делла Франческа тишина обрела новое значение: они говорят посредством тишины, словно она - их новый язык. Порой они кажутся тенями - чёткими тенями, отбрасываемыми миром тишины на мир шума. Они становятся всё длиннее и длиннее, словно замыслив затмить собою мир шума и беззвучно распространить над ним своё господство.    

ШУМ СЛОВ

1

В наше время слова более не исходят из тишины - в творческом акте духа, наполняющем смыслом  как язык, так и тишину, - но исходят  из других слов: из шума других слов. Также и возвращаются они не в тишину, но в гам других слов - с тем, чтобы потонуть в нём.

Язык утратил свою духовную составляющую; всё, что осталось, это его акустическое проявление. Так духовное превращается в материальное, а слово (которое и есть дух) - в материю шума. 

Шум слов есть не что иное как громогласная пустота, накрывающая собою пустоту беззвучную. С другой стороны, истинное слово - это звучная полнота, возвышающаяся над тихой гладью тишины.

Есть разница между обычным шумом и шумом слов.  Шум вообще - враг тишины; он противостоит ей. Шум же слов не просто противостоит тишине: он принуждает нас к забвению тишины как таковой. И дело даже не в акустической стороне шума: акустический элемент, непрестанное жужжание вербального шума всего лишь свидетельствует о том, что он заполняет собой всё пространство и время.

С другой стороны, обычный шум ограничен, он тесно связан с определённым объектом, т.е. он - свидетельство такого объекта. Шум праздничного собрания или фольклорной музыки окружён тишиной, придающей этому шуму большую интенсивность и отчётливость. Тишина как будто выстраивается на рубежах шума в ожидании часа, чтобы вернуться на свои позиции. На рубежах же вербального шума выстраиваются только пустота и небытие.

В наши дни слова приходят более не из тишины, но из других слов: из шума других слов.  В то же время, слово, вышедшее из тишины, перемещается из тишины в слово, а затем обратно в тишину, из тишины - к новому слову и снова назад, и так далее: таким образом, слово всегда приходит из сосредоточия тишины. Поток изречений непрестанно прерывается тишиной. Вертикальные барьеры тишины постоянно прерывают горизонтальный поток речений.

С другой стороны, чистый вербальный шум беспрепятственно перемещается вдоль горизонтальной траектории изречения. Для него лишь важно продолжаться без препятствий, а не нести в себе некий смысл.

Исчезнет полгорода народу, появится столько же других, потом и эти исчезнут, следующие являются, исчезают. Дома, длинные ряды домов, улицы, мили мостовых, груды кирпича, камня. Переходят из рук в руки. Один хозяин, другой. Как говорится, домовладелец бессмертен. Один получил повестку съезжать – тут же на его место другой. Покупают свои владения на золото, а все золото все равно у них. Где-то тут есть обман. Сгрудились в городах и тянут веками канитель. Пирамиды в песках. Строили на хлебе с луком. Рабы Китайскую стену. Вавилон. Остались огромные глыбы. Круглые башни. Все остальное мусор, разбухшие пригороды скороспелой постройки. Карточные домишки Кирвана, в которых гуляет ветер. Разве на ночь, укрыться.