Макс Хейстингс - Вторая мировая война. Ад на земле

• Название: Вторая мировая война. Ад на земле
• Автор: Макс Хейстингс
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-9614-3651-8

В Европе «Вторая мировая война» британского военного историка Макса Хейстингса – самый известный и авторитетный однотомник об этой войне. В динамичном, захватывающем повествовании Хейстингс виртуозно сочетает масштабность видения с выразительностью деталей. На гигантском полотне отчетливо и ярко различимы подробности сражений и экономики воюющих стран, логистика снабжения армий, политические портреты и зарисовки во французском Генеральном штабе, в Белом доме, в Министерстве по делам колоний или в ставке Сталина. Подлинные жемчужины книги – личные документы, письма, дневники, воспоминания самых разных людей – от простых солдат до известных писателей, таких как Василий Гроссман, Илья Эренбург. В соединении памяти людей и документов перед нами предстает страшная и убедительная история самой чудовищной войны в человеческой истории.

---

Описанное Гроссманом бегство было вызвано стремительным продвижением немцев на юг. Тем временем на севере был окружен и блокирован со всех сторон Ленинград. В этот период русские еще не собрались с духом, отчаянно не хватало организации и руководства. Операции срывались из-за отсутствия радио и телефонной связи. Красная армия успела потерять без малого 3 млн человека – по 44 000 в день – в основном в огромных котлах под Киевом и Вязьмой. К началу войны Сталин располагал 5 млн солдат, теперь же их число сократилось до 2,3 млн. К октябрю на контролируемой немцами территории оказалось 90 млн человек, 45 % довоенного населения СССР; было захвачено две трети довоенных производственных мощностей страны.

Иностранные наблюдатели, остававшиеся в Москве, особенно англичане, считали поражение России неизбежным и гадали только, долго ли еще продлится сопротивление. Но солдаты продолжали упорно сражаться. Голодные, плохо вооруженные, порой вовсе без оружия – кто не погибал при первой схватке, тот подбирал винтовку убитого. Не хватало даже коктейлей Молотова, этого примитивнейшего антитанкового оружия, но вскоре женщины на заводах начали заполнять по 120 000 бутылок в день. На каждого убитого немца приходилось двадцать погибших русских, шесть советских танков – на один германский. В октябре страна несла даже более тяжелые потери, чем летом: было уничтожено еще 64 дивизии. Но уцелевшие формирования все еще удерживали свои позиции. Василий Гроссман, поговорив с капитаном Козловым, евреем, командовавшим моторизованным батальоном стрелков на Южном фронте, записал: «Капитан Козлов, человек очень храбрый, много раз водивший свой мотострелковый батальон в тяжелые атаки, говорил мне, что он, наоборот, храбр оттого, что убежден в своей смерти и ему все равно, придет к нему смерть сегодня или завтра»49. Вполне вероятно, что Козлов говорил правду.

От окончательного поражения Россию спасли только размеры ее территории и ее армий. Немцы захватили значительную часть страны, однако еще бόльшая часть оставалась свободной. Фронт, длина которого изначально составляла 1700 км, растянулся на 2600 км от Ленинграда до Одессы. Нападавшие перебили сотни советских дивизий, но на смену им всегда являлись новые. Правительство поначалу было напугано тем, с какой готовностью иные подразделения сдавались в плен и как приветливо недавно вошедшие в состав Союза области – Прибалтика, Украина – встречают немцев. Но и немцы были уже не просто удивлены, а встревожены зверским упорством сопротивления. Многие русские бились до последнего, смерть каждого из них стоила вермахту определенных усилий, расходовались боеприпасы и уходило драгоценное время. Юные крестоносцы Гитлера пьянели от восторга, проносясь на своих танках по покоренной земле – сотня за сотней километров, – но и машины устают, не только люди. Снашивались гусеницы, рвались провода, ломались пружины. Занесенный над Россией бронированный кулак слабел: вышли из строя 20 % первоначального боевого состава, две трети танков и других машин. В одном танковом подразделении осталось всего 38 танков, в другом – менее 60. Командир дивизии писал о необходимости сократить потери, «пока мы не запобеждались до смерти»50.

В сентябре казалось – до Москвы рукой подать. Но хотя советские контратаки все еще были неуклюжи, как под Смоленском с 30 августа по 8 сентября, они не ослабевали. За три года по май 1944 г. немцы ежемесячно теряли на Восточном фронте в среднем 60 000 человек, и хотя противник нес значительно бόльшие потери, то была страшная статистика. Вот история одного из стольких тысяч немцев – лейтенанта Вальтера Рубарта, погибшего 26 октября в сражении за Минское шоссе под Москвой. За полтора года до того он, тогда еще в чине сержанта, первым пересек Маас. Червячок сомнения закрался в души его товарищей. «Возможно, это лишь “болтовня”, будто враг сокрушен и никогда не оправится, – писал Ханс-Юрген Хартманн. – Ничего не могу с собой поделать – я в полной растерянности. Неужели война действительно полностью закончится до зимы?»

Но самоуверенность Гитлера не поколебалась ни на йоту. Ленинград был окружен, Украина захвачена: обеспечив безопасность флангов, фюрер готов был возобновить натиск на Москву. В речи 2 октября он назвал Московскую кампанию «последней крупной и решающей битвой этого года», которая «сокрушит СССР». Гельмут фон Мольтке писал: «Если мы не добьемся успеха в этом месяце, мы никогда его не добьемся»51. Но зима была уже слишком близка. Продвижение давалось немцам дорогой ценой: русские выиграли время и успели укрепить свои позиции под Москвой. 29 июля Жуков, самый талантливый из военачальников Сталина, лишился должности главы генерального штаба за то, что настаивал на эвакуации Киева. Затем Жуков был назначен командующим Резервным фронтом, на этом посту быстро показал себя человеком незаменимым, и ему была поручена организация обороны Ленинграда. Теперь Жуков был вызван в Москву и принимал меры для спасения столицы.

Шесть немецких армий – 1,9 млн солдат, 14 000 орудий, тысяча танков, 1390 самолетов – принимали участие в гитлеровской операции Typhoon, «решительном» сражении под Москвой. Вновь германские войска рванулись вперед, и вновь русские понесли тяжелые потери: восемь советских армий отступали, отчаянно обороняясь, многие подразделения были разбиты, еще большее их число оказалось отрезано от основных сил. Майор Иван Шабалин, политрук, пытавшийся вывести множество отбившихся от своих частей солдат из окружения, записывал в дневнике 13 октября, за несколько дней до своей гибели: «Мокро, холодно, мы продвигаемся ужасно медленно – весь транспорт увяз на грязных дорогах… Более 50 машин пришлось оставить на дороге, которая больше похожа на болото, примерно столько же застряло на соседнем поле. В 06:00 немцы открыли огонь – непрерывный обстрел из пушек, мортир и тяжелых пулеметов продолжался весь день… Не помню, когда я в последний раз нормально спал»52. 15 октября немецкий стрелок-танкист Карл Фукс торжествовал: «Отныне русское сопротивление будет незначительным. Все, что от нас требуется, – катить вперед… Нашим долгом было сражаться и освободить мир от коммунистической заразы. Однажды, спустя много лет, мир поблагодарит немцев и нашего возлюбленного фюрера за победу здесь, в России»53.

Но грязь, на которую жаловался Иван Шабалин, оказалась врагом скорее немцев, которые хотели побыстрее продвинуться вперед, чем русских, которые должны были удерживать свои позиции. Осенние дожди для России – обычное явление, но, когда этот сезон начался 8 октября 1941 г., командование победоносного вермахта было захвачено врасплох, что странно, ведь многие офицеры уже сражались в России в Первую мировую войну. И все же они не предусмотрели, как скажутся природные условия на мобильности армии в огромной стране, где было так мало дорог – всего 70 000 км асфальта, менее 90 000 км железнодорожных путей. И вдруг танковые колонны остановились, гусеницы танков беспомощно дергались, увязнув в болотах. Давала сбои немецкая система снабжения – погодные условия ухудшались с каждым днем, и все труднее было доставлять провиант и боеприпасы за сотни километров.

А к Москве перебрасывались подкрепления с Дальнего Востока: советский разведчик Рихард Зорге гарантировал Сталину, что японцы не предпримут нападение в Сибири. Дожди усилились, холодало. «Постоянно слякоть и снег, – жаловался немецкий капеллан Эрнст Тевес. – Наши люди страдают, не удается как следует накрыть машины, зимнее обмундирование еще не прибыло. Мы с огромным трудом продвигаемся по непроезжим дорогам»54. Солдат Генрих Хаапе слезно описывал трудности с перемещением обоза: «Мы тащили их и подталкивали, лошади напрягались, потели – порой нам от полного изнурения требовался отдых минут на десять, а потом мы вновь принимались за дело, проваливаясь до колен в черную грязь, лишь бы заставить колеса вращаться».

Едва ли не каждому человеку, участвовавшему в те дни в сражениях на той или другой стороне, выпадали на долю невероятные испытания. Николай Редькин, двадцатипятилетний пехотинец, 23 октября 1941 г. писал жене: «Здравствуй, Зоя! Я, надо сказать, в последнем бою был на волосок от смерти. Один шанс из ста оставался, чтобы спастись. Представь себе группу бойцов, окруженную со всех сторон танками врага, причем прижатую к берегам реки шириной метров 70. Выход оставался один – броситься в реку или погибнуть. Я выбрал первое и бросился в реку, переплыл ее. Но дотемна из реки выбраться не было возможности, берег сильно обстреливался врагом. Когда стемнело и ушли немецкие танки, меня подобрали колхозники. Отогрели, привели в себя. В течение десяти дней выбирался из тыла врага. А сейчас я опять в своей части и готов к бою. Сейчас немного отдохнем, и опять в бой. Черт нас возьми, если мы немца не заставим так же купаться. Если нам пришлось купаться в воде, то врага заставим купаться в снегу и сидеть заставим не три часа, а загоним насмерть»55. Мечта Редькина в конце концов сбылась, но он до этого не дожил: два с половиной года спустя он погиб под Смоленском.