Войцех Кучок - Как сон

• Название: Как сон
• Автор: Войцех Кучок
• Издательство: Азбука
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-389-01231-8

Войцех Кучок — польский писатель, сценарист, кинокритик, самый молодой лауреат главной польской литературной премии «Ника» (2004). За пронзительную откровенность, эмоциональность и чувственность произведения писателя нередко сравнивают с книгами его соотечественника, знаменитого Януша Вишневского. Герои последнего романа Кучока — доктор, писатель, актриса — поначалу живут словно во сне, живут и не живут, приучая себя обходиться без радости, без любви. Но для каждого из них настает момент пробуждения, момент долгожданного освобождения всех чувств, желаний и творческих сил — именно на этом этапе судьбы героев неожиданно пересекаются. По мнению многих авторитетных критиков, роман «Как сон» — лучшая вещь Войцеха Кучока. «Каждая минута, потраченная на чтение книги Кучока, окупается сторицей» (Януш Вишневский).

---

(Где же в таком случае Адам? Попробуем дать ему еще один шанс.)

Адам переобувается, надевает новые тапочки, закрывает шкафчик, застегивает халат, проходя через кабинет, замечает на столе недопитый кем-то из врачей чай, оглядывается, нет ли кого, быстро выпивает глоток, еще не совсем остыл; Адам, с тех пор как снял квартиру неподалеку от городской больницы, живет только на жалованье стажера, что требует очень продуманной экономической стратегии, понятное дело — краткосрочной; Адам экономит так, чтобы ему хватило до первого числа, директорам банков здесь нечем поживиться, для директоров банков Адам не существует, разве что случится что-нибудь такое, чего они не предвидели в своих бизнес-планах и неожиданно окажутся в приемном покое, только в этом случае Адам может предстать перед ними в качестве молодого врача, у которого как раз было дежурство и который спас им жизнь, оставят тогда ему конверт с запасом благодарности и переведутся в частную клинику; вернемся, однако, на землю, пока что материальный эквивалент душевной признательности врачу не отяготил банковского счета Адама, а потому он должен жить экономно и дешево, таков порядок вещей, в конце концов это лишь начало, каждый когда-нибудь начинал в качестве стажера и крутился, чтобы выжить; в будущем карьера Адама сможет пойти в гору, он будет значительно больше зарабатывать, поймет, что медицина — это, кроме всего прочего, еще и неплохой бизнес, хотя пока ничто на это не указывает; Адам повторяет, как бы наивно это ни звучало, что для него лечить людей — это счастье, служение и миссия, Адам идеалист, существует серьезная опасность, что при таком подходе он никогда не выбьется в люди и ему всегда придется допивать чай после коллег, а дома — уж что получится из второй раз залитого кипятком пакетика; Адам научился жить дешево и экономно. Отец мог бы гордиться им, хотя на самом деле, когда он решил наотрез отказать сыну в какой бы то ни было материальной помощи, когда запретил Матери отправлять посылки и даже давать ему по телефону практические советы, думал, что выезд Адама в город продлится не дольше, чем его пребывание в размышляльне, тихо надеялся, что, раскаявшись, сын поймет весомость и значение отцовской поддержки, только тогда он сможет оценить все, что для него сделали родители, Отец никак не может понять, как это сын взял да наплевал на его, Отца, благородный порыв, Мать, честно говоря, предчувствовала, предостерегала, что дарить целый дом в качестве сюрприза — это перебор, но Отец настаивал на том, что жест должен быть широким. Ну и что в результате? Дом стоит пустой, лишь ветры воют в щелях закрытых ставень, а Адам пока что как-то справляется, стал самостоятельным, что имеет свои плюсы; в принципе Отец мог бы им гордиться, если бы увидел, каким хозяйственным и экономным стал его сын, быть может, он наконец смягчится и приедет его навестить, к чему Мать постоянно склоняет Отца — съездить к сыну в гости. Тем временем Адам идет по больничному коридору, сегодня у него дежурство в приемном покое, но осталось еще несколько минут, вот он и заглядывает в ординаторскую, старшие коллеги как раз изучают рентгеновский снимок, Адам внимательно разглядывает его, супит брови, спрашивает, чей это позвоночник, старшие коллеги иногда еще подтрунивают над ним, новичок, ну а этот новичок уже пару раз блеснул знанием и интуицией, что не может понравиться коллегам, во всяком случае не сразу, самый старший из старших коллег понимает беспокойство в голосе Адама, новообразование на продвинутой стадии, старший из старших коллег понимает, что ситуация плохая, что придется как-то сказать пациенту, это нелегкий и выматывающий опыт, старшие коллеги уже столько ночей не спали в своей жизни, думая о том, как подготовить человека к смерти, а этот Адам новичок, ему придется научиться, потому что в больнице нужны не только знание и интуиция, но и крепкая психика, Адама следует проверить, и коль скоро этот счастливчик все еще что-то бормочет о служении и миссии, то в самое ближайшее время на него возложат одну важную миссию; тем временем Адаму уже пора идти в приемный покой, потому что там очередь.

Время чудесного стечения обстоятельств. На кушетке сидит парень, можно даже сказать — мужчина, похоже, что сильно поломался. Адам тут же узнаёт его. Он запомнил его как хорошенького парнишку, а то и мужчину, когда начинал больничную практику в травматологии, он думал, что такие красивые мальчики любят по-мужски порезвиться и, прыгая, могут себе что-нибудь сломать, логично? — логично! — никому из таких пока еще не удалось уберечься, чтобы, скача, ничего себе не сломать, не вывихнуть, не растянуть по крайней мере, поэтому Адам брал дежурства в травматологии, не только положенные по графику, но и подменяя коллег в ожидании дня, когда попадет к нему этот хорошенький мальчик, а то и мужчина, он называл его в мыслях своим Красавчиком, так что воспользуемся случаем, упростим дело, и с этого момента мальчик, а то и мужчина будет просто Красавчик, тем более что Красавчик во всей этой истории может сыграть громадную роль, если только он не вспомнит, что Адам — это тот самый гомик, который пристраивался к нему в автобусе. Однако Красавчик ведет довольно интенсивный образ жизни, изобилующий стрессами и событиями гораздо более яркими, чем рука гомика в автобусе, у Красавчика за плечами целая жизнь, поэтому в нем иногда проглядывает мужчина. Нечего бояться, Красавчик не узнаёт Адама, у него в голове гораздо более важные заботы, он зарабатывает свой хлеб, работая в отрасли высокого риска, в последний раз его ведь чуть не сцапали, это совсем не просто обирать фраеров по вокзалам так, чтобы ментам не попасться на глаза, кроме того, надо следить, чтобы не зарываться, лучше красть часто, но по мелочи, и тогда, в случае чего, на тебя навесят небольшую социальную опасность, правонарушение, а это совсем другая песня, чем преступление; честное слово, нелегко красть, чтобы пройти по статье не преступления, а только правонарушения. В свободное от работы время Красавчик с приятелями во дворе занимается брейк-дансом, они в этом деле действительно мастаки, кое-кто даже совсем забросил хулиганство, чтобы больше времени оставалось на тренировки, а с тех пор, как они стали выигрывать на соревнованиях, это просто выгодно; у Красавчика талант, хотя он немного ленится, на соревнованиях остается в тени приятелей, но тренировки вообще оказываются полезными, бибои очень гибкие, бегство от полицейских через вокзальную толчею, когда каждый так и норовит подставить тебе ногу, воистину экстремальный вид спорта; Красавчик нравится приятелям по вокзалу своей гибкостью, он часто бравирует и вырывает у мамочек сумочки, чтобы потом устроить показательный отрыв от преследования. Ну вот и поломался, но он гордый и не пошел в травмопункт; только когда у него рука распухла и он не мог лечь на бок так, чтобы ребра не болели, он пошел к врачу и вот теперь сидит в очереди, ждет и не знает, что Адам тоже ждет не дождется его, хотя добросовестно принимает всех пациентов, не может позволить себе работать спустя рукава, потому что это служение, миссия, он ведь на самом деле так думает, пациенты уже успели полюбить его, скоро, глядишь, конверты понесут.

Чудо свершилось: крепкий полуголый бычок сидит перед ним на кушетке, Адам теперь может, да что там может, просто обязан потрогать его, прощупать, вправить, он может делать это открыто, это его право, да что там право — обязанность, Адам ведь врач, и в этой чудесной ситуации он врач, и только врач, но как дотронуться до Красавчика, которого он так долго ждал, и не потерять при этом контроля над собой, как его осмотреть и не прижаться; Красавчик ждет, когда сможет доверить доктору свои кости и даже тело, у полуголого Красавчика на торсе нет ни единого волоска, Адам даже не смел мечтать о такой мальчиковости в мужчине, голая и гладкая, скульптурно облепленная мышцами и мерно вздымающаяся грудная клетка, соски твердые, через приоткрытое окно поступает свежий воздух и доносится веселый шум с детской площадки, боже, какие же твердые должны быть у него мускулы, думает Адам и надевает тонкие резиновые перчатки, хотя предпочел бы их снять перед Красавчиком, как Рита Хейворт в «Джильде», предпочел бы дать парню прочувствовать чувственность ситуации, потрогать его мальчиковую мужественность голой рукой, но он знает, что тогда бы он совсем расклеился, продемонстрировал бы свою слабость к Красавчику и потерял бы его доверие: только в качестве врача имеет он право лицезреть эту доверчивую преданность, это смиренное принесение на его суд своих костей и тела; и, если бы не высокое призвание, Адам вылизал бы все раны на теле паренька.

Он начинает трогать его, ощупывать, чтобы проверить места возможных переломов, тут у тебя болит, и тут, и тут, мой бедный болезный Красавчик, от ран страдающий, смилуйся надо мной, давай полюбимся; хоть кто-нибудь когда-нибудь дотрагивался до тебя так чувственно, изведал ли ты хоть раз такую нежность, наверное, нет, Красавчик, потому как ты жмуришь глаза, дрожишь, но наверняка не от боли, мои руки успокоят твои боли, я знаю чужую боль как свою собственную, ты весь в шрамах, на тебе полно следов боевых схваток и пожаров, следов поражения и позора, я читаю по твоим шрамам, как по наскальным письменам, ты, Красавчик, с историей, нехорошие люди заставили тебя терпеть столько боли, что ты впал в зависимость от боли; если у тебя ничего не болит, ты не чувствуешь, что живешь, ведь правда, мой Красавчик, ты боли не боишься, ты боишься ласк, боишься, потому что не знаешь их, приятное ослабляет чутье, усыпляет бдительность, кто-нибудь мог бы к тебе залезть, украсть тебя у тебя самого, это опасно, ты свой, свой парень, а то и мужчина, свой, а то, пожалуй, и мой, Красавчик, ты сейчас как собака из приюта, которая не знает, что человеческая рука может не только бить, но и гладить; загладил я тебя, Красавчик, догадываешься небось, что я давно уже понял, что с тобой, уже давно должен был отправить тебя на гипс, ты стал таким ласковым, что уже несколько минут даешь мне гладить себя, смотри, я и перчатки снял. Адам спохватился, что не заметил, когда у него сами собой снялись перчатки, ох, надо это немедленно прекратить, призвать к порядку врача, эй, врач, который раньше сидел в Адаме, куда ты подевался? Теперь надо поговорить по-врачебному, потому что Красавчик, того и гляди, подумает, что здесь происходит что-то неладное, не обычный осмотр. Надо аккуратненько остановиться, чтобы не разбудить в Красавчике злую собаку, вдруг сообразившую, что она подчинилась коварной нежной руке; Адам боится: перестанет гладить, и его укусят, в Красавчике дремлет страшная сила, Адам чувствует ее через кожу, он хотел бы познать эту силу, о Матерь Божья, хотел бы, но не сейчас, сейчас надо парня поскладывать, посклеивать, дать ранам затянуться.