Марина Власова - Энциклопедия русских суеверий

• Название: Энциклопедия русских суеверий
• Автор: Марина Власова
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Религиоведение
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-91181-705-3

«Энциклопедия русских суеверий» знакомит читателя со сложным комплексом верований, бытовавших в среде русского крестьянства в XIX–XX вв. Ее основные «герои» — домовые, водяные, русалки, лешие, упыри, оборотни, черти и прочая нечистая сила. Их образы оказались поразительно живучими в народном сознании, представляя и ныне существующий пласт традиционной культуры.

Бесспорный интерес вызывают широко цитируемые автором фольклорные и этнографические источники, архивные материалы и литературные публикации. Они приводятся практически без изменений, с сохранением диалектизмов и стилистических особенностей, свойственных рассказчику.

Книгу сопровождают авторская статья «О незнаемом», словарь устаревших и диалектных слов и список литературы. Издание иллюстрировано тоновыми заставками и концовками, специально выполненными для него художником В. В. Есауленко.

Энциклопедия адресована самому широкому кругу читателей.

---

В быличке Мурманской области, стоящей особняком среди других, русалка, ведающая водой и рыбой, требует человеческих жертв, то есть утопленников (см. КИЦКАЯ ЖОНКА).

«Подводное житье» русалок в поверьях и быличках практически не описано. Одно из исключений составляет повествование с Терского Берега Белого моря, упоминающее о «свадебном столе» русалок; в нем рыбак, плюнувший в воду, портит свадебный стол русалок и наказан за это безвременной смертью.

Смешиваемые с проклятыми русалки-шутовки уральских и владимирских поверий живут под водой «по деревням», то есть так же, как и люди на земле; ночью они появляются на поверхности, ходят по дворам, похищая неблагословленную еду и уводя к себе зазевавшихся и проклятых (см. ШУТ).

Русалки, появляющиеся в лесу и смешиваемые с лесными девками, лешухами, в верованиях ряда районов России наделяются способностью очень быстро бегать, то скрываясь от человека, то преследуя его. Обитающую в лесу русалку можно увидеть сидящей на дереве (при этом русалка иногда прядет или поет).

О криках или пении русалок упоминается в поверьях Владимирщины и ряда других районов России. В Петровское заговенье русалки качаются на развитых венках и кричат: «Гутыньки, гутыньки!» (или «Рели, рели!»). «Девку поймают, защекочут и все будут кричать: „Гутыньки, гутыньки!“» (Смол.) Русалки-водяницы поют в болоте (Влад.); русалка-шутовка на мосту в глухие полдни чешет волосы и поет (Урал); «пение лесных русалок особенно мелодично» (Смол.).

Будучи и водяным, и лесным духом, русалка часто появляется у лесных ручьев: «Ручеек, через него жердочка лежит. На ней лохматка сидит… Я и крикнул: „Христос воскрес!“ Она — бултых в воду» (Влад.).

Появляющаяся в лесной чаще «страшная» русалка редко вступает в какие-либо взаимоотношения с людьми или вредит им: обычно при встрече с человеком она тут же исчезает. Однако иногда русалки (смешиваемые в поверьях с проклятыми) не только не избегают людей, но приходят в деревни: здесь излюбленные места их обитания — бани, где, по крестьянским рассказам, они могут мыться (париться), стирать или прясть (Яросл., Смол., Влад.).

Русалки посещают некоторые дома и своим присутствием поселяют в семье раздоры (Нижегор.). В восточносибирской быличке русалка ворует хлеб у крестьян на сенокосе: «Балаган ставили, в этом балагане спали. Однажды заметили, что у них кто-то хлеб ворует. <…> Решили караулить по очереди. Вот все ушли на покосы, а один Ванька остался, сидит. Посмотрел на речку: из омута русалка выходит, из воды, и идет к балагану. Сама страшная, волосы длинные, волнистые… Подошла и в проход руки потянула. Руки все длинней, длинней… взяла хлеб и унесла. <…> И вот сел другой. Они же по очереди договорились караулить. А остальные тоже решили подсмотреть. И увидели… Русалка вышла, заметила, что за ней наблюдают, и погналась за ними. Они в деревню. Заскочили в клуб (там раньше была церковь, а теперь сделали клуб), заскочили — она за ними. И вот все-все видели, как она встала, шагу сделать не может, и вдруг у нее голова исчезла. Оказалась как без головы. И совсем пропала с глаз».

Русалка, «вся во льду», приходит погреться в овин (Влад.). Согласно повествованию, записанному в Новгородской области, русалка уводит из бани мывшегося там мужика: «Один дядька пошел в баню мыться в двенадцать часов [ночи] <…> И вот он мылся, мылся, и жена у него там пошла — думает, чего его так долго нет-то. Приходит, значит, в баню, его в бане нет. Смотрит — по снегу от бани следочки. И прямо на речку… (Бани-то на горе стояли раньше, у речки). А он голый и сидит на камне… Вот она его спрашивает: „Ой! Ты чего туда забрался?“ А он говорит: „Да чего-чего! Мылся, мылся, приходит ко мне русалка и говорит: „Пойдем со мной“. И вот меня и привела…“ Жена потом стала: „Аминь, аминь“, — все раньше говорили — зааминила. А ему с этого камня никак не перебраться обратно. Туда он попал как-то, а обратно глубоко. Река большая была. И потом на веревке тащили оттуда».

По рассказу из Архангельской губернии, девка-русалка ходит к промысловику на зимовку и затем рожает от него ребенка. Когда наступает время возвращаться домой, кормщик пришедшего за промышленниками судна советует парню-промысловику уехать потихоньку: «…судно понеслось. Она [русалка] увидела, выбежала на гору, ребенка разорвала, половину себе взяла, а другу — свись на судно! Судно бы обернулось, дак она не попала — только одна капелька крови на борту. Стало судно опруживать: ну, стесали топором, оно и выпрямилось».

Сходная быличка, но в более современной интерпретации записана в Старорусском районе Новгородской области: «Рассказывали, служил один какой-то во флоте, а она [русалка] выходила, песни пела. И так она ему понравилась, что влюбился. А любовь у ей настоящая. И ребенка нажили. А что моряку делать, как ее с собой привезти, ведь она не умеет говорить, и ребенок не умеет говорить. И переслали его на другой корабль. Она приходит, смотрит, где он. А ей показывают: уехал. Тосковала горазд. А потом разорвала ребенка и бросилась в воду» <Черепанова, 1996>.

Этот сюжет популярен среди крестьян севера, северо-запада России и может относиться в равной степени к лешухе, чертовке, что еще раз подчеркивает некоторую расплывчатость и, по-видимому, изначальную синкретичность образа русалки: в различных повествованиях ее облик оборачивается то одной, то другой из своих многочисленных сторон. В нем преобладают то черты лесного, водяного божества, то черты ставшего лесным, водяным духом человека (обычно после безвременной смерти). Согласно поверьям многих губерний России, «русалка с крестом» (то есть надевшая крест, крещеная) снова становится человеком (и на ней можно жениться).

Э. В. Померанцева отмечает, что русалки (чаще всего девушки-утопленницы, проклятые) нередко ведут себя сходно с обычными людьми: «Они не только водят хороводы, хохочут, поют, кричат, бьют в ладоши, но и катают яйца, играют пылью, празднуют свадьбы, расчесывают волосы, моют лицо, прихорашиваются, плетут венки, парятся в банях, стирают белье, прядут, воруют нитки и полотно, стерегут цветущую рожь, часто портят посевы» <Померанцева, 1975>.

Тем не менее почти все такие действия русалок не просто повторяют человеческие: они особо значимы, — это, как правило, магические действия.

Смысл традиционных, обыденных и одновременно магических действий русалок наиболее очевиден в связи с сезонным ритмом их жизни. Согласно распространенным представлениям, выходя из воды, русалки появляются на земле, в лесах и на полях, в период с Троицы (с семика, четверга, предшествующего Троице, с Духова дня или с последующей за Троицей недели) до начала Петрова поста или Петрова дня (12 июля). В соответствии с этим в различных районах России неделя, предшествующая Троице или следующая за ней, именуется «русальной», «русальской», а начало Петрова поста — «русальским заговеньем».

В Калужской губернии полагали, что русалки становятся видимы во время недели перед Троицей, когда они веселятся и справляют свадьбы; «плавают, кружатся и поют песни». На Орловщине считали, что русалки «завладевают лесом» на неделю начиная с Троицына дня; по поверьям Саратовской губернии, русалки появляются после Троицы и т. п.

В Воронежской губернии русалки считались очень опасными и в ночь под Ивана Купалу (с 6 на 7 июля) — в это время они стараются очаровать человека и, защекотав, «унести в свое водяное жилище».

Появляясь на земле, русалки бегают по лесам и полям, играют, раскачиваются на ветвях деревьев (их любимые деревья — береза, дуб, клен); устроившись на ветвях, разматывают похищенную пряжу.

Само движение русалок воздействует на землю, на растительность. В Тульской губернии верили, что во время цветения хлеба русалка гуляет по ржи и там, где бегают русалки, трава и хлеб становятся гуще. Рожь цветет — русалка сидит в хлебе (Орл.); когда русалку провожают в поля, изображающая ее девушка прячется во ржах (Ряз.).

Раскачивание русалок на ветвях деревьев также магическое действие, способствующее росту, созреванию: «…русалки, по-видимому, как девы плодоносной природы, главным образом жизненной влаги, покровительствуют растительности и посевам; качание — один из весьма распространенных приемов земледельческих заклинаний; недаром русские девушки „завивают венки“ (то есть связывают ветви двух соседних березок), чтобы облегчить русалкам качание на них» <Кагаров, 1918>.