Юрий Скоп - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Юрий Скоп
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1989
• ISBN: 5-280-00526-6

В книгу «Избранное» лауреата Государственной премии РСФСР Юрия Скопа включены лучшие повести писателя — «Имя… Отчество… Бич», «Волчья дробь. Гаденыш», «Роман со стрельбой» и «Со стороны». Книга раздумий «Открытки с тропы» представлена несколькими новеллами. Это размышления о человеческих судьбах, о сложностях творческой личности, собственной жизни и работе. Четыре новеллы этого раздела предваряют роман «Факты минувшего дня», поднимающий нравственные проблемы нашего общества.

---

— Нет, Зина, нет… Спасибо, посижу я у тебя как-нибудь в другой раз, ладно? Ты уж не обижайся… — Он потрогал пальцами пластыревый крест возле глаза. — Сегодня я вот так вот нагулялся!.. Честное слово. По полной программе выступил!

— Ну… как же так? — обиженно оттопырила губы Зинка. — Так я вас все равно не выпущу. Ни за что на свете! Хоть глоточек, да выпьете со мной! — Она подскочила к столу и наполнила рюмку. — Садитесь, я вам говорю!

— О-хо-хо… — вздохнул Кряквин и нехотя подошел к столу.

— И мы с Ксенией Павловной с вами! — обрадовалась Зинка. — Ксения Павловна, хватайте вон тот стул! Ага…

Сели. Подняли рюмки. Посмотрели друг на друга… Ксения Павловна ощутила, как горячо-горячо зажглись сейчас ее уши.

Кряквин подумал о чем-то и сказал:

— Вот, значит, какие пироги, Зина… То, что я сейчас скажу тебе, — а я ведь к тебе по важному делу пришел, — между прочим, считай и за тост праздничный, и за совет дружеский, и за приказ служебный… Вот как хочешь, в общем, так и считай. Это твое личное, так сказать, право. Но… Мне бы ужасно хотелось, чтобы тост этот, то есть пожелание, которое я сейчас выскажу, стало реальностью, понимаешь? Чтобы ты к моему совету прислушалась, а приказ выполнила. Обязательно!.. Наверняка! И еще одна оговорочка, вернее даже условие… Я буду говорить, а ты меня, пожалуйста, слушай и молчи. Никаких вопросов потом не задавай. Не надо… Я пришел к тебе с добром, Зина, потому как угадываю в тебе… человека хорошего! А иначе бы не пришел. Никогда! Вот так, веснушчатая. — Кряквин улыбнулся широкой, ясной улыбкой. — Ну а теперь быка за рога… — Он замолчал, глядя куда-то сквозь Ксению Павловну. И сделалось тихо-тихо… Зинка, бледная, кусала нижнюю губу. Рюмка в ее руке вздрагивала, и капал со стуком на стол коньяк. — Я хочу выпить, Зина, — торжественно и с раздумьем опять заговорил Кряквин, — за твое счастье… За твое настоящее, очень личное и человеческое счастье! Я почему-то уверен, что ты будешь счастливой. Уверен! Но… мне бы не хотелось, чтобы ты таскала и таила в себе это счастье, ну… как военную тайну. Я хочу, чтобы ты разделила его как минимум на двоих. На себя и на Гришу Гаврилова. Да!.. — Кряквин катнул желваками и в упор, не мигая посмотрел в изумленно раскрытые Зинкины глаза. — Сделай, Зинуха, счастливым и этого парня. Сделай, пожалуйста! Ты можешь, я верю, такое… У Гриши сегодня беда… Ничего… Помоги ему разделить ее на двоих. Пойди к нему смело, ни черта не бойся, с распахнутым сердцем. Плюнь на гордыню!.. Я же не сводня, Зина. Подробностей ваших не знаю… Да, впрочем, и знать не хочу! Я знаю другое… что счастье — штука капризная и скользкая. Дается не враз. Вырывается… Но, однако ж, дается. Дается, Зина, когда его очень и очень хотят!.. А ты хочешь счастья. Я знаю это… Так вот, подбиваем бабки… Я пью за твое и за Гришино счастье — вместе!..

Поздний вечер скопил над Полярском звезды. Улочки были тихи и пустынны. Дневная поземка хорошо приплотнила дорогу, и снег, упруго вминаясь под шагами, похрустывал. Где-то вдали, за домами, одиноко и пусто взлаивала собака. Темные флаги свисали над тротуарами недвижно. Пахло свежей водой и еще чем-то свежим и новым, чем обычно и пахнут с приходом весны заполярные ночи.

— Я стихи сейчас вспомнила… о весне, — тихо сказала Ксения Павловна. — Хотите?..

— М… — непонятно отозвался Кряквин, сосредоточенно шагающий в метре от нее.

— Я только вторую строчку забыла, никак не могу вспомнить. Без нее будет, ладно?

— Не надо совсем.

— Слушаюсь… — не сразу нашлась Ксения Павловна.

Они замолчали. И так, молча, прошли еще с половину квартала, все в том же метре друг от друга… Ксении Павловне очень хотелось приблизиться к нему, взять его под руку, но она почему-то не решалась сделать это, и эта нерешительность ее мучила и мешала ей. Она знала, что все равно, через квартал или два, обязательно решится на что-то, отчего у нее заранее слабело в коленях, но пока она терпеливо шагала в метре от Кряквина, стараясь идти в ногу с ним. Изредка Ксения Павловна взглядывала на Алексея Егоровича, и тогда видела его четкий профиль с парком возле губ… Она была уверена, что и он сейчас думает о ней, думает… думает и что вот сейчас, перед лестницей от Дворца культуры, он ей обязательно что-то скажет…

Снег хрустел и хрустел, и все ближе и ближе придвигалась навстречу темная, с тыльной стороны, громада Дворца культуры…

— Что же вы Ивана-то Андреевича одного оставляете? — неожиданно, не о том совсем, что бы хотелось ей, резко спросил Кряквин, и Ксения Павловна снова увидела его губы и курчавинку пара возле них.

Она… нерешительно… приблизилась к нему, сбивчиво думая о том, что вот сейчас… сейчас… скажет… чтобы он… нет, он сам… нет, она скажет… нет, он сам догадается поцеловать ее, и… остановилась, так и не сказав ничего… Кряквин тоже остановился, вынимая из кармана папиросы…

— Неладно это как-то все получается… — В его ладонях с шипом мигнул белый столбик газового огня. Кряквин глубоко затянулся. — Неладно… милая моя…

Последние слова он выдохнул на пределе презрения к ней, и Ксения Павловна, ощутив это, невольно зажмурилась…

Хрустнул снег… Хрустнул еще… Она не сразу открыла глаза и увидела… стремительно отдаляющийся от нее за дворцовый угол… черный силуэт Алексея Егоровича.

Николай распахнул окно, уселся на подоконник и с наслаждением, всей грудью, вобрал в себя пахнущий талостью воздух. Из номера только что удалилась уже надоевшая ему до чертиков, основательно подгулявшая компания: режиссер, оператор, художник и две актрисы… Одна из них ни с того ни с сего закатила вдруг истерику, съездила по морде оператору, и ее кое-как, объединенными усилиями, утихомирили… А поначалу-то все было нормально. И день получился удачным. Съемка демонстрации — Николай работал сегодня в живой натуральной массовке — прошла без сучка и задоринки, и режиссер был доволен. Он весь вечер открыто хвалил Николая, восторгался без меры — перебрал коньяку — его игрой, чем, по-видимому, и вывел из себя актрису… У нее-то как раз сегодня не заладилось, пришлось гнать дополнительные дубли, покуда она не раскрепостилась и не выдала в объектив то, что надо… В общем, все… банально… Банально и пресно… Прокурили весь номер, разворошили его, наорались и разошлись… Тысячу первый раз одно и то же… Проветрим сейчас и спать, думал Николай… Жизнь продолжается. Через недельку конец съемок, и он свободен… До тонировки, до дубляжа, до павильонов на Мосфильме…

Отсюда, со второго этажа гостиницы, отлично просматривался празднично иллюминированный сквер, заваленный снегом, фонтан, трибуна, флаги, госбанк, ресторан «Пурга», в котором Николаю уже повезло на смазливую официанточку, кинотеатр, где их группа смотрела проявленный материал, а дальше, за рестораном, возле замерзшего озера, бело клубилась дымами обогатительная фабрика…

В голове у Николая приятно покруживало от выпитого вина, и он был сейчас вполне удовлетворен собой: не набрался — это очень хорошо; завтра не будет болеть голова; не поскандалил ни с кем… А то, что сумел удержаться от приглашения одной актрисы, не той, что устроила шум, а другой, и вообще распрекрасно!.. Меньше будет потом разговоров… Что за жизнь?.. Каждая новая картина — это новая чехарда…

Николай вынул из нагрудного кармана цветастой фланелевой рубахи пачку сигарет и закурил, больше не думая ни о чем… И не сразу заметил медленно идущую прямо под ним Ксению Павловну… Когда же заметил ее, не сразу вспомнил, где ее видел и как ее звать…

— Милая женщина! — крикнул Николай. — С праздником вас!

Ксения Павловна вздрогнула, остановилась и поискала глазами… Увидела Николая Гринина… И Николай узнал ее…

— О-о! Простите, пожалуйста… — сказал он, перевешиваясь через подоконник. — Я вас, грешным делом, не узнал. Богатой будете…

Ксения Павловна куснула губу, что-то секундно соображая, и вдруг громко спросила:

— У вас какой номер комнаты?

— Десятая, на втором этаже…

— Сейчас я зайду. Откройте дверь… — Она решительно направилась к каменному крыльцу гостиницы.

Николай проводил ее глазами до входа, еще ничего не понимая, а потом кинулся наводить хоть какой-то порядок в номере…

Ксения Павловна вошла без стука. В расстегнутом еще на лестнице пальто. Мгновенно осмотрелась и тут же нашла, что искала, — выключатель света у двери.

— Как я рад! — бархатисто сказал Николай и, подходя к Ксении Павловне, протянул руку. — Разде… — Он не договорил… Он увидел ее глаза… Остановившиеся. С каким-то оранжевым бликом, высверливающим середину зрачка.

Ксения вскинула руку, продолжая все так же пронзительно и стояче всматриваться в Николая, — с каким-то захватывающим ее всю злорадством и ненавистью она отметила сейчас его схожесть с Кряквиным, — и… выключила свет.