Альберт Манфред (Отв. редактор) - История Франции

• Название: История Франции
• Автор: Альберт Манфред (Отв. редактор)
• Издательство: Наука
• Жанр: История
• Год: 1972

Обширный труд отечественных историков охватывает историю Франции, начиная с времен Древней Галии и до 70-х годов 20-го века. В книге прослеживается историческое развитие страны, роль, которую играла Франция на международной арене.

«История Франции» выходит в трех томах; каждый том соответствует определенному историческому периоду.

Первый том охватывает время от ранних государственных образований на территории древней Галлии до кризиса феодально-абсолютистского строя, нарастающего на протяжении XVIII столетия. Это — более чем тысячелетняя история французского народа, история возникновения, роста и упадка феодализма.

Второй том посвящен новой истории Франции, т. е. времени от Великой французской буржуазной революции конца XVIII в. до Великой Октябрьской социалистической революции 1917 г. и окончания первой мировой войны. Это — эпоха утверждения буржуазного порядка во Франции, формирования и развития французского рабочего класса, острых классовых битв, доходящих до самой высшей их формы — гражданской войны и первого в истории опыта диктатуры пролетариата в дни Парижской Коммуны 1871 г.

Последний — третий — том целиком отведен новейшей истории Франции, историческим процессам ближайшего к нам пятидесятилетия — истории Третьей республики между двумя мировыми войнами, трудным годам второй мировой войны и бурным событиям послевоенных лет — Франции четвертой и пятой республик, роли Франции в современном мире.

---

Помимо прямых налогов (тальи и капитации) крестьяне уплачивали еще косвенные налоги на предметы широкого потребления, в первую очередь на соль, вино и табак. Особенно тяжело ложился на крестьян соляной налог габель. Закон обязывал население покупать определенное количество соли на человека для еды, а на все прочее — не иначе как сверх того, и если крестьянин осмеливался затратить щепотку столовой соли на засол мяса, его ждали самые суровые кары. При этом отсутствие государственного единства сказывалось для населения разными ценами на соль: в областях «большой габели» (Иль-де-Франс, Шампань, Бургундия, Нормандия, Пикардия, Мэн и Турень) за нее должны были платить до 55–60 ливров за квинтал, в областях «малой габели» — 28 ливров, в «откупившихся» — 9 ливров и в «свободных» областях — от 2 до 7 ливров за квинтал. «Стрелки габели»-соляные пристава, врывавшиеся к крестьянам в дом в поисках контрабандной соли, — были в их жизни немалой помехой и тяготой.

Невозможность или, во всяком случае, затруднительность восстановления сельского хозяйства после войн, прошедших по живому телу Франции, неумолимость фиска и сеньоров, требовавших своевременной уплаты взносов и добивавшихся их уплаты всеми способами, вплоть до продажи с молотка сохи и рабочего скота крестьянина (хотя это и запрещалось законом еще со времен Генриха IV), привели к значительному росту крестьянской задолженности; сверх платежа налогов государству и ценза сеньору крестьяне оказались вынуждены уплачивать тому же сеньору или ростовщику в качестве процентов за ссуду еще сверхценз, зачастую не меньший, чем основной взнос. В 40-х годах XVII столетия, таким образом, крестьянство Франции оказалось в положении худшем, чем в начале века.

Крестьяне, как правило, жили в деревянных хижинах, отапливавшихся «по-черному», без трубы и без окон (тем более, что окна облагались налогом)[206], одевались в грубую домотканую одежду, в зимнюю стужу надевали деревянную тяжелую обувь — сабо; их поля по преимуществу обрабатывались примитивными самодельными орудиями. Небольшая группа крестьян позажиточней выделялась в их среде, образуя прослойку так называемых «землепашцев» (laboureurs); остальные искали выхода в домашних кустарных промыслах, дополняя занятие сельским хозяйством работой на городского скупщика.

Налоги, поступавшие с крестьянства в королевскую казну, шли на содержание армии, королевской администрации и двора. И, поскольку доступ к командным должностям в армии, к руководящим постам в администрации и тем более ко двору был открыт только дворянам, налоговые поступления шли в первую очередь — не говоря уже о прямых сеньориальных поборах — тем же дворянам. Следует отметить, что высшие должности в иерархии католической церкви тоже были привилегией дворянства: туда, как правило, устремлялись младшие сыновья дворянских семей, и высокий церковный сан обычно сопутствовал знатному титулу.

Население городов Франции состояло из торговой и денежной верхушки, к которой примыкали зажиточные ремесленники, цеховые мастера. Они составляли привилегированную прослойку буржуазии, пользующуюся некоторыми правами, начиная от права быть избранными в городское самоуправление и кончая правом откупиться от габели. Они отстаивали свое привилегированное положение, отказывая в нем представителям «механических искусств» — цеховым подмастерьям и ученикам, образующим городское плебейство. Ниже их была деклассированная беднота, разоренные крестьяне, бежавшие в город и здесь работавшие поденщиками, чернорабочими, носильщиками или просто нищенствовавшие.

Экономическое значение имели главным образом приморские города: Марсель, Бордо, Нант, Сен-Мало, Гавр, которые вели заморскую торговлю. Что касается внутренней торговли Франции, то она все еще была затруднена внутренними границами — наследием былой феодальной раздробленности Франции. Наличие областей с разными системами мер и веса, с разными экономическими правами и положениями — старой Франции и провинций, «почитаемых чужими», пользующихся торговыми и таможенными привилегиями по недавним договорам о их присоединении к Франции, или наоборот, отделенных от нее таможенными барьерами, оставшимися от прошлого, — все это мешало развитию единого внутреннего рынка страны. Ища приложения своим капиталам, буржуазия, как и раньше, вкладывала их в откупа налогов[207]. То же наблюдалось и в меньшем масштабе: какой-нибудь деревенский богатей откупал у разорившегося сеньера баналитет на один год или на несколько лет или другие виды сеньериальных доходов, обеспечивая себе прибыли за счет своих односельчан.

Трапеза крестьян. Картина Ленена.

Другим способом вложения денег была покупка поместий. Буржуа приобретал землю разорившегося феодала со всеми правами, связанными с нею, вплоть до пользования титулом владельца и поборами с крестьян. Права эти подтверждались королевским патентом, и буржуа-землевладелец через некоторое время «одворянивался» — хотя родовые дворяне не считали его своим и он не имел, например, права устанавливать над своим домом флюгер.

Можно было также вкладывать деньги в государство, приобретая для себя и своих потомков должности, дающие право войти в так называемое «дворянство мантии», идущее по значению после «дворянства шпаги». Такие должности покупались за сумму от 30 до 100 тыс. ливров[208], но обеспечивали потом доход (не считая выгоды стоять близко к правительственным и государственным постам); они могли передаваться по наследству, как всякое другое имущество; правительство лишь взыскивало с этого наследства особый налог, именуемый «полетта».

* * *

К концу правления Ришелье и Людовика XIII Франция могла продолжать свое участие в войне лишь с чрезвычайным финансовым напряжением. Поэтому с самого начала царствования малолетнего Людовика XIV (за которого правила его мать Анна Австрийская, объявленная регентшей королевства, а фактически ее фаворит и первый министр кардинал Джулио Мазарини) повторились те же трудности, что и после смерти Генриха IV. Война еще длилась, а при дворе уже образовалась группка знати (включающая ближайших родственников короля — его дядю Гастона Орлеанского, принцев Конде и Конти, герцога Бофора и Гонди), пользующаяся слабостью регентши, чтобы потребовать от нее наград и пенсий, а заодно и удаления Мазарини от власти. С этим преемнику кардинала Ришелье удалось справиться довольно легко: часть претензий одних была удовлетворена, других отправили в ссылку, и вельможи на некоторое время притихли.

Гораздо сложней было справиться с народом: разоряемые солдатскими постоями, сборщиками налогов и откупными приставами, крестьяне не могли и не хотели больше терпеть: после Ришелье народные бунты продолжались — весной 1643 г. произошел мятеж в Руэрге, а вскоре восстания перекинулись на другие провинции, в Гиень-и-Гасконь, Сентонж, Ангумуа и Пуату. Часть повстанцев уходила в горные и лесистые местности; другие, вернувшиеся в свои хижины, отсиживались, не подавая признаков бунта, но и не уплачивая накопившихся недоимок [209]. Волнения продолжались также в Лангедоке, Провансе и Турени, они волнами перекатывались с запада на восток и с юга на север страны.

Из правительственной переписки эпохи видно, как были озабочены правящие круги проблемой локализации беспорядков, как пробовали умиротворить страну, где незначительными уступками, где террором. Местами провинциальные парламенты шли навстречу требованиям народа и издавали постановления об отсрочке или сокращении платежей, но это еще больше способствовало возбуждению крестьян, уверенных в том, что сами власти на их стороне, против откупщиков и сборщиков налога. Усмирение также далеко не всегда приводило к ожидаемым результатам, ибо зверства усмирителей, вызывая ожесточение крестьян, толкали их на еще большее сопротивление.

Волнения не ограничивались деревней, известны непрекращающиеся бунты в городах Франции: в 1643 г. (история отмечает и много более ранних городских восстаний, но мы начинаем отсчет заново, от избранного рубежа) в том же Вильфранше (Руэрг), где городское плебейство поддержало крестьянское восстание, в Ножане (Гиень-и-Гасконь), Сан-Сальвадоре (Гиень-и-Гасконь), Иссуаре (Овернь), Туре (Турень), Анжере (Анжу), Ангулеме (Ангумуа); в 1644 г. — в Марселе (Прованс), Арле (Прованс), Романе (Дофине), Балансе (Дофине), Даксе (Беарн); в 1645 г. в Монпелье (Лангедок), Безье (Лангедок), Манде (Жеводан) и, наконец, в Бове (Иль-де-Франс), меньше 20 льё к северу от столицы Франции. Но и эти восстания городской бедноты были лишены организующего центра, оставались спорадическими разрозненными вспышками и каждый раз подавлялись городской буржуазной стражей, правительством, а то и дворянским ополчением.

В 1645 г. волнения перебросились на Лангедок, где к социальным корням народного движения прибавлялись религиозные: на юге Франции жило много гугенотов, и они надеялись воспользоваться переходом власти в руки нового малолетнего короля, чтобы попытаться хотя бы силой восстановить свои права, урезанные при Ришелье. Впрочем, в лангедокских волнениях участвовали и «дурные католики».