Юрий Грачёв - В Иродовой Бездне. Книга 4

• Название: В Иродовой Бездне. Книга 4
• Автор: Юрий Грачёв
• Жанр: Политика
• Год: 1994

Произведение Юрия Грачева повествует о жизни евангельских общин на Волге в 20-е годы, когда еще громко звучала проповедь вечного Евангелия, о последующем периоде гонений на Божью Церковь и жестоких, противозаконных репрессий против верующих, о переживаниях и надеждах простых людей — таких, как герой повести Лёва Смирнский, которых атеистическая власть пыталась стереть с лица земли.

Это произведение имеет второе неофициальное название — «Христианский архипелаг ГУЛаг». Автор на протяжении своей жизни несколько раз был осужден по советским законам за проповедь Евангелия. Роман написан на основе реальных фактов собственной биографии.

---

Лева видел, что не только от садов, но и от многих домов тоже ничего не осталось. Местами были мазанки, даже не выбеленные, а просто вымазанные желтой глиной.

— Это вот тоже здесь один колхоз, который вы тоже будете обслуживать. Но сельсовет находится в Тяглом.

В селе Тяглое Озеро они подъехали к сельскому Совету. Председатель сельсовета принял их очень любезно и со вниманием отнесся к предложению доктора организовать фельдшерский пункт.

— Мы об этом давно мечтали. А вот скоро будет посевная, все это вовремя.

— Так нам нужно какую-нибудь избу, — сказал доктор, — чтобы там была ожидальня, комната приемная, комната, в которой мог бы жить фельдшер… Ну, и, само собой разумеется, помещение, где живет сама хозяйка, потому что она будет как уборщица.

Председатель задумался.

— У нас все село, которое растянулось версты на полторы, разделено на два конца; один конец называется «молоканским», другой — «православным». Так вот, я не знаю, где нам амбулаторию делать: в молоканском или в православном. В православном конце, пожалуй, и избы-то подходящей не найдешь, живут не так чисто, грязновато. А вот в молоканском — там избы подходящие; молокане раньше были люди состоятельные.

— Я не возражаю в молоканский конец, — сказал Лева.

— Вот у нас изба есть одна подходящая, — сказал председатель сельсовета. — У одной «мормонки». Дочь ее в другом селе, кто на фронте. Живет одна, и ей будет подходяще работать уборщицей.

— Пойдемте посмотрим, — предложил доктор, и они отправились.

Изба оказалась очень чистой, хозяйка — приветливой. И расположение комнат было удобное. Как войдешь — прихожая, она может быть ожидальней. Направо — комната для амбулатории, прямо — дверь в залу, где можно жить фельдшеру, а от нее дверь в комнату, где помещалась старушка-хозяйка. Все было очень удобно, и все единогласно решили, что здесь амбулатории и быть. Привезли из сельсовета ящики с медикаментами и оборудованием. Лева тепло распростился с доктором и принялся с помощью хозяйки оборудовать амбулаторию.

К вечеру он изрядно устал. Но все время, с тех пор как он прибыл сюда, мысль была только одна:

— Как вести себя?

Очень хотелось поскорей увидеть братьев, сестер, вместе с ними делить радости и горести. Никого он здесь не знал, но путем расспросов можно было легко найти. Но целесообразно ли сразу начинать общение с верующими? Ведь, в сущности, он едва-едва приземлился, сразу могут быть всякие недоразумения. Не лучше ли сначала показать себя как хорошего работника, образом своей жизни без слов выявить, что он христианин, а тогда все получится само собой. «Вначале дела, потом слова», — размышлял он. Но в то же время какая-то непреодолимая тяга, горячее желание — поскорее, поскорее увидеть родных, вместе с ними поблагодарить Господа.

Лева поужинал. Стоит ли хозяйке делать какой-нибудь намек, что он верующий, или жить, таиться перед нею в молитве?

Совсем стемнело. Хозяйка заглянула в комнату Левы, зажгла керосиновую лампу. Лева сел у стола и открыл свое дорогое Евангелие. Тихо. Лишь скрипят от ветра закрытые ставни.

Тихо, почти неслышными шагами вошла хозяйка. Лева подумал: «Вот она сейчас предложит стелить постель, пора уж отдыхать». Но старушка посмотрела на него добрыми глазами, какими-то необыкновенными и вдруг сказала:

— Брат, а вы пойдете со мной на собрание?

Лева вскочил:

— Откуда вы знаете, что я брат?

— Как откуда? Все село знает, что приехал брат-фельдшер, лечить будет.

— Да откуда, как же? — недоумевал Лева.

— Я уж не скажу, откуда, — сказала старушка. — Только все братья и сестры собрались, ждут вас.

Лева тут же оделся, и они пошли.

На улице было совершенно темно, как говорится, хоть глаз выколи. В двух шагах — ничего не видно. Лева шел за хозяйкой.

Вошли в какой-то переулок. Потом показалась изба, сквозь закрытые окна которой проблескивал луч света.

— Вон там собрание, — тихо сказала старушка. Они вошли в прихожую. Лева разделся, пришла старушка, а за ней и он.

В большой комнате на скамьях сидели женщины и мужчины. Впереди, на столе, на котором горела яркая керосиновая лампа, лежала открытая Библия. Вокруг стола сидели с большими белыми бородами глубокие старики. Все собрание пело. Это был знакомый, близкий сердцу Левы гимн. Но пели его как-то по-особенному, с каким-то степенным, особо широко разливающимся напевом. Леве указали место около старичков. Он сел, а пение все продолжалось. Они пели:

«Время, как река, течет

непрестанно все вперед;

с каждым днем ясней пред мною

смерть является с грозою».

Лева попытался присоединиться к пению, но слезы непрерывной рекой хлынули из его глаз. Он не мог удержать их, они текли и текли. Это не были слезы отчаяния, горя, это были слезы какой-то особой радости. Радости о том, что он вновь видит родных, близких, которые, тоже неся каждый свой крест, идут за Христом и уповают только на Него.

Он только пропел:

«Но я верю всей душой:

Бог со мною, Бог со мной!»

Потом он закрыл лицо руками, сквозь которые пробивались слезы, и только слушал, как пели:

«Бог меня Своей рукой

Сам ведет в борьбу со тьмой,

И в минуту утомленья

Он дает мне подкрепленье:

И я верю всей душой:

Бог со мною, Бог со мной!

Вижу я в пути земном

Искушения во всем,

И мне в сердце яд отравы

Хочет влить наш враг лукавый;

Но я верю всей душой:

Бог со мною, Бог со мной!

Не страшусь, когда друзья

Оставляют вдруг меня

И гонений ряд суровый

Возведут на Божье слово;

Но я верю всей душой:

Бог со мною, Бог со мной!

Когда кончилось пение, один из старичков прочел из Слова Божия и все, преклонив колени, единодушно обратились к Богу. Благодарили за многое и благодарили за то, что Бог послал им брата.

Ему предложили сказать слово. Никакого колебания не было в душе Левы, что нужно воздержаться, что это опасно, сразу выступать со словом. Разве можно отказываться читать Евангелие, когда просят? И он читал, говорил о любимом Спасителе Иисусе Христе, Который так роднит, что, только встретившись, мы уже любим друг друга, мы уже понимаем друг друга.

Здесь, на этом собрании, Лева особенно ясно почувствовал, что Господь привел его к тихой пристани.

Здесь, среди старых верующих, родных братьев и сестер, на этом простом собрании, он может отдохнуть после стольких испытаний и иметь новое благословение.

Утром он приступил к работе. Все шло хорошо. Пришел человек из сельсовета и вызвал его к председателю. Председатель был почему-то весьма возбужден и расстроен.

— Идемте со мной, — сказал он Леве. Они пошли по улице. Председатель наклонился к нему:

— Я это никому не скажу, но мне сообщили, что вы вчера будто бы попали на сборище сектантов. Как, почему, зачем вы заинтересовались ими?

— Тут ничего удивительного нет, — сказал Лева. — Я это ни от кого не скрываю. Я сам верующий, евангельский христианин — баптист, и все искренне верующие во Христа — мои братья и сестры.

— Да?! — удивился председатель. — Странно, странно! Но я должен вам сказать, я вам зла абсолютно не желаю, можете верить в душе, конечно, каждый может, но вы фельдшер, являетесь представителем советской интеллигенции села, и никак не совместимо, если вы будете иметь связь с сектантами.

— О том, что я верующий и что всегда имею общение с верующими, об этом знают все, — сказал Лева, — и в Пестравке начальник НКВД и другие знают, что я — баптист, а мы, баптисты, неразлучны друг с другом. На работе же это нисколько не отразится. Ведь вы знаете, верующие — добросовестные люди.

— Да, я изучил здесь и молокан и баптистов, — сказал председатель. — К труду они относятся добросовестно. Одно только плохо: веруют.

— Ну вот и я, безусловно, буду относиться к своим обязанностям добросовестно и полагаю, что все будет хорошо. Где бы я ни был, меня как работника везде ценили, — сказал Лева.

— Ну хорошо, хорошо, — более спокойным голосом сказал председатель. — Надеюсь, что все будет хорошо. Только вы, пожалуйста, с нашими работниками — с секретарем и с другими — о вере не беседуйте, не шумите. Пусть только я буду знать об этом, и все…

Лева ничего не ответил, и они стали разговаривать о предстоящей прививочной кампании.

— Это самое трудное дело у нас, — сказал председатель. — Народ невежественный, никаких прививок не хочет.

— Но я надеюсь, что проведем это успешно, — сказал Лева.

— Как только будет все готово к прививкам, — сказал председатель, — дайте мне знать, и я вам в помощь секретаря комсомольской организации выделю и заведующую избой-читальней.

— За это спасибо большое, — сказал Лева и они расстались.

Глава 15. Не молись!