Майкл Пэйлин - От полюса до полюса

• Название: От полюса до полюса
• Автор: Майкл Пэйлин
• Издательство: СЛОВО/SLOVO
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-387-00287

Майкл Пэлин — автор множества книг, ставших бестселлерами, артист, сценарист, документалист, знаменитый путешественник. Пэлин и его коллеги по съемочной группе ВВС уже не раз удивляли телезрителей и читателей широтой и смелостью своих замыслов. Однажды они задумали пройти (проехать, проплыть, пролететь) от Северного полюса к Южному, от «макушки» мира к его «дну». И им это удалось! Отважные и любознательные путешественники проложили свой маршрут в основном вдоль 30-го меридиана; между Арктикой и Антарктикой им пришлось преодолеть значительные территории Северной и Восточной Европы, Западной Азии, огромные пространства всей Восточной Африки, а «на десерт» — еще «кусочек» Южной Америки. Гренландия и Шпицберген, Норвежская Лапландия, Финляндия, Эстония, северо-запад России, Украина, Турция, острова Родос и Кипр, Египет, Судан, Эфиопия, Кения, Танзания, Замбия, Зимбабве, ЮАР, Чили — подобное невероятное путешествие останется в памяти его участников на всю жизнь.

---

Владелец отеля Ибрагим Аббас, человек высокий, достойный и меланхоличный, приносит две фотографии, и я понимаю причину его печали. На одной изображены элегантные дома с деревянными балкончиками у края воды, изящная мечеть с красивым минаретом. На следующей нет ничего кроме воды, окружившей башенку минарета.

— Вода прихлынула ночью, — вспоминает он, — повалила дома. Это было ужасно.

Озеро Насер окончательно поглотило старый Вади-Хальфа в августе 1964 г.

Четыре часа утра, лежу на тонком и грубом матрасе в собственном номере. Воздух совершенно неподвижен. Термометр показывает 98°F, но сухой жар едва переносим. Мухи то и дело пристраиваются на моем лице и губах, наконец мне надоедает сгонять их, и я проваливаюсь в легкий сон… Просыпаюсь, в комнате как будто жарче. Моргая, вглядываюсь в невозмутимое небо. Возле моей постели будильник фирмы Braun восседает на розовом металлическом столике, рядом кресло с полосатым пластиковым сиденьем. Вокруг голые стены, голубая краска покрывает местами отслоившуюся и отшелушившуюся штукатурку.

Около пяти часов утра вдали раздается стенание далекого локомотива, и за какие-то мгновения отель оживает. Этого момента здесь ждали целый месяц — прибытия хартумского поезда. Отель немедленно наполняется — мобилизована каждая кровать внутри и снаружи него.

В более прохладное время дня мы наносим визит губернатору Вади-Хальфа, импозантному, харизматичному человеку с седеющей бородой, мягким и глубоким голосом выговаривающему английские слова. Он назначен на этот пост лишь недавно и критически относится к результатам прежнего правления:

— Прошло двадцать шесть лет, после того как старый Вади-Хальфа был затоплен поднявшейся водой, и с тех пор не было сделано ничего…

А также, мог бы добавить он, возможности подвергнуться новому затоплению, если вода за плотиной поднимется выше отметки в 182 м. Однажды она уже поднималась до 178 м. Однако губернатор настроен спокойно и оптимистично, он продвигает различные проекты, имеющие своей целью вывести Вади-Хальфа из охватившей городок летаргии, в том числе программу ирригационных работ, чтобы город мог выращивать собственное зерно.

Он угощает нас чаем с конфетами и рассказывает о разнообразии, присущем большим африканским странам, — в одном только Судане насчитывается 270 языков. Еще он говорит, что прежде был членом парламента от расположенного на крайнем западе страны Дарфура, и заключает: «Политики с меня довольно, теперь я хочу поработать с людьми». Покидая его, не могу избавиться от впечатления, что нынешнее правительство постаралось отправить этого толкового человека в такую даль, какая только существует в этой стране, и что для суданского политика Вади-Хальфа представляет собой нечто вроде Сибири.

Сегодня «Нил-Хилтон», как окрестила наша команда этот отель, полон до отказа. Повсюду тела, голоса, шарканье ног, кто-то приходит и уходит, однако холодный душ невероятно бодрит, а температура в моем номере опустилась до 92°F.

День 64: Вади-Хальфа до Атбары

Поднимаюсь в семь утра. Фрейзер обнаружил в своей комнате скорпиона и прибил его ботинком. Умываюсь у общего корыта, в которое сочится узкая струйка воды. Завтрак состоит из темно-красных бобов, сыра, джема и двух посыпанных куркумой яиц.

Поезд отходит в пять часов вечера, поэтому у меня есть время заняться приобретением провизии для предстоящего путешествия, которое по расписанию должно занять тридцать шесть часов. Пустыня начинается у самой двери отеля. За голым участком земли находятся дома, обнесенные длинными и невысокими сырцовыми стенами того же самого цвета, как и окружающий нас песок и холмы, посему все вокруг сливается в широкую, мутно-коричневую иссушенную перспективу. На рынке люди, кажется, или только едят, или умывают руки. Собаки вокруг дожидаются объедков, дети играют с палочками и обручами, на прилавках продают лук, бобы, иногда огурцы, финики, бананы, чеснок и рис. Мухи облепляют уже перезрелые плоды. Своими съемками мы создаем здесь столько же друзей, сколько врагов. Среди наших друзей обнаруживается таможенник, с широкой улыбкой возвращающий мне конфискованное видео «80 дней», мальчуган в тенниске с надписью «Egypt no problem»[26], прибившийся к нам, и группа суданцев из нашего отеля, приглашающих меня разделить с ними трапезу: свежепожаренного нильского окуня. Среди наших врагов недовольного вида неизвестно откуда взявшиеся мужчины, хмурящиеся и грозящие нам пальцами. У них есть крупные, но неопределенные возражения относительно нашего присутствия здесь.

В четыре часа дня мы отправляемся по песку к железнодорожной станции. Вокруг длинного поезда, собранного из трех открытых служебных платформ позади дизельного локомотива американской постройки, восемнадцати пассажирских вагонов и замыкающих состав восьми грузовых, уже кружит толпа.

Губернатор является проводить нас. Он сменил свое облачение на безликую, но идеологически выдержанную куртку-сафари. Он презентует мне коробку фиников — на дорогу, улыбается и на прощание самым теплым образом пожимает руки всем нам.

— Как только поезд тронется с места, вас ждет интересное зрелище, — усмехается он.

И действительно, едва ровно в пять вечера пустыню оглашает свисток и громадный и неуклюжий состав трогается с места, низкую насыпь наполняет туча бегущих фигур, стремящихся к поезду, карабкающихся на вагоны и в конечном счете перелезающих на крыши.

Помимо пассажиров низшего разряда, расквартировавших себя на крыше и не подвергающихся официальным гонениям, раз уж они рискнули испытать себя воздействием жары, холода и вездесущего песка, в поезде имеются три класса. Хотя мы находимся в первом, условия вполне примитивные — купе рассчитаны на четверых, вентиляторы и лампы как правило не работают, а из туалета исчезла раковина. Старший проводник, мужчина рослый и дружелюбный, полагает, что всего пассажиров может насчитываться до 4000 душ, хотя точную цифру, конечно, назвать невозможно.

Поднимающийся над песками милевой столб утверждает, что до Хартума осталось 899 км (557 миль). Длинная и прямая одноколейная линия была построена в 1897 г. по приказу генерала Китченера, чтобы содействовать осаде Хартума, отбитого Махди у генерала Гордона за двенадцать лет до того. Невзирая на страшную жару и нехватку воды, британские и египетские солдаты прокладывали по одному километру дороги в день, покрыв 370 км (230 миль) до Абу-Хамеда за десять месяцев.

Некогда являвшийся гордостью империи экспресс «Нильской долины» теперь стал куда хуже. Почти все вагоны нуждаются в ремонте, во многих местах сквозь прогнившую обшивку виден деревянный каркас. Опоздания едва ли не представляют собой обязательную часть рейса, а иногда затягиваются на несколько дней.

Однако при всех неудобствах ехать на этом поезде просто прекрасно. Ночь спускается на Нубийскую пустыню, бледный полумесяц освещает серебристым светом и без того призрачный ландшафт — серебряные пески и изредка торчащие из них невысокие остроконечные скалы, я сижу возле открытой двери нашего вагона и слушаю Вана Моррисона[27] по своему аудиоплееру и дивлюсь окружающей меня красоте.

Дважды мы неожиданно останавливаемся: один раз из-за лопнувшей вакуумной трубки, другой — из-за «поломки двигателя». Как только поезд останавливается, пассажиры горохом сыплются с крыши и укладываются вздремнуть на песке, обыкновенно группами по три-четыре человека, причем один из них приглядывает за поездом, чтобы не ушел без них. Некоторые выходят, чтобы помолиться, размять ноги или проветриться под прохладным дуновением пустыни.

И тут чудесным образом поезд приходит в движение, все они карабкаются на свою крышу, и мы вновь углубляемся в ночь. Тени из освещенных вагонов рисуют на пустынном песке абстрактный узор из кубов и квадратов, а в окнах мерцают похожие на светляков огоньки сигарет.

День 65: Вади-Хальфа до Атбары

Посреди ночи я просыпаюсь оттого, что кто-то загнал камень мне в глотку. Глотать невозможно больно, и глоток воды из бутылки лишь отчасти снимает боль. С облегчением узнаю, что в страдальцы попал не только я. Причиной неприятности является принесенный из пустыни мельчайший песок, которого я надышался во сне. Все в купе покрыто теперь слоем пыли, и смыть ее нечем — если не считать наших драгоценных бутылок с питьевой водой.

В 6:30 утра Найджел, должно быть рожденный для лазания по стенам, уже находится на крыше, снимая рассвет. Фрейзер также наверху, и я понимаю, что обязан разделить их общество. Поезд топает ровно на 45 милях в час, однако влезть наверх — значит довериться двигающимся и скрипящим сочленениям между вагонами. На крыше нашего вагона путешествуют еще человек двадцать, и атмосфера полна дружелюбия. Али Хассан, молодой человек лет восемнадцати-девятнадцати, едет в Хартум, чтобы изучать гражданское инженерное дело. Его удивляет, что в Англии люди не ездят на крышах вагонов. Я ссылаюсь на мосты.