Джон Барнс - Вино богов

• Название: Вино богов
• Автор: Джон Барнс
• Издательство: АСТ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1999
• ISBN: 5-237-04208-2

Вампирами становяться по разным причинам. Причины — не суть, важен результат! Итак, вампиры (ставшие вампирами по разным причинам) на крыльях тьмы врываются в мирное доселе сказочное королевство. Так грустно продолжается история, которая началась, когда дитя — принц в приступе младенческого легкомыслия испил запретного Вина Богов...

Что — то будет дальше? Дальше будет многое. Будет разнообразно и очень весело. Будут безумные алхимики и коварные царедворцы, злые короли и добрые принцессы... или, может, совсем наоборот. В конце концов, мы в сказке находимся, или не в сказке?..

---

Но стоило привыкнуть к мысли о том, что юный принц занят обучением боевым искусствам, как уже слышался топот его правой ноги по черепичной крыше замка и крики Психеи, высунувшейся из окна и бросающейся следом за мальчиком. Как-то раз, когда Аматусу было двенадцать лет, он нарочно взобрался на самый крутой скат крыши, чтобы Психея не смогла в своей длинной юбке догнать его. Бонифаций наблюдал за сыном из окна своих покоев и добродушно усмехался до тех пор, пока на полпути до конька крыши Аматус вдруг не начал скользить вниз и того гляди мог свалиться на мощенный булыжником внутренний двор.

В это мгновение Кособокий — помилуйте, разве он только что не стоял рядом с королем у окна? — уже взбирался вверх по крыше. Он мигом оказался рядом с Аматусом, ухватил мальчика за край камзола, затем — за ворот рубахи и подтянул к себе.

Вечером, за ужином, Аматус был как-то нетипично тих. Седрик поинтересовался, «не утихомирил ли его немного» пережитый страх.

— Да я вовсе не боялся, что упаду, — возразил принц, — Может, мне и следовало испугаться… но Кособокий мне сказал, что если я еще хоть раз заставлю всех так волноваться, то он попросит папу, чтобы он разрешил ему наказать меня.

— А что это у тебя на шее?

— Это мне Кособокий дал, — ответил мальчик и показал Седрику маленький серебряный свисток. — Он сказал, что раз уж я такой непоседа, то он просит меня дуть в этот свисток всякий раз, как я соберусь вытворить очередную глупость. Правда, он сказал, что думает, что слышать звук свистка скорее будет уже тогда, когда я эту глупость вытворю.

Хотя Психея и Кособокий были любимыми спутниками принца в детстве и юности, Аматус довольно много времени проводил в лаборатории и библиотеке — приставал к Голиасу и Мортис и большей частью мешал им. Пожалуй, принц был единственным в королевском замке, кто никогда не боялся Мортис, невзирая на ее пугающую внешность. Колдунья, казалось, почти совсем не интересовалась мальчиком, но все, в чем он нуждался — защитные заклинания, заклинания для успешной учебы и понимания наук, — всегда было к его услугам. Даже могущественное Тригонометрическое Заклинание, придуманное самим Тригонометрасом, помогало ему, а ведь поговаривали, будто если сумеешь пережить обучение тригонометрии, то дальше учиться будет совсем легко.

Но с другой стороны, если мальчик просто чего-то хотел, но не слишком нуждался в этом, с заклинаниями происходило что-то странное. Однажды Мортис произнесла заклинание, рассчитанное на то, чтобы Аматус знал все завтрашние уроки, не уча их, но с утра принц поднялся измученный — словно всю ночь просидел над книгами. Потом он целую неделю пребывал под действием заклинания, даровавшего ему неуязвимость, но вдруг обнаружил, что не чувствует вкуса еды, не ощущает прикосновения руки Психеи, погладившей его по щеке, а держа рукоятку деревянного меча, словно бы сжимает в руке воздух и не понимает, каков будет следующий удар Кособокого. И, что еще хуже того, он утратил ту радость, которую испытывал, слушая песни Голиаса, а уж это было совершенно невыносимо, и принц отправился к Мортис и стал умолять ее отменить заклинание. Но оказалось, что для этого ему придется подметать пол в покоях колдуньи целую неделю, убирать помет за ее рафтерами, драить стены, сквозь камни которых проросли корни плюща, и только тогда Мортис согласилась отменить заклинание.

Бонифаций наблюдал за происходящим и видел, что Аматус — по крайней мере его половинка — процветает, благодаря неусыпным заботам Спутников, и поскольку Бонифаций был мудрым королем (ведь жизнерадостным он стал после того, как целых десять лет пробыл грозным), он никогда не вмешивался в процесс воспитания сына и не пытался как-то смягчить оный процесс. Ни тогда, когда Кособокий презентовал Аматусу в честь тринадцатилетия тяжеленный ремень со здоровенной пряжкой и взял его в Железное Ущелье охотиться на газебо, ни тогда, когда Психея, заметив, как Аматус измывается над детенышем гидры, строго-настрого запретила мальчику этим заниматься и заставила его оставить детеныша у себя в качестве домашнего питомца и заботиться о нем. А забот хватало, потому что у детеныша выросло еще тридцать голов, и каждая требовала отдельной миски для кормления. Но когда гидра в конце лета подохла (в конце лета все гидры дохнут, так уж им на роду написано), Аматус горько плакал и только через неделю после этого печального события согласился выбросить миски.

Король не вмешивался и тогда, когда Мортис назначала довольно высокую цену за отмену легкомысленно запрошенных принцем заклинаний.

И тогда, когда Голиас научил Аматуса трем сотням куплетов из баллады «Дочь мошенника».

Глава 4 НАЧАЛО ПРИКЛЮЧЕНИЙ

Голиас был превосходным алхимиком и изучил с десяток различных наук. Своими познаниями он всегда был готов поделиться с Аматусом, но хотя учиться принц любил, к алхимии он как-то не привязался. К счастью, как большинство хороших алхимиков, Голиас знал понемногу обо всем, ибо один из основных принципов алхимии состоит в том, что все на свете непременно похоже на что-нибудь другое и что в этом подобии и состоит главный смысл. Потому Голиас знал не только о том, что ткань печени человека подобна плазмидам рогов газебо, но и то, что строфа, состоящая из трех строк, скорее принадлежит сонету, нежели куплету песни, и что три струны соответствуют скорее лире, нежели басовому барабану.

И когда выяснилось, что интересы Аматуса — да и таланты, пожалуй, тоже — лежат в области музыки и поэзии, именно в этой области Голиас оказался для него просто незаменим. Юный принц зачитывался древними преданиями об империях и богах, заглядывал в книги со странными повествованиями об аэропланах и церквях, читал современные реалистические истории о битвах с драконами и спасении принцесс. Он заучивал наизусть целые тома стихов, включая и «Бонифациаду», которую Голиас в то время сочинял. Он знал песни о весне и вине, о вине и женщинах, о женщинах и весне.

Большую часть этих произведений искусства он почерпнул не в лаборатории, а во дворах замка, и даже на городской площади. Ведь официально Голиас учителем Аматуса не числился, просто он был прирожденным педагогом, способным научить тому, что знал сам, любого, кто готов был его слушать. Поэтому если рядом с ним и принцем собиралась толпа зевак, уроки носили уже скорее публичный, нежели частный характер. Поговаривали, будто уроки Голиаса были столь увлекательны, что после того, как он уходил с площади, самые отчаянные прогульщики пытались вернуться в школу.

Однако подо всякую практику должна быть подложена теория, а теоретически принц мог обзавестись кое-какими безобидными пороками и попасть под влияние каких-нибудь не слишком порочных личностей. Аматус рамки этой теории расширил и сам превратился в не слишком порочную личность, под чье влияние время от времени кто-нибудь подпадал. Но если честно, то с пути истинного он не увел никого, кроме пары-тройки кухарок (да и тех, как выяснилось впоследствии, тщательно отбирал Седрик с точки зрения безграничного терпения и врожденного бесплодия), нескольких лоботрясов — младших сынков лордов, которых, по большому счету, и следовало увести с пути истинного, а не то они бы определились на военную службу и стали бы головной болью для своих командиров, а также безмозглых отпрысков богатых простолюдинов, которые в противном случае всю жизнь мечтали бы о том, как бы жениться на богачке. И все-таки кухарки постарше (те, что действительно на кухне занимались своими прямыми делами), лорды с консервативными мозгами и купцы вроде бы советовали дружкам и подружкам принца держаться от него подальше.

И вот как-то раз, вечером, неподалеку от берега глубокой и быстрой Длинной реки — той самой, по которой в столицу Королевства прибывали корабли отовсюду, в том самом районе, где предпочитали селиться эмигранты из Нектарии и Вульгарии, в небольшом кабачке под названием «Серый хорек», на углу улиц Венд и Байвей собралась компания. Аматус, пристрастившийся к изысканным винам и блюдам, подававшимся в заведениях нектарианского квартала, выпивал в обществе Голиаса. Вино было превосходное — густой, терпкий фруктовый гравамен, да и песни тоже недурны, хоть и давно знакомы. Аматусу хотелось верить, что его, одетого в длиннополый плащ с капюшоном, никто не узнает, а Голиас незаметно одаривал посетителей кабачка денежками из специально выделенной суммы, дабы те делали вид, что не замечают молодого человека, у которого не хватает левой половины.

Голиас играл на девятиструнной лютне — не сказать, чтобы так уж виртуозно, Аматус его в этом искусстве уже превзошел, — но зато громко, весело и с душой, поскольку и компания у них подобралась громкая, веселая и душевная. Помимо раскрасневшегося громкоголосого Голиаса за столиком сидел сэр Джон Слитгиз-зард, третий сын герцога Болот Железного Озера, — повеса, каких поискать, но при этом и воин изрядный, превосходно владевший палицей и мечом. Говорили, будто бы он прикончил с дюжину соперников на дуэлях и в свое время состоял в шайке дьякона Дика Громилы и пару раз собственноручно ограбил богатых путешественников.