Светлана Бондаренко - Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники, 1967-1971

• Название: Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники, 1967-1971
• Автор: Светлана Бондаренко
• Издательство: ПринТерра-Дизайн
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-98424-162-5

Эта книга продолжает серию «Неизвестные Стругацкие» и является третьей во втором цикле «Письма. Рабочие дневники». Предыдущий цикл, «Черновики. Рукописи. Варианты», состоял из четырех книг, в которых были представлены черновики и ранние варианты известных произведений Аркадия и Бориса Стругацких, а также некоторые ранее не публиковавшиеся рассказы и пьесы.

---

2. Неделю назад звонил Лешка. Рассказывал, как все произошло. 21-го августа Головань вызвала к себе директора объединения и сказала, что все, сценарий она закрывает своей властью, ничего больше не желает слышать, пишите отказ авторам. Все, кто там был, естественно, переср… и промолчали. Лешка считает положение безнадежным. Он даже больше не верит, что нам удастся хоть что-нибудь отсудить. И верно — я посмотрел договор: сомнительно! Сейчас Лешка уехал в Москву, захватив сценарий — хочет его там кому-то показать, где-то жаловаться… но все это так, барахтанье. Кончилась наша с тобой ТББ-карьера.

3. Между прочим, ты говорил, что Бела перевела нам 40 проц. Так я был неделю назад в сберкассе — хера!

4. Будь добр, позвони Ариадне, выясни у нее координаты Бестужева-Лады и пришли мне. Наша секция хочет выписать его на предмет прочтения доклада о футурологии. Мне поручили выяснить его телефон и адрес.

Пока и всё. Жму ногу, твой [подпись]

P. S. Ленуське привет.

Письмо Аркадия брату, 17 сентября 1968, М. — Л.

Дорогой Борик.

Получил письмо, отвечаю незамедлительно.

1. В пятницу вызвала меня к себе Нина Матвеевна, вручила рукопись с отдельными поправками и велела ее к будущей среде привести в рабочий вид, ибо она уходит в больницу и хочет успеть сдать в производство. Три дня мы с Ленкой потели: надо было заклеить все черные места кусочками бумаги с «ротмистрами» и «легионерами», перепечатать некоторые неисправимые страницы, перепечатать и подклеить неисправимые части многих страниц; надо было отпечатать так наз. «заголовки» и «чужие шрифты» (это все рабочая редакторская терминология), а также оглавление; надо было, наконец, написать редакторскую аннотацию. Мы прошли через все это, и вчера вечером, вымазанные клеем, с опустошенными душами, попирая ногами горы обрезков бумаги с напечатанными там «ротмистрами» и «легионерами», присели отдохнуть. Сейчас еду в Детгиз отдавать рукопись, а Нина сдает ее — возможно, сегодня же — в производство.

2. Слушай «Марш Боевого Легиона»! Тра-та-та-та… та-та!

Вперед, легионеры, железные ребята!
Вперед, сметая крепости, с огнем в очах!
Железным сапогом раздавим супостата!
Пусть капли свежей крови сверкают на мечах…

Железный наш кулак сметает все преграды.
Довольны Неизвестные Отцы!
О, как рыдает враг! Но нет ему пощады!
Вперед, легионеры-молодцы!

3. Санкционирую менять только Гвардию. Пущай лейтенант остается. А что ждать до 10-го октября — подождем. Может, вместе сходим там и получим.

4. Стерва эта ваша мадам Головань. Никакого почтения к творческой интеллигенции. Не полагаешь ли ты, что самое время писануть возмущенное письмо — куда-нибудь, это все равно, но с копиями непременно во всякие инстанции? Что по этому поводу думает Лешка? Удастся ли достать копию решения худсовета?

5. Да, 40 проц. из Мол. Гв. я тоже что-то не вижу. Наверное, забыла, голова садовая. Это у нее бывает. Нынче же зайду и посмотрю. И кстати, я ни ее, ни Сергея уже месяца три не видел. Только раз по телефону говорил.

6. С переводом продвигается туго. Возможно, ты и прав. Попробуем переводить с листа. Очень там все просто, а рука писать устает.

7. Бестужев-Лада Игорь Васильевич. Москва Д-100, <…>

Вот пока всё. Крепко обнимаю, жму, твой Арк.

Целуй Адку.

Письмо Бориса брату, 22 сентября 1968, Л. — М.

Дорогой Аркашенька!

Задержался с ответом по причине марочек. Да, собственно, и не происходит ничего особенного. Неторопливо ввожу поправки в ОО. Тоже измазан клеем, а равно попираю ногами резаную бумагу. Поправки уже ввел, но Саша советует не спешить — показать, во-первых, какую гигантскую работу приходится проделать, а во-вторых, подольше продержать Некрасова вдали от рукописи. Я звонил в бухгалтерию, обещали деньги перевести вскорости — и тебе, и мне. Вот когда переведут, пусть тогда Некрасов и читает.

Звонил Лешке. Он полагает положение безнадежным, но обеими руками голосует за то, чтобы мы учинили скандал. Впрочем, он поехал в Москву и взял твой телефон, так что вы там…

Пришли гости, и письмо пришлось прервать. Продолжаю на другой день. Итак… так что вы там договоритесь обо всем.

Приглашали меня выступать аж в три места. Отказался.

Я забыл тебе написать, что в газете «Комсомолец Украины» опубликовано наше интервью под названием «Стругацкие о Стругацких». Так вот сегодня пришел гонорар — 13 руб. 59 коп. Считай, что я должен тебе еще 6 руб. 79.5 коп. Перевод почему-то на Стругацкого А.

А жаль, что сценарий провалился. Тут Саша Лурье мне рассказал, как пару месяцев назад на одном суаре (состоящем из водки с соответствующим гарниром) он присутствовал при разговоре Товстоногова с Козинцевым. Киты рассуждали о ТББ. «Интересно… Он, понимаете ли, может быть богом… Понимаете? Но не хочет, знаете ли… Очень интересно…»

До сих пор не понимаю, поехал ты в Ташкент или нет. Во всяком случае хорошо бы увидеть тебя числа первого. Работнем! Железным сапогом раздавим супостата.

Ну вот пока и всё. Жму ногу, твой

[подпись]

P. S. Ленуське привет.

Как там Наташка в новом-то качестве?

21 сентября на 35-летии Биленкина в числе гостей, помимо АНа, был и Ярослав Голованов, который писал по поводу встречи с АНом:

Голованов Я. Заметки вашего современника: Из записных книжек Ярослава Голованова

Сентябрь — декабрь 1968 г.

Москва — Тбилиси — Москва — Байконур — Караганда — Байконур — Москва

День рождения Биленкина (см. зап. кн. № 14). Аркадий (Стругацкий Аркадий Натанович, писатель-фантаст. — Я. Г.) невероятно интересно рассказывал об истории Японии: ведь он еще и японовед. Я приставал к нему, чтобы он мне написал тушью японскими иероглифами на руке заветное слово из трех букв.

Письмо Аркадия брату, 26 сентября 1968, М. — Л.

Дорогой Борик!

Еле дождался от тебя письма. Думал, что-нибудь серьезное происходит, и ты выжидаешь исхода. Ну, ничего так ничего.

Значит, так. Я приеду пятого или шестого, потому что четвертого должен быть на работе. Переводить я бросил, об этом я уже писал, устает рука, и всё бессмысленно, слишком много времени уходит на писанину. Черт с ним, будем с листа. Железным сапогом и чем там придется впредь, тоже железным.

Был у Белы, спросил насчет 40 %, она удивилась, сказала, что давно уже распорядилась перечислить. Там у них практикантик молодой этим занимается, вероятно, напутал что-нибудь. Обещала выяснить и уехала в Сухуми. Вот так-то. Да шут с ним, говорят, сигнал будет со дня на день.

Лешка не звонил. Звонил Саша Копылов, передавал устные приветы от тебя, тем все и кончилось. Хотел я его к себе пригласить, благо было воскресенье, но в этот день мы сидели с Шилейкой и рубили японские патенты. Саша обещал еще позвонить, впрочем. Может, тогда повидаемся.

В Детгизе пока без перемен. Нина, прячась за нашу рукопись, отсиживается дома. Сдает в эту пятницу, т. е. завтра. Так что я, как всегда, зря торопился. А впрочем, и не зря. Все гора с плеч.

Из «Ангары» никаких сведений не поступало. Поэтому в «Москву» ходить пока воздержался.

В Ташкент, легко видеть, я не поехал. Во-первых, очень расхотелось в такой обстановке, а во-вторых, и всё равно не послали бы — из всея Японии приехал один только Хотта, так что нечего там японисту делать.

Пока всё. Пиши.

Целую, жму, твой Арк.

Поцелуй Адку и Росшепера. А с Наташкой чуть не каждый день занимаюсь японским до часа ночи.

Письмо Бориса брату, 1 октября 1968, Л. — М.

Дорогой Аркашенька!

Новостей существенных нет, однако же — пишу, надеюсь, в последний раз перед твоим приездом.

1. Вчера был у меня Саша Лурье. Мы с ним проглядели рукопись ОО, учли кое-какие заметки на полях, кое-какие не учли, оставив впредь до выяснения, и я вручил ему рукопись. Он настроен мрачно. Попов уходит в отпуск, вместо него остается Некрасов, а это означает, что все начнется сначала. Некрасов прочтет рукопись, заявит, что это плевок в лицо советской власти и потребует бредовых корректур. Правда, к тому времени мы уже получим наши 60 % и сможем поплевывать, но все равно — невесело. Ладно, там видно будет.

2. Пришли деньги из Иркутска (из «Ангары»?) — 176 р. 60 коп. Без пояснений на обороте. Если за СоТ, то почему так мало? Если не за СоТ, то за что же?

3. Очень хорошо, что ты не поехал в Ташкент. Не к чему сейчас честным людям высовываться. У меня тут был корреспондент из «Смены» на предмет интервева[112]. Я, естественно, отказал. Он спросил, почему. Несколько секунд мы осторожно принюхивались друг к другу, а потом дружно понесли, что все несут. Он меня понял, хотя и был огорчен. Интервев отложили на полгода. Обменялись вместо этого информацией, а кроме того, я дал ему СоТ — для возможного напечатания отрывков. Объяснил про «Ангару», но он сказал, что это их не касается.