Иван Мызгин - Со взведенным курком

• Название: Со взведенным курком
• Автор: Иван Мызгин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1964

---

Ненароком я попал в полицейскую облаву на всякий уголовный люд, на беспаспортных, бродяг и других «отверженных» большого города: видать, чем-то вызвал подозрение полицейских. Задержанных, а нас набралось человек сорок, сначала препроводили в участок на Подоле и посадили в «холодную», а когда стемнело, выгнали из камер и под конвоем повели в тюрьму. Плелись мы берегом Днепра. Накрапывал мелкий дождь пополам со снегом. По пути попалось несколько лесопилок. Штабеля досок и бревен почти сплошной стеной тянулись меж дорогой и рекой.

Шагал я и ругал себя на чем свет стоит. Ведь надо же так глупо, ни за что ни про что попасться! А власти живо дознаются, что ты за птица.

«Эх, — подумал я, — была не была! Попробую дать стрекача. Повезет — буду жить и работать, а нет — убьют, помру без мучений, как солдат на посту».

Я шел левофланговым, шеренга была в середине колонны. Скинув тяжелое пальто — в нем не побежишь! — шепнул переднему:

— Прими шубу.

Тот понял, без звука взял. Улучив момент, я ринулся в темный коридор меж двух штабелей леса и запетлял по лабиринту ходов и переходов к самому берегу. Конвой спохватился лишь тогда, когда я добежал уже до Днепра. До меня донеслась грязная ругань. Прогремело несколько выстрелов. Но мне удалось скрыться и юркнуть в городскую толпу.

Куда теперь деваться? Раздетым далеко не уйдешь — привлечешь внимание полицейского или шпиков, еще квартиру провалишь. И тут я вспомнил рассказы товарищей-киевлян о Печорской лавре.

Частенько подпольщики, скрываясь от наседающих шпиков или спасаясь от обыска, находили убежище в лавре. Там так легко затеряться среди тысяч разношерстных богомольцев-паломников и ждать, пока явится кто-нибудь из комитетчиков — они время от времени навещают общежития, особенно если исчезал кто-либо из нелегальных.

И я ухватился за лавру, как за якорь спасения: «Пусть-ка господь бог и его земные присные послужат революции!»

Действительность превзошла мои самые радужные надежды. Оказалось, что в лавре не только обширные ночлежные, но и при каждой из них столовые-трапезные. Притом бесплатные! Правда, у дверей трапезных монахи поставили кружку, куда богомольцы поденежнее, а вернее — посовестливее, бросали, кто сколько мог.

Провел я в лавре под высоким покровительством православной церкви трое суток. Несмотря на все преимущества монастыря, я все же побаивался: а вдруг в какую-нибудь дурную башку придет идея проверить мои бумаги — и потому старался не попадаться на глаза одним и тем же людям. Ночевал каждую ночь в другом общежитии, кормился в разных трапезных. Скучища была страшная. И чтобы убить время, я побывал всюду, куда заглядывали паломники, «поклонился» всем мощам в ближних и дальних пещерах.

Понемногу стало одолевать беспокойство: а вдруг в организации провал? Вдруг все, с кем я связан, попали в руки охранки или вынуждены испариться из Киева? При этих мыслях мне делалось тошно. Один в незнакомом городе, без денег, без явок…

Настал четвертый день моего гостеванья в лавре. Обед. Захожу в столовую. На длинных дощатых столах, как обычно, дымятся миски с постными щами, возле мисок — деревянные ложки. Вдоль столов — скамьи. Перешагиваю через скамью, чтобы занять место — и вдруг:

— Петрусь!

Оборачиваюсь и, к своему восторгу, вижу Володю Алексеева и Люду Емельянову.

— Ты цел, Петрусь! Прямо-таки «в огне не тонешь, в воде не горишь»!

— Ну, если б я в огне не тонул, а…

— Тьфу, чертушка! — Володя потряс меня за плечи. — Тебя увидел, даже поговорку перековеркал!

Мы отошли в сторонку, подальше от любопытных. Мне уже расхотелось есть.

— Ты что, в одном пиджачишке? — спросил Володя уже серьезно. — Да-а, в таком виде выйти никак невозможно… Вот что, Людмила, ты побудь с ним здесь, только никуда не уходите, а то потом вас не разыщешь, а я сбегаю, куплю этому босяку пальто и шапку.

Володя скоро вернулся, и я расстался со спасительной обителью.

Дня через три, наконец, появился «Петрович». Но моих попутчиков все еще не было. И решили — подальше от греха! — отправить за границу покуда меня одного. «Петрович» вручил мне зашифрованные явки и адреса.

Мой путь лежал через Дубно и Кременец, оттуда — в пограничное село, потом — нелегальный бросок через кордон, и там с первой австрийской станции Броды поездом во Львов.

«Петрович» предупредил меня, что для переброски людей и транспортов через границу партия вынуждена обращаться к услугам профессионалов-контрабандистов.

— Но с этой публикой держи ухо востро. На всякий случай выдавай себя лучше за дезертира. На святой Руси беглого царского солдата испокон века жалеют.

С этим напутствием я и отправился в свою первую заграничную командировку.

В Кременец я прибыл без приключений. Нашел Чайную улицу и двухэтажный дом, над которым золотом сияла вывеска: «Большой Гранд-отель». В этом довольно грязном постоялом дворе я снял номер и заночевал.

Утром я спустился в «гостиную», уселся за столик, на котором валялись старые журналы, и, как мне было указано, принялся ждать газетчика. Вот и он… Но что такое?! «Петрович» говорил о старичке еврее, а это молодой парень, и к тому же русский. Может, здесь что-нибудь стряслось и этот газетчик заменил прежнего? Или газетчиков тут двое?

Заговорить ли с ним? Сказать ли пароль? Нет, нельзя.

До самого обеда я сидел как на иголках, делая вид, что с интересом просматриваю «Живописное обозрение» и «Ниву» «времен очаковских и покоренья Крыма». Двери гостиницы то и дело хлопали, входили и выходили какие-го люди, некоторые с любопытством косились на меня. Я нервничал, мне уже начинали мерещиться шпики.

Наконец дверь еще раз хлопнула, и в комнате появился человек с кипой газет под мышкой. Ура! Достаточно было взглянуть на него, чтобы понять: тот самый! Маленький, сухонький, сутуловатый старичок, кряхтя, свалил свою ношу на стол перед моим носом и сказал, глядя куда-то в сторону и потирая поясницу:

— Дзень добжий, пане. Ох, заныли мои стары кости!..

На старике был потерявший всякий цвет картуз, потертое мешковатое пальто и глубокие резиновые калоши. Все так же охая, он принялся разбирать газеты, что-то певуче бормоча себе под нос.

— Послушайте, господин, — пожалуй, я произнес это чересчур весело, — когда здесь получат сегодняшние «Московские ведомости»?

Не бросая своего дела, старичок вскинул на меня хоть и выцветшие, но остренькие глазки, словно два буравчика.

— А что пану так интересно в «Московских ведомостях»?

Ответ верный!

— Там должно быть объявление насчет одной службы…

— Так вам-таки да придется любоваться нашим местечком цилый тиждень…

Все в порядке!

Старик собрал оставшиеся газеты, оглянулся вокруг и, понизив голос, назвал мне улицу.

— Нехай пан приходит туда через два часа. Я там пана встречу.

И, прихрамывая, охая, растирая поясницу, старичок удалился.

Кременец являл в те времена типичный образец заштатного городишка Юго-Западного края. Основной его приметой была неописуемая грязь. И кривые улочки, где ютились жалкие хибарки еврейской и украинской бедноты, и улицы посолиднее, застроенные ладными домами местной «знати», знали одно-единственное «дорожное покрытие» — вязкую, непролазную черноземную хлябь.

Городок раскинулся на склоне холма; и казалось, будто весь он со всеми своими улочками и переулками, с домишками и развалинами старой крепости, с корчмами и церковью, костелом и синагогой медленно сползает вниз по толстому слою густой, жирной грязи.

С трудом вытаскивая ноги из этого месива, шел я к условленному месту. Нет-нет да и тревожили опасения: еще попадешь здесь в какую-нибудь ловушку! Того и гляди засосет это аховое местечко. Вот и указанный мне перекресток с распятием. Пока было все без обмана. На углу стоял давешний газетчик с невысоким, очень коренастым мужчиной в кожушке.

— Вот и пан пришел. Будьте знакомы, пане. О це и е той Грицько.

«Той Грицько» весело улыбался, скаля из-под усов крепкие желтые зубы.

Мы условились, что вечером попоздней я постучу в крайнюю хату по правой руке на той улице, что идет на запад, в сторону границы. Мне отопрут, и я дождусь там Грицька. Он подъедет на волах или конях и увезет меня в пограничное село, а оттуда переправит за кордон. До вечера же я побуду, на квартире у газетчика. На том мы с Грицьком и распрощались.

По наивности я полагал, что нервотрепка теперь позади, дело мое в шляпе. Чудак!

Как ни старался я держаться этаким бывалым парнем, тертая пограничная публика мигом раскусила, что я новичок. Делая таинственный вид, пугая опасностью, меня весь день водили с одной «надежной» квартиры на другую. В одном месте старик передал меня с рук на руки молодому человеку примерно моих лет, одетому с некоторой претензией на щегольство, а сам исчез.