Жюль Верн - 80000 километров под водой

• Название: 80000 километров под водой
• Автор: Жюль Верн
• Жанр: Научная Фантастика

Во второй половине 19 века в морях и океанах на глаза мореплавателям стал попадаться необычный объект — светящийся веретенообразный предмет, превосходящий скоростью и размерами кита. Газеты, а за ними и ученые всего мира заинтересовались «морским чудовищем».

Но судьба оказалась милостива только к профессору Аронаксу, который со слугой Конселем и гарпунером Недом Лендом волею случая (или автора, что по сути одно и то же), попадают на борт необыкновенной и единственной в мире подводной лодки.

Капитан и экипаж лодки оказались совсем не чудовищами и герои пережили немало опасных и удивительных приключений, совершив кругосветное путешествие в 20 тысяч лье под водой.

---

— Нет, профессор. Желаю вам успеха.

Шлюпка отчалила от борта и, увлекаемая вперед шестью гребцами, быстро поплыла к дюгоню, видневшемуся в двух милях от «Наутилуса».

Приблизившись к нему на несколько кабельтовов, гребцы замедлили движения и совершенно бесшумно опускали теперь весла в воду.

Вооружившись гарпуном, Нед Ленд встал на носу.

Китобойный гарпун обычно привязан к очень длинной и прочной веревке, которая легко разматывается, как только раненое животное натягивает ее. Но на этот раз веревка была совсем короткой — едва в двадцать метров длиной, — и второй конец ее был привязан к пустому бочонку, который должен был указывать, в каком направлении плывет под водой раненое животное.

Я также встал на ноги и рассматривал противника канадца. Дюгонь был очень похож на ламантина. Его продолговатое тело оканчивалось длинным хвостом, а боковые плавники — настоящими пальцами. Отличие дюгоня от ламантина заключается в том, что его верхняя челюсть вооружена двумя клыками, длинными и острыми, настоящими бивнями.

Дюгонь, за которым охотился Нед Ленд, был колоссальным животным. Он не шевелился и, казалось, заснул на поверхности воды. Это обстоятельство благоприятствовало канадцу и делало его задачу более легкой.

Шлюпка осторожно приблизилась к животному на расстояние в пять-шесть метров. Матросы подняли весла.

Нед Ленд откинулся назад и, занеся руку, бросил гарпун.

Послышался свист, и дюгонь исчез. Очевидно, брошенный с силой гарпун задел только воду.

— Тысяча чертей! — взревел взбешенный канадец. — Я промахнулся?

— Нет, — ответил я. — Животное ранено. Вот следы крови. Но гарпун упал в воду.

— Мой гарпун! — воскликнул Нед Ленд. — Мой гарпун!

Матросы снова спустили весла в воду, и рулевой направил шлюпку к всплывшему на поверхность бочонку.

Выловив гарпун, шлюпка кинулась преследовать раненое животное. Оно время от времени всплывало на поверхность, чтобы подышать. Рана, видимо, не ослабила его, так как оно плыло с большой скоростью. Шлюпка, приводимая в движение двенадцатью мускулистыми руками, не шла, а летела за ним. Много раз она почти настигала Дюгоня, и канадец уже готовился нанести второй удар, но животное всякий раз быстро ныряло в воду и уходило от опасности.

Можно себе представить гнев и нетерпение Неда Ленда. Он проклинал несчастное животное всеми известными ему английскими проклятиями. Даже мне было обидно, что дюгонь разрушает все наши хитрые планы.

Так мы преследовали дюгоня в течение почти часа, и я начал уже отчаиваться в удаче, как вдруг животное вознамерилось отомстить нам за преследование и направилось к лодке, чтобы в свою очередь напасть на нее.

Этот маневр не ускользнул от канадца.

— Внимание! — крикнул он.

Рулевой сказал несколько слов на своем странном языке. Очевидно, он предлагал команде быть настороже.

Дюгонь, приблизившись на двадцать футов к шлюпке, вдруг остановился, втянул через ноздри, расположенные не в нижней, а в верхней части рыла, большой запас воздуха и ринулся на нас.

Нам не удалось избежать толчка. Но благодаря искусству рулевого, сумевшего увильнуть от лобового удара, шлюпка только покачнулась и набрала тонну или две воды, которую потом пришлось вычерпывать.

Нед Ленд, стоя на носу, осыпал ударами гарпуна гигантское животное, которое впилось зубами в борт шлюпки и пыталось поднять ее из воды, как африканский лев поднимает косулю.

Мы все попадали друг на друга, и неизвестно, чем бы кончилось это приключение, если бы взбешенный гарпунщик не изловчился и не нанес прямо в сердце животному.

Послышался скрежет зубами о борт шлюпки, и дюгонь пошел ко дну, увлекая за собой и гарпун.

Но вскоре бочонок снова всплыл на поверхность и вслед за ним труп дюгоня, опрокинутый на спину. Шлюпка взяла его на буксир и потащила к «Наутилусу».

Тушу дюгоня с большим трудом, при помощи талей, удалось втащить на палубу «Наутилуса». Он весил свыше пяти тысяч килограммов.

Разделка туши была осуществлена под непосредственным руководством Неда Ленда, который никому не пожелал передоверить это дело.

В тот же вечер стюард подал мне на обед блюдо из мяса дюгоня, великолепно приготовленное судовым поваром. Мне оно понравилось больше, чем говядина.

На следующий день, 11 февраля, кладовая «Наутилуса» пополнилась новым запасом дичи. Стайка ласточек села на палубу подводного корабля. Это были нильские ласточки, разновидность, встречающаяся только в Египте, с черным клювом, остроконечной черной головой, глазами, окруженными белыми крапинками, серой спиной, крыльями и хвостом, белой грудью и брюшком и красными лапками. Мы поймали также несколько дюжин нильских уток, диких птиц с белой головой и шеей, усеянной черными пятнами. Дичь эта также оказалась очень приятной на вкус.

«Наутилус» шел в этот день с умеренной скоростью; казалось, ему некуда было спешить. Я заметил, что вода Красного моря становилась все менее соленой, по мере того как мы приближались к Суэцу.

Около пяти часов пополудни мы увидели на севере мыс Рас-Мохаммед, являющийся оконечностью каменистой Аравии, лежащей между Суэцким заливом и заливом Акабы.

«Наутилус» вошел в Суэцкий залив. Я ясно различил высокую гору над мысом Рас-Мохаммед. Это была гора Ореб.

В шесть часов вечера «Наутилус», то погружавшийся в воду, то плывший по ее поверхности, прошел в виду Тора, расположенного в глубине бухты. Вода этой бухты, как мне говорил уже капитан Немо, действительно имела красноватый оттенок.

Ночь настала внезапно, среди тяжелого молчания, нарушаемого только криками пеликанов, шумом прибоя, разбивающегося о рифы, да отдаленными гудками пароходов.

Между восемью и девятью часами вечера «Наутилус» опустился на несколько метров под воду. По моим расчетам, мы должны были находиться где-то очень Слизко от Суэца.

Сквозь окно салона я видел основания береговых скал, ярко освещенные светом электрического прожектора. У меня создавалось впечатление, что пролив все больше суживается.

В 9 часов 15 минут корабль снова всплыл на поверхность.

Мне не терпелось поскорее увидеть Аравийский туннель капитана Немо. Не находя себе места, я поднялся на палубу подышать свежим воздухом.

Вскоре я увидел вдали, на расстоянии примерно полутора миль от нас, ослабленный вечерним туманом свет.

— Это пловучий маяк, — произнес голос возле меня.

Я вздрогнул от неожиданности и, обернувшись, узнал капитана Немо.

— Это Суэцкий пловучий маяк, — повторил он. — Мы скоро подойдем к отверстию туннеля.

— Надо полагать, что вход в него, не так-то прост? — спросил я.

— Да, это довольно опасное место. Поэтому я взял за правило при входе в туннель находиться в рулевой рубке и лично управлять судном. А теперь, господин профессор, вам придется спуститься вниз: «Наутилус» погрузится в воду и снова выйдет на поверхность уже в Средиземном море, миновав Аравийский, туннель.

Я последовал за капитаном Немо. Люк закрылся, резервуары заполнились водой, и судно погрузилось снова на глубину в десять метров.

В ту минуту, когда я собирался итти в свою каюту, капитан Немо остановил меня.

— Господин профессор, — сказал он, — не хотите ли подежурить вместе со мной в штурвальной рубке?

— Я не решался просить вас об этом, капитан, — ответил я.

— В таком случае, идемте. Оттуда вы увидите все, что можно видеть во время этого подземного и вместе с тем подводного плавания.

Мы поднялись по трапу, ведущему на палубу, до середины его. Здесь капитан Немо отварил дверь, и мы очутились в узком невысоком коридоре, в конце которого была расположена штурвальная рубка, возвышавшаяся, как известно, на носу корабля.

Это была каюта площадью в шесть футов, то есть такого же примерно размера, как на пароходах, плавающих по Миссисипи и Гудзону. Посредине ее помещался штурвал, соединенный штуртросами с рулем направления на корме. Четыре иллюминатора в четырех стенах каюты, застекленные чечевицеобразнными стеклами, позволяли рулевому глядеть во все стороны.

В рубке было темно; но скоро мои глаза привыкли к этой темноте, и я увидел рулевого, державшего обе руки на штурвале.

— Теперь, — сказал капитан Немо, — поищем вход в туннель.

Электрические провода соединяли рулевую рубку с машинным отделением, и при посредстве ряда условных сигналов капитан мог, не отходя от штурвала, давать приказы — увеличивать или уменьшать скорость судна.

Капитан Немо нажал металлическую кнопку, и в ту же минуту винт сбавил число оборотов.

Я молча смотрел на крутую гранитную стену, — непоколебимое подножие материка — вдоль которой мы шли на расстоянии нескольких метров в течение почти часа.

Капитан Немо не спускал глаз с компаса, и по его указаниям рулевой поворачивал штурвал, все время меняя направление корабля.