Роджер Бэкон - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Роджер Бэкон
• Издательство: Издательство францисканцев
• Жанр: Философия
• Год: 2005
• ISBN: 5-89208-056-0

Данное издание впервые представляет русскому читателю сочинения знаменитого английского богослова, философа и естествоиспытателя, монаха-францисканца Роджера Бэкона (ок. 1214 — после 1292). Р. Бэкон известен как один из предвестников методологии науки Нового времени. Критикуя схоластические методы познания, характерные для XIII в., Р. Бэкон подчеркивает значение математики, астрономии, географии, филологии для достижения истинного знания. Большое внимание он уделяет опыту как критерию истины. Настоящее издание включает фрагменты наиболее известного труда Р. Бэкона — «Opus maius» («Большое сочинение»), а также его работу «О тайных деяниях искусства и природы и о ничтожности магии».

---

Моральная философия, по Бэкону, в свою очередь разделяется на четыре части: первая обосновывает должное поведение человека по отношению к Богу и ангелам, вторая — по отношению к другим людям, третья — по отношению к самому себе, а четвертая содержит аргументы в пользу христианской веры. Первая часть, согласно Бэкону, обосновывает существование Бога, Его всемогущество, бесконечность, единственность, троичность, творение мира Богом, существование ангелов и человеческих душ, бессмертие души, Божественное провидение, посмертное воздаяние, необходимость поклонения Богу и моральных норм, необходимость Откровения, Богочеловечество Христа. Вторая часть моральной философии, по Бэкону, в основном касается устроения семьи[26] и государства, в теории которого он в значительной мере следует Авиценне. Третья часть посвящена личным добродетелям; у Бэкона ее изложение включает главным образом цитаты из античных авторов, прежде всего Аристотеля.

Наконец, в четвертой части (по смыслу сильно пересекающейся с первой) Бэкон демонстрирует рациональные аргументы в пользу христианства, которые могли бы убедить «мудрых» нехристиан, исповедующих ту или иную религию («Я мог бы представить [более] простые и грубые, [нежели философия], способы [обращения] неверных, соответствующие основной их массе, но это бессмысленно. Ибо толпа слишком несовершенна, а потому аргументы в пользу веры, рассчитанные на толпу, грубы, примитивны и недостойны мудрых. Я, следовательно, желаю пойти далее и представить аргументы, о которых могут судить мудрецы»). Бэкон всё же отмечает, что христианская вера не может основываться только на рациональных доказательствах: «следует доверять преимущественно Церкви, Писанию, святым и католическим учителям». Однако его интересуют именно рациональные основания этого доверия, которые могут быть приняты и нехристианами. Поиск таких аргументов составлял характерную примету эпохи: этой проблеме посвящены и Сумма против язычников Фомы Аквинского, и Великое искусство Ауллия.

Бэкон рассмотрел пять основных нехристианских религиозно-этнических общностей (язычники; идолопоклонники[27]; татары[28]; сарацины [т. е. мусульмане]; иудеи). Многие его замечания обнаруживают выдающиеся для XIII в. знания о других религиях и народах. С современной точки зрения, однако, представляется, что Бэкон несколько переоценивал легкость обращения, основанного на рациональных аргументах, которые изложены им, пожалуй, с излишней поспешностью. Например, один из доводов для обращения мусульман Бэкон видел в том, что «сарацинские философы отвергали свое религиозное учение», имея в виду, вероятно, противоречия между выводами арабских аристотеликов (прежде всего Авиценны и Аверроэса) и рядом исламских догматов. Следует отметить, что, во-первых, вероучительные положения, отвергнутые этими мыслителями (например, вечность мира и телесное воскресение мертвых), являются общими у ислама с христианством, а во-вторых, в историческом плане наличие таких противоречий привело к кризису не ислама, а арабского аристотелизма.

Помимо собственно религиозной цели всех наук, Роджера Бэкона интересовали и их материальные плоды, влияние на технологию, медицину и другие стороны жизни, т. е. «практическое применение» в современном смысле этого слова; как и его великий соотечественник и однофамилец Френсис Бэкон три века спустя, францисканский философ также мог сказать: «Знание — сила». Стоит привести знаменитый список предсказанных Роджером Бэконом технических изобретений: «могут быть созданы такие навигационные инструменты, чтобы большие корабли без гребцов пересекали реки и моря, управляемые одним человеком, и с большей скоростью, чем если бы они были наполнены гребцами. Также могут быть созданы повозки, которые двигались бы без тягловых животных с невообразимой стремительностью […] инструменты для полета: чтобы в середине инструмента сидел человек, вращая некое изобретение, с помощью которого [двигались бы], ударяя по воздуху, искусственно созданные крылья, на манер летящей птицы. Также [может быть создан] небольшой по величине инструмент, который поднимал бы и опускал немыслимые тяжести […] Могут быть также созданы инструменты для путешествий под водой морей и рек — вплоть до достижения дна, и без всякой телесной опасности. […] И может быть создано несчетное число такового, например, мосты через реки без опор или какой-либо поддержки». Интересно, что все эти изобретения Бэкон считал делом не будущего, но прошлого: «И [все] это было создано в древности и, определенно, создано в наше время, — исключая разве что инструмент для полета, который я не видел, и не знал человека, который бы его видел. Но я знаю мудреца, который придумал, как его изготовить». Другой интересной задачей, которую Бэкон ставил перед наукой, является продление человеческой жизни по крайней мере до того срока, который, согласно Библии, проживали первые люди после грехопадения (т. е. около тысячи лет).

Причины невежества

Собственную эпоху Бэкон оценивал как время кризиса, упадка, деградации: «Сейчас больше грешат, чем в предыдущие времена», «повсюду очевидна порча». Это касается и церковного образования. «Сентенции» Петра Ломбардского, став главным университетским учебником по богословию, заняли место Священного Писания, а изучение в университетах гражданского права практически полностью подменило собой изучение права канонического. Особенно острым нападкам Бэкон подверг представителей Парижской школы, обвиняя их в невежестве. В пренебрежении находится изучение дисциплин, по его мнению, имеющих первостепенную важность для богословия, — грамматики различных языков, а также математики. Переводы многих важных философских сочинений и даже Библии пестрят ошибками. Веря в скорый приход Антихриста[29], Бэкон подозревал, что тот будет вооружен мощными видами оружия, разработка которых в христианском мире заблокирована из-за пренебрежения необходимыми науками.

Энциклопедический проект Бэкона имеет целью воспрепятствовать распространению этих негативных явлений. И потому неудивительно, что вся первая часть Opus maius посвящена выявлению основных причин человеческого невежества и способам борьбы с ним.

Среди основных препятствий для постижения истины Бэкон называет ложный авторитет. Следует отметить, что критика авторитета действительно придает Роджеру Бэкону характер в некоторой степени выходящий за рамки культуры Средних веков, которая в целом была культурой доверия к книге и преданию. Средневековым людям было трудно принять идею, что какие-то сведения могут быть просто ложными; если же в разных источниках замечались ошибки и противоречия, их стремились каким-то образом согласовать, показав, в каком именно смысле истинен один, а в каком другой, по методу схоластической диалектики, образцовое применение которого дано в Сумме теологии Фомы Аквинского при взвешивании разных «да» и «нет» в решении каждого отдельного вопроса. Следует отметить, что Роджер Бэкон в этом плане предстает новатором в методологической теории, но не на практике, — читатель Opus maius убеждается на каждом шагу, какое доверие к авторитетам, в том числе совершенно ложным, питал францисканский философ. Даже в критике авторитета первым аргументом служат ссылки на авторитеты.

В отличие от распространенной впоследствии в Новое время (особенно в эпоху Просвещения) идеи отвержения авторитета как источника познания, Роджер Бэкон не отказывается полностью от доверия авторитету, заявляет, что все предшественники достойны почитания, но, тем не менее, предостерегает от принятия ложного авторитета за истинный и предлагает противостоять ложным авторитетам с помощью истинных, а также выслушивать разные мнения. Бэкон вскрывает психологические пути образования ложных авторитетов (следование детей за родителями, учеников — за учителями, подчиненных — за начальниками). По мнению Бэкона, среди людей совершенные встречаются еще реже, чем среди чисел совершенные числа[30]. По каждому вопросу существует большое количество возможностей для отклонения от истины. Никто не безошибочен, кроме авторов Священного Писания, поэтому необходимо исследовать и проверять мнения учителей, примеры чего в изобилии встречаются в истории философии. Так, древние, по их собственным словам, многого не знали, люди многое узнали после, поэтому последователи часто исправляют предшественников, например, Аверроэс Авиценну, а тот Аристотеля. Даже святые пересматривали свои мнения, спорили и поправляли друг друга. В этих рассуждениях Роджера Бэкона появляется столь редкий для Средних веков и столь ценный для Нового времени мотив прогресса знания: в будущем многие вещи, которых мы теперь не знаем, станут очевидными, пишет Роджер Бэкон (со ссылкой на Сенеку).

Другими препятствиями в постижении истины являются обычай и мнение толпы. Обычай в этом отношении хуже, чем авторитет, а мнение толпы еще хуже, его вообще не следует принимать во внимание. В связи с этим в произведениях Бэкона существует тема эзотеричности науки, совсем не характерная для научной культуры Нового времени, но присутствующая у ее предшественников — натурфилософов эпохи Возрождения. Тайны природы, по мнению Бэкона, не следует открывать толпе. С этой точки зрения понятно его убеждение, что предсказанные им невиданные технические достижения уже давно существуют, но специально скрыты и потому неизвестны не только широкой публике, но и ученым невеждам.