Жюль Верн - 80000 километров под водой

• Название: 80000 километров под водой
• Автор: Жюль Верн
• Жанр: Научная Фантастика

Во второй половине 19 века в морях и океанах на глаза мореплавателям стал попадаться необычный объект — светящийся веретенообразный предмет, превосходящий скоростью и размерами кита. Газеты, а за ними и ученые всего мира заинтересовались «морским чудовищем».

Но судьба оказалась милостива только к профессору Аронаксу, который со слугой Конселем и гарпунером Недом Лендом волею случая (или автора, что по сути одно и то же), попадают на борт необыкновенной и единственной в мире подводной лодки.

Капитан и экипаж лодки оказались совсем не чудовищами и герои пережили немало опасных и удивительных приключений, совершив кругосветное путешествие в 20 тысяч лье под водой.

---

Итак, Нед Ленд был прав в своих опасениях. В этих обширных водных пустынях, где редко встречались острова, нечего было и мечтать о победе. Но, с другой стороны, у нас не было и никакой возможности помешать выполнению плана капитана Немо.

Единственно, что нам оставалось делать, — это покориться своей судьбе.

Но если надежда на удачный побег рухнула, следовало испробовать еще один путь к освобождению: я надеялся, что по окончании кругосветного путешествия мне удастся упросить капитана Немо отпустить нас на свободу в обмен на клятвенное обещание никогда не выдавать его тайны. Мы этот долг чести выполнили бы, и его тайна умерла бы с нами.

Однако надо было еще выяснить, как отнесется к этому предложению капитан Немо. Ведь он категорически заявил с самого начала, что для сохранения своей тайны он всю жизнь продержит нас пленниками на «Наутилусе». То, что я в продолжение четырех месяцев ни разу не возвращался к этому вопросу, он мог рассматривать как молчаливое согласие с его планами.

Затеять с ним теперь разговор об этом — значило разбудить б нем подозрение, которое могло только помешать нашему побегу, если с течением времени вновь представится удобный для него случай.

Все эти доводы и соображения осаждали мой ум. Я делился ими с Конселем, которого они повергали в не меньшее смущение, чем меня. В общем, хотя я не легко поддаюсь унынию, но я понимал, что с каждым днем уменьшаются наши шансы когда-либо вернуться в человеческое общество, и особенно быстро уменьшаются они сейчас, когда капитан Немо с безумной настойчивостью забирается все дальше и дальше на юг Атлантического океана.

В течение этих восемнадцати дней наше плавание не ознаменовалось ничем примечательным. Я редко виделся с капитаном Немо. Он много работал. В библиотеке я часто находил оставленные им раскрытые книги, главным образом по естественной истории. Моя книга о тайнах морского дна была испещрена его пометками на полях, часто опровергающими мои теории и построения. Но капитан Немо довольствовался тем, что отмечал мой ошибки, не вступая со мной в словесный спор.

Иногда я слышал его игру на органе. Играл он с большим чувством и мастерством, но исключительно по ночам, когда кругом царил непроницаемый мрак и «Наутилус» крепко спал в пустынном океане.

Все эти дни мы плыли большую часть времени на поверхности океана. Море было пустынным. Редко-редко замечали мы вдали какой-нибудь парусник, спешащий в Индию или направляющийся к мысу Доброй Надежды.

Однажды за нами погналось китоловное судно, очевидно принявшее нас за огромного кита. Но капитан Немо не пожелал, чтобы бедные моряки понапрасну тратили труд и время, и покончил с этим преследованием, нырнув в воду.

Это происшествие живо заинтересовало Неда Ленда. Думаю, что не ошибусь, если скажу, что канадец в душе сожалел, что нельзя насмерть проткнуть гарпуном нашего металлического кита.

Рыбы этих мест мало чем отличались от тех, которых мы наблюдали под северными широтами. Иногда мимо нас проплывали морские собаки — крупные рыбы, отличающиеся, по словам рыбаков, большой прожорливостью.

Игривые дельфины сопровождали нас по целым дням. Они плыли группами по пять-шесть штук, охотясь стаями, как волки зимой. Дельфины не менее прожорливы, чем морские собаки.

Семейство дельфинов насчитывает десять видов. Встреченные нами экземпляры принадлежали к виду обыкновенных дельфинов. У них небольшие головы, узкие спереди, и клювовидно заостренные морды. Длина их тела равняется примерно двум метрам.

Укажу еще на встречающихся в этих морях любопытных представителей отряда колючеперых рыб — горбылей или черных сциен. Некоторые авторы — скорей поэты, чем ученые, — утверждают, что эти рыбы умеют мелодично петь и что стая их может дать концерт, способный затмить лучший ансамбль певцов. Не смею утверждать, что это неправда, но встреченные нами по пути сциены не пели нам серенад. И это очень жаль.

Наконец, отмечу большое количество встреченных нами летающих рыб. Не может быть ничего интереснее, чем зрелище охоты дельфинов на летающих рыб. Точность расчета дельфинов совершенно математическая: как бы длинна ни была траектория полета, а в конце ее летающая рыба все же с роковой неизбежностью попадает в раскрытую пасть дельфина!

Встреченные нами рыбы большей частью принадлежали к виду тригл. По ночам они полосовали воздух светящимися кривыми, похожими на падающие звезды.

С начала нашего путешествия мы совершили пробег в тринадцать тысяч лье, или пятьдесят две тысячи километров. В данное время мы находились под 45°37 южной широты и 37°53' западной долготы.

В этих местах зонд, опущенный капитаном «Герольда» Дэнгэмом, не встретил дна и на глубине в четырнадцать тысяч метров. Тут же лейтенант Паркер с американского фрегата «Конгресс» не нашел дна на глубине в пятнадцать тысяч сто сорок метров.

Капитан Немо решил погрузиться с «Наутилусом» на предельную глубину, чтобы проверить эти промеры.

Ставни на окнах салона раскрылись, и я уселся у окна, чтобы записывать показания приборов и вести наблюдения.

«Наутилус» стал готовиться к спуску на эту огромную глубину. Само собой разумеется, не могло быть и речи о том, чтобы достигнуть ее путем заполнения резервуаров водой. Не говоря уже о том, что никакой добавочный балласт не был бы достаточным для этой цели, нужно было предвидеть еще то, что для возвращения на поверхность пришлось бы на дне выкачать эту воду из резервуаров, а на это — при огромном внешним давлении — не хватило бы даже мощности насосов «Наутилуса».

Капитан Немо решил достигнуть дна по отлогой диагонали, с разбега. Рулям глубины был придан наклон в 45°, винт вращался с предельной скоростью. Лопасти его с огромной силой врезались в воду. Этот мощный толчок заставил вздрогнуть весь корабль, тотчас же послушно устремившийся вниз.

Капитан Немо присоединился ко мне, и мы вместе следили за быстрым движением стрелки манометра. Вскоре «Наутилус» миновал обитаемую зону, в которой живет большинство рыб.

Если отдельные виды рыб могут жить только у самой поверхности океана или рек, то существуют и такие, которые живут лишь в глубоководных слоях. Среди этих последних я заметил гексанхов — разновидность гребнозубых акул с шестью жаберными щелями, телескопов с огромными глазами и, наконец, грейдеров, живущих на глубине в тысячу двести метров, где давление равняется ста двадцати атмосферам.

Я спросил капитана Немо, приходилось ли ему наблюдать рыб на больших глубинах.

— Рыб? — переспросил он. — На этих глубинах они встречаются довольно редко. А что об этом думает современная наука?

— Мы знаем только следующее: растительная жизнь исчезает быстрее, чем животная, по мере удаления от поверхности в нижние слои воды. Мы знаем, что в тех местах, где еще встречаются живые существа, нельзя уже найти ни одного растения. Нам известно, что устрицы и другие ракушки живут и на глубине в две тысячи метров под водой и что Мак Клинток, герой полярных морей, однажды выудил живую морскую звезду на глубине в две с половиной тысячи метров. Наконец, известно, что экипаж английского фрегата «Бульдог» на глубине в четыре тысячи метров также выудил живую морскую звезду. Вот и все, что мы знаем. Но вы, капитан Немо, вероятно, скажете, что наша наука ничего не знает?

— Нет, господин профессор, я не позволю себе этой дерзости. Разрешите еще спросить вас, чем вы объясняете, что живые существа могут жить на такой глубине?

— Это объясняется двумя причинами, — ответил я. — Прежде всего тем, что вертикальные течения, обусловленные неодинаковой соленостью и плотностью воды на разных глубинах, вызывают движение воды, достаточное для поддержания примитивной жизни морских ежей и звезд…

— Правильно, — сказал капитан.

— И, во-вторых, тем, что количество растворенного в воде кислорода, без которого жизнь невозможна, в глубоких слоях не уменьшается, а увеличивается и что высокое давление в этих слоях только способствует его концентрации.

— Ага, вы и это знаете? — воскликнул капитан Немо, не скрывая своего удивления. — Что же, я рад, что вам это известно, ибо это бесспорный факт. Я добавлю только, что в плавательном пузыре рыб, выловленных на небольшой глубине, больше азота, чем кислорода, тогда как у тех же рыб, пойманных на большей глубине, кислорода всегда больше, чем азота. Это доказывает справедливость вашего предположения. Но давайте продолжать наши наблюдения.

Я снова посмотрел на манометр. Стрелка его указывала глубину в шесть тысяч метров. Мы плыли уже в течение часа, и скользящий по диагонали «Наутилус» все еще продолжал погружаться. Вода отличалась здесь поразительной прозрачностью, которую можно сравнить только с прозрачностью высокогорного воздуха.