Людмила Мартьянова - Сонет Серебряного века. Сборник стихов. В 2 томах. Том 1

• Название: Сонет Серебряного века. Сборник стихов. В 2 томах. Том 1
• Автор: Людмила Мартьянова
• Жанр: Поэзия
• Год: 2005
• ISBN: 5-9524-1538-5

В первый том сборника сонетов Серебряного века вошли произведения Л. Трефолева, В. Буренина, Н. Минского, И. Анненского, К. Романова, П. Бутурлина, П. Якубовича, С. Надсона, К. Фофанова, Ф. Сологуба, О. Чюминой, В. Иванова, Д. Мережковского, К. Бальмонта, З. Гиппиус, М. Лохвицкой, А. Лукьянова, В. Брюсова, Ю. Балтрушайтиса, Л. Вилькиной, М. Кузмина, В. Бородаевского, И. Бунина.

---

Сонет триолетно-актавный

Нисходит милая прохлада,
В саду не шелохнется лист,
Простор за Волгой нежно-мглист
Нисходит милая прохлада

На задремавший сумрак сада,
Где воздух сладостно-душист.

Нисходит милая прохлада,
В саду не шелохнется лист.

В душе смиряется досада,
И снова облик жизни чист,
И вновь душа беспечно рада,
Как будто соловьиный свист

Звучит в нерукотворном храме,
Победное колебля знамя.

19 июля 1920

* * *

Обнаженный царь страны блаженной,
Кроткий отрок, грозный властелин,
Красотой сияя нерастленной,
Над дремотной скукою равнин,

Над податливостью влажных глин,
Над томленьем тусклой жизни пленной
Он вознесся в славе неизменной,
Несравненный, дивный, он один.

Блещут яхонты, рубины, лалы
В диадеме на его кудрях,
Два огня горят в его очах,

И уста его, как вишни, алы.
У него в руках тяжелый меч
И в устах пленительная речь.

24 июля 1920

Ольга Чюмина

Умирающая художница Памяти М. Башкирцевой

1
Охвачена минутным забытьем,
Покоилась она – белее лилий
И ландышей, что в комнате кругом
Свой аромат чарующий струили...
С ее лица та скорбная черта,
Что говорит о муках затаенных,
Сомнениях и о ночах бессонных,—
Изгладилась, и бледные уста
Раскрылися улыбкою счастливой,
Как будто ей счастливый снился сон,
И светлый ум, тревожный и пытливый,
Сомненьями так часто удручен,—
На все нашел ответ и разрешенье,
И за борьбой пришло успокоенье...

2
Вокруг нее – ее созданий ряд:
Ряды картин, начатые творенья,
Где с полотна на зрителя глядят
Ее идей живые воплощенья.
От мелких драм из жизни бедняков,
Записанных и схваченных с натуры,
Где все живет: и лица и фигуры
И говорит красноречивей слов,
До чудных сцен евангельских преданий
Иль эпопеи Рима роковой
И Греции: весь цикл ее созданий —
Все истиной проникнуто одной.
«Святые жены», «Цезарь», «Навзикая»...
Повсюду – мысль, везде – душа живая.

3
И снится ей: опасность далека
И снова грудь больная дышит смело.
Работать! Жить! Ведь жизнь так коротка,
Так коротка, а в ней так много дела!
Ужели же не суждено облечь
Ей в образы задуманное ею?
Ужель оно погибнет вместе с нею?
И ей восторг не суждено зажечь
В сердцах людей, чтоб, глядя на творенья
Художницы, мог каждый оценить,
Постигнуть мог душою их значенье
И вместе с ней и мыслить, и любить?..
Как? Умереть? Когда желаешь страстно
Творить и жить, и жизнь сама прекрасна!

4
Со стоном вдруг очнулася она!
Как тяжело! Как ноет грудь больная!
Сомненья нет: она осуждена
И близится минута роковая...
Так все любить: природу и людей,
Искусство, жизнь, и тишину, и грозы,
И смех, и грусть, и радости, и слезы,
Сиянье дня, безмолвие ночей —
И – умереть!.. Кто плачет? Кто, рыдая,
Склонился к ней? Не надо! До конца
Она, ни в чем себе не изменяя,
Увидит смерть с решимостью борца,
И не «рабом лукавым и ленивым»
Перед судом предстанет справедливым...

1889

Сонет

Певцы прекрасного, туман сомнений мрачных
Для вас не затемнил кастальских вод хрусталь.
В струях поэзии холодных и прозрачных
Не скрыли вы заветную печаль.
Для вас крушений нет и нет огней маячных,
Утесы грозные пугают вас едва ль,
И вы с доверчивой улыбкой новобрачных
Глядите пред собой в заманчивую даль.
Картину знаю я: тюремный двор сырой...
Он кажется еще мрачней и неприютней
В холодном сумраке; вечернею порой
Присел в углу его певец беспечный с лютней,
И там, где мрак и смерть и камень, и чугун,
Он сыплет золото своих певучих струн.

Из крымских набросков

2.Notturno

Ночною тьмой оделись дали,
И капли редкие дождя,
Сухую почву бороздя,
Почти бесшумно упадали,
И Одалар с Медведь-горой
Как бы закутались чадрой.
Царила тишь волшебной сказки;
Лишь теплый ветер, полный ласки,
Разгоряченного лица
Касался нежно и несмело,
А море, море без конца
Во тьме незримое шумело,—
И плеск дождя, и шум валов —
Звучали песнею без слов.

Вячеслав Иванов

Золотые завесы

Di pensier in pensier,

di monte in monte

Mi guida Amor...

Petrarca[6]

I

Лучами стрел Эрот меня пронзил,
Влача на казнь, как связня Севастьяна;
И расточа горючий сноп колчана,
С другим снопом примчаться угрозил.

Так вечный сон мой жребий отразил
В зеркальности нелживого обмана...
И стал я весь одна живая рана;
И каждый луч мне в сердце водрузил

Росток огня, и корнем врос тягучим,
И я расцвел – золотоцвет мечей —
Одним из солнц; и багрецом текучим

К ногам стекла волна моих ключей...
Ты погребла в пурпурном море тело,
И роза дня в струистой урне тлела.

II

Сон развернул огнеязычный свиток:
Сплетясь, кружим – из ярых солнц одно —
Я сам и та, чью жизнь с моей давно
Плавильщик душ в единый сплавил слиток.

И мчась, лучим палящих сил избыток;
И дальнее расторг Эрот звено,—
И притяженной было суждено
Звезде лететь в горнило страстных пыток.

Но вихрь огня тончайших струн венцом
Она, в эфире тая, облачала,
Венчала нас Сатурновым кольцом.

И страсть трех душ томилась и кричала, —
И сопряженных так, лицо с лицом,
Метель миров, свивая, разлучала.

III

Во сне предстал мне наг и смугл Эрот,
Как знойного пловец Архипелага.
С ночных кудрей текла на плечи влага;
Вздымались перси; в пене бледный рот...

«Тебе слугой была моя отвага,
Тебе, – шепнул он, – дар моих щедрот:
В индийский я нырнул водоворот,
Утешного тебе искатель блага».

И, сеткой препоясан, вынул он
Жемчужину таинственного блеска.
И в руку мне она скатилась веско...

И схвачен в вир, и бурей унесен,
Как Паоло, с тобой, моя Франческа,
Я свил свой вихрь. Кто свеял с вежд
мой сон?

IV

Таинственная светится рука
В девических твоих и вещих грезах,
Где птицы солнца на янтарных лозах
Поют гроздий сок, примчась издалека,—

И тени белых конниц – облака —
Томят лазурь в неразрешенных грозах,
И пчелы полдня зыблются на розах
Тобой недоплетенного венка...

И в сонной мгле, что шепчет безглагольно,
Единственная светится рука
И держит сердце радостно и больно.

И ждет, и верит светлая тоска,
И бьется сердце сладко-подневольно,
Как сжатая теснинами река.

V

Ты в грезе сонной изъясняла мне
Речь мудрых птиц, что с пеньем отлетели
За гроздьем – в пищу нам, мы ж на постели
Торжественной их ждали в вещем сне.

Эфирных тел в божественной метели
Так мы скитались, вверя дух волне
Бесплотных встреч, – и в легкой их стране
Нас сочетал Эрот, как мы хотели.

Зане единый предизбрали мы
Для светлого свиданья миг разлуки:
И в час урочный из священной тьмы

Соединились видящие руки
И надо мной таинственно возник
Твой тихий лик, твой осветленный лик.

VI

Та, в чьей руке златых запруд ключи,
Чтоб размыкать волшебные Пактолы;
Чей видел взор весны недольней долы
И древних солнц далекие лучи;

Чью розу гнут всех горних бурь Эолы,
Чью лилию пронзают все мечи,—
В мерцании Сивиллиной свечи
Душ лицезрит сплетенья и расколы.

И мне вещала: «Сердце! рдяный сад,
Где Тайная над белым покрывалом
Живых цветов вздыхает теплый яд!..

Ты с даром к ней подходишь огнеалым
И шепчешь заговор: кто им заклят,
Ужален тот любви цветущим жалом».

VII

Венчанная крестом лучистым лань,—
Подобие тех солнечных оленей,
Что в дебрях воззывал восторг молений,—
Глядится так сквозь утреннюю ткань

В озерный сон, где заревая рань
Купает жемчуг первых осветлений,—
Как ты, глядясь в глаза моих томлений,
Сбираешь умилений светлых дань,

Росу любви в кристаллы горних лилий
И сердцу шепчешь: «Угаси пожар!
Довольно полдни жадный дол палили... »

И силой девственных и тихих чар
Мне весть поет твой взор золотокарий
О тронах ангельских и новой твари.

VIII

Держа в руке свой пламенник опасный,
Зачем, дрожа, ты крадешься. Психея, —
Мой лик узнать? Запрет нарушить смея,
Несешь в опочивальню свет напрасный?

Желаньем и сомнением болея,
Почто не веришь сердца вести ясной,—
Лампаде тусклой веришь? Бог прекрасный —
Я пред тобой, и не похож на змея.

Но светлого единый миг супруга Ты видела...
Отныне страстью жадной
Пронзенная с неведомою силой,

Скитаться будешь по земле немилой,
Перстами заградив елей лампадный,
И близкого в разлуке клича друга.

IX