Людмила Мартьянова - Сонет Серебряного века. Сборник стихов. В 2 томах. Том 1

• Название: Сонет Серебряного века. Сборник стихов. В 2 томах. Том 1
• Автор: Людмила Мартьянова
• Жанр: Поэзия
• Год: 2005
• ISBN: 5-9524-1538-5

В первый том сборника сонетов Серебряного века вошли произведения Л. Трефолева, В. Буренина, Н. Минского, И. Анненского, К. Романова, П. Бутурлина, П. Якубовича, С. Надсона, К. Фофанова, Ф. Сологуба, О. Чюминой, В. Иванова, Д. Мережковского, К. Бальмонта, З. Гиппиус, М. Лохвицкой, А. Лукьянова, В. Брюсова, Ю. Балтрушайтиса, Л. Вилькиной, М. Кузмина, В. Бородаевского, И. Бунина.

---

Поцелуй

Когда в карету сев и очутясь вдвоем,
В объятье мы слились ожиданно-нежданном,
Кругом стояла ночь и в небе бестуманном
Чуть дрогнул мрак пред недалеким днем.

Нас мягко вдаль несло невидимым путем,
И поцелуй наш рос в движеньи неустанном.
Закрыв глаза, сплетясь в блаженстве несказанном,
Мы льнули, таяли, жгли жалом, как огнем.

И время замерло, и не было сознанья...
Когда ж вернулась мысль и ожил взор очей,
Дневной струился свет на улицы и зданья.

И верил я, дивясь внезапности лучей,
Что этот свет возник от нашего лобзанья,
Что этот день зажжен улыбкою твоей.

Треугольник

На пламень уст твоих, лобзаньем воспаленных,
Я отвечал иным – и не твоим – устам,
И мой огонь, как день к подводным льнет цветам,
Сжигал меня лучом, уж раньше преломленным.

Сменив восторг стыда восторгом исступленным,
Мы вкруг любви слились, подобны трем звездам.
И тот, кто жег других, сгорал меж ними сам,
И тот, кто разлучал, был сам звеном влюбленным.

Потом настал отлив. Наедине, в тиши,
Познал я ужас, скорбь, но лишь не повседневность.
Пусть Тайну я убил, но рядом с нею Ревность
Лежала мертвою на отмели души.

И, глядя на сестер, – когда-то их невольник, —
В раздумье на песке чертил я треугольник.

Парижанка

Из башмачка с прилипшим мотыльком
В сквозном чулке, прозрачней паутины,
Нога обнажена до половины,
Зовет, манит. Обтянут стан мешком
Без складок. Только над сухим соском
Растреснут шелк в лучистые морщины —
Соском, что, яд вливая в кровь мужчины,
Не вспухнет для ребенка молоком.
Чрез острый вырез слиты грудь и шея.
Лицо – ничье. Под краской рот, алея,
Раскрыт, как стыд. Устремлены в упор
Улыбка белая и черный взор.

Бесплодна. Чужеядна. Орхидея.
Уродство? Красота? Восторг? Позор?

Секрет и тайна

О, сестры! Два плода цветут в запрете:
Секрет и тайна. Разные они.
Секрет от рук людских. В тиши, в тени
Творится то, что жить должно в секрете.

Но луч проник – секрета нет на свете.
Иное – тайна. Богом искони
Раскрытых бездн не осветят огни.
Все тайное таинственней на свете.

О, сестры! Вы любили до сих пор
В секрете, в страхе, прячась в угол дальний,
И ложь оберегала ваш позор.

Раскрыта дверь моей опочивальни.
Люблю в непостижимости лучей
Для чувства тайно, явно для очей.

* * *

Не все ль равно, правдива ты иль нет,
Порочна иль чиста. Какое дело,
Пред кем, когда ты обнажала тело,
Чьих грубых ласк на нем остался след.

Не истину – ее искать напрасно —
Лишь красоту в тебе я полюбил.
Так любим тучи, камни, блеск светил;
Так море, изменяя, все ж прекрасно.

И как порой, при виде мертвых скал,
Наш дух, почуяв жизнь, замрет в тревоге, —
Так лживый взор твой говорит о боге,
О всем, что в мире тщетно я искал.

И не сотрет ничье прикосновенье
Небесный знак, небес благоволенье.

Иннокентий Анненский

1 ИЗ сборника «Тихие песни»

Июль Сонет

Когда весь день свои костры
Июль палит над рожью спелой,
Не свежий лес с своей капеллой,
Нас тешат демонской игры

За тучей разом потемнелой
Раскатно-гулкие шары,
И то оранжевый, то белый
Лишь миг живущие миры;

И цвета старого червонца
Пары сгоняющее солнце
С небес омыто-голубых.

И для ожившего дыханья
Возможность пить благоуханья
Из чаши ливней золотых.

Ноябрь Сонет

Как тускло пурпурное пламя,
Как мертвы желтые утра!
Как сеть ветвей в оконной раме
Все та ж сегодня, что вчера...

Одна утеха, что местами
Налет белил и серебра
Мягчит пушистыми чертами
Работу тонкую пера...

В тумане солнце, как в неволе...
Скорей бы сани, сумрак, поле,
Следить круженье облаков

Да, упиваясь медным свистом,
В безбрежной зыбкости снегов
Скользить по линиям волнистым...

Ненужные строфы Сонет

Нет, не жемчужины, рожденные страданьем,
Из жерла черного металла глубина:
Тем до рожденья их отверженным созданьям
Мне одному, увы! известна лишь цена...

Как чахлая листва, пестрима увяданьем
И безнадежностью небес позлащена,
Они полны еще неясным ожиданьем,
Но погребальная свеча уж зажжена.

Без лиц и без речей разыгранная драма:
Огонь под розами мучительно храним,
И светозарный бог из черной ниши храма...

Он улыбается, он руки тянет к ним.
И дети бледные Сомненья и Тревоги
Идут к нему приять пурпуровые тоги.

Первый фортепьянный сонет

Есть книга чудная, где с каждою страницей
Галлюцинации таинственно свиты:
Там полон старый сад луной и небылицей,
Там клен бумажные заворожил листы,

Там в очертаниях тревожной пустоты,
Упившись чарами луны зеленолицей,
Менады белою мятутся вереницей,
И десять реет их по клавишам мечты.

Но, изумрудами запястий залитая,
Меня волнует дев мучительная стая:
Кристально чистые так бешено горды.

И я порвать хочу серебряные звенья...
Но нет разлуки нам, ни мира, ни забвенья,
И режут сердце мне их узкие следы...

Конец осенней сказки Сонет

Неустанно ночи длинной
Сказка черная лилась,
И багровый над долиной
Загорелся поздно глаз;

Видит: радуг паутина
Почернела, порвалась,
В малахиты только тина
Пышно так разубралась.

Видит: пар белесоватый
И ползет, и вьется ватой,
Да из черного куста

Там и сям сочатся грозди
И краснеют... точно гвозди
После снятия Христа.

2 Из цикла «Бессонницы»

«Парки – бабье лепетанье» Сонет

Я ночи знал. Мечта и труд
Их наполняли трепетаньем —
Туда, к надлунным очертаньям,
Бывало, мысль они зовут.

Томя и нежа ожиданьем,
Они, бывало, промелькнут,
Как цепи розовых минут
Между запиской и свиданьем.

Но мая белого ночей
Давно страницы пожелтели...
Теперь я слышу у постели

Веретено – и, как ручей,
Задавлен камнями обвала,
Оно уж лепет обрывало...

Из цикла «Лилии»

Второй мучительный сонет

Не мастер Тира иль Багдата,
Лишь девы нежные персты
Сумели вырезать когда-то
Лилеи нежные листы.

С тех пор в отраве аромата
Живут, таинственно слиты,
Обетованье и утрата
Неразделенной красоты,

Живут любовью без забвенья
Незаполнимые мгновенья...
И если чуткий сон аллей

Встревожит месяц сребролукий,
Всю ночь потом уста лилей
Там дышат ладаном разлуки.

3 февраля 1901

Тоска возврата

Уже лазурь златить устала
Цветные вырезки стекла,
Уж буря светлая хорала
Под темным сводом замерла;

Немые тени вереницей
Идут чрез северный портал,
Но ангел Ночи бледнолицый
Еще кафизмы не читал...

В луче прощальном, запыленном
Своим грехом неотмоленным
Томится День пережитой,

Как серафим у Боттичелли,
Рассыпав локон золотой...
На гриф умолкшей виолончели.

Третий мучительный сонет Строфы

Нет, им не суждены краса и просветленье;
Я повторяю их на память в полусне,
Они – минуты праздного томленья,
Перегоревшие на медленном огне.

Но все мне дорого – туман их появленья,
Их нарастание в тревожной тишине,
Без плана, вспышками идущее сцепленье:
Мое мучение и мой восторг оне.

Кто знает, сколько раз без этого запоя,
Труда кошмарного над грудою листов,
Я духом пасть, увы! я плакать был готов,

Среди неравного изнемогая боя;
Но я люблю стихи – и чувства нет святей:
Так любит только мать, и лишь больных детей.

Второй фортепьянный сонет

Над ризой белою, как уголь волоса,
Рядами стройными невольницы плясали,
Без слов кристальные сливались голоса,
И кастаньетами их пальцы потрясали...

Горели синие над ними небеса,
И осы жадные плясуний донимали,
Но слез не выжали им муки из эмали,
Неопалимою сияла их краса.

На страсти, на призыв, на трепет вдохновенья
Браслетов золотых звучали мерно звенья,
Но, непонятною не трогаясь мольбой,

Своим властителям лишь улыбались девы,
И с пляской чуткою, под чашей голубой,
Их равнодушные сливалися напевы.

Из сборника «Кипарисовый ларец»