Марина Власова - Энциклопедия русских суеверий

• Название: Энциклопедия русских суеверий
• Автор: Марина Власова
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Религиоведение
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-91181-705-3

«Энциклопедия русских суеверий» знакомит читателя со сложным комплексом верований, бытовавших в среде русского крестьянства в XIX–XX вв. Ее основные «герои» — домовые, водяные, русалки, лешие, упыри, оборотни, черти и прочая нечистая сила. Их образы оказались поразительно живучими в народном сознании, представляя и ныне существующий пласт традиционной культуры.

Бесспорный интерес вызывают широко цитируемые автором фольклорные и этнографические источники, архивные материалы и литературные публикации. Они приводятся практически без изменений, с сохранением диалектизмов и стилистических особенностей, свойственных рассказчику.

Книгу сопровождают авторская статья «О незнаемом», словарь устаревших и диалектных слов и список литературы. Издание иллюстрировано тоновыми заставками и концовками, специально выполненными для него художником В. В. Есауленко.

Энциклопедия адресована самому широкому кругу читателей.

---

Колдунами в народном мировоззрении мыслятся порою и священники, церковный причт. Такого взгляда не чуждались даже образованные классы. Собор Лаодикийский тридцать шестым правилом вынужден был запретить членам клира быть волшебниками. Протопоп Аввакум «славен был в Лопатицах и Юрьевце как заклинатель чертей»; в 1672 г. патриарх Никон писал царю, что архимандрит Кириллова монастыря с братией напускает на его келью чертей. «Тотемский черный поп Иван умел наговаривать на соль и на воду, и людей портить, и тоску и ломоту напущать» (XVII в.) <Черепнин, 1929>.

«Один земледелец, по рассказу жития Никиты Переяславского, промышлял в своем селе ворожбою; потом постригся в монахи в монастыре святого Никиты и был сделан пономарем. Но и в этом новом звании не оставил своего прежнего обычая и тайно продолжал колдовать. Из города и деревень многие с больными приходили в монастырь, чтобы получить исцеление; этот же чернец-волхв говорил им: „Что понапрасну тратитесь? Приходите лучше ко мне. Когда я еще в миру жил, многие болезни врачевал, нечистых духов своим волшебством прогонял, не только человекам, но и скотам помогал“» <Щапов, 1906>.

В поверьях крестьян XIX―XX вв. колдунами и наставниками колдующих могут выступать, например, дьяконы (Тульск., Новг.).

«В Хмелинках колдунов полдеревни, — сообщали из Тульской губернии, — все они ученики покойного дьякона. Чтобы разогнать их, староста перед началом схода прочитает про себя до трех раз „Да воскреснет Бог“ — колдуны уходят».

В соответствии с подобными воззрениями, а также с наделением магическими силами всего, принадлежащего к церковному обиходу (а также к письменности, «письменам»), находилось популярное в XVII в. гадание по Псалтири, сохранившееся вплоть до наших дней. Книгу три раза на голове раскрывали, заранее наметив строку: чтение соответственного места служило ответом на задуманное.

Различные «письмена и записки» (а также записи разговоров) были в ходу у колдунов и у принадлежащих к самым разным сословиям, но обращавшихся к колдовству людей. «Верят вполне, что колдуны имеют при себе какие-то записки или маленькие книжки, которых никто не видит и не знает, что в них написано; записки эти они всегда носят в тайне, под пяткой в сапоге или лапте; если колдун неграмотный, то может также действовать как грамотный, так как достаточно того, что он носит при себе эти таинственные письмена» (Сарат.) <Минх, 1890> (судебные дела (XVII в. и позже) нередко содержат тщательные описания колдовских «воровских писем» <Елеонская, 1994>).

Колдунами могли считаться и представители необходимых, требующих особенных знаний или необычных для крестьян профессий — пастухи, плотники, печники, пасечники, мельники, кузнецы, коновалы и т. п. (см. ВОДЯНОЙ, КИКИМОРА, МЕЛЬНИЧНЫЙ, ЛЕШИЙ).

На Вологодчине записан характерный рассказ о колдовстве плотников: «У мужичка строили новый дом… Когда совсем выстроили, приходит подрядчик к хозяину, просит расчет, хозяин рассчитал сполна, но подрядчик стал просить пива и водки полуштоф. Хозяин отказал. Плотники ушли. Хозяин после них посылает сына в новый дом посмотреть на постройку. Тот вошел, вдруг выскакивает маленькая мышь, потом другая больше, потом еще больше, стали выбегать даже по кошке. Тот перепугался и вон к отцу. <…> Старик бежит к сыну и кричит: „Запрягай скорее лошадь и поезжай за мастером“. Сын запряг скорее, прихватил с собой деньги на водку и к мастеру поехал и стал его просить домой в новый дом на влазины… Старик встретил мастера с хлебом и солью и просит его в новый дом. Вдруг выскакивает маленькая мышь, мастер сказал: „Скажи своему стаду, чтобы сейчас же убрались вон!“ В одну минуту все мыши, и большие, и маленькие, вышли из избы».

Согласно севернорусским поверьям, колдун (или человек «знающий приворот») необходим на промысле (см. ВОДЯНОЙ): шишига — нечистый сажает колдуну на удочку рыбу (Урал); когда колдун «началил багорчик» для зимнего лова рыбы, «на багор настоящая рыба не шла, а шли, с позволения сказать, шишиги в виде осетриков» (Урал) <Железнов, 1910>. Уехав промышлять, колдун из Сорок знает, что делает оставшаяся дома жена: «А то рыбы свежей отправит: черти унесут. Ты уж не погуляешь от такого мужа» (Мурм.).

Совершать магические действия, стараясь повлиять на урожай, улов, благополучие скота (в определенные дни или по необходимости), колдовать, «кудесничать» могли и все крестьяне (рыбаки Сибири, например, в ночь на Великий четверг закладывали под стол крючки и поводки для самоловов, это должно было дать богатый улов и предохранить от порчи и пр.) <Громыко, 1975>.

Однако в самых ответственных случаях обращались к знахарю, колдуну: «В нашей местности в колдунов и знахарей верят гораздо больше, чем в докторов и фельдшеров» (Новг.). Крестьяне Енисейской губернии приходили к колдунам — «волхидам» с просьбой «научить какому-нибудь наговору, платя за это деньгами или натурой. Наговоры нельзя передавать (в смысле обучения) лицам моложе себя, равно как и задорным людям, а то волшебная сила от передающего перейдет к тому, кому наговор передан, а у первого наговор не будет действовать» (Енис.) <Арефьев, 1902>; грань между знахарем и колдуном в крестьянских поверьях XIX–XX вв. часто оказывается колеблющейся, размытой, а их роли смешиваются (ср.: сибирское «волхит» (волхид) — это и опасный колдун, и знающий необходимые наговоры человек) (см. ЗНАХАРЬ, ВОЛХВ).

Как искусные колдуны традиционно славились иноземцы — финны, лопари, татары и т. п. «В XVII веке ходила молва, что во время осады Казани (в 1552 г.) татарские колдуны и колдуньи, стоя на городских стенах, махали одеждами на русское войско и посылали на него буйные ветры и проливные дожди» <Афанасьев, 1994>. Считая источником многих болезней колдовскую порчу, для излечения жители Оренбургской губернии обращались к знахарям преимущественно из черемизов и татар (XIX в.); в быличках XIX―XX вв. фигурируют колдуны-американцы.

В одном из записанных на Терском берегу Белого моря рассказов свадьбу портит лопин (лопарь): «Бывало, еще дедка женился мой, Поликарп. Поехал за невестой… А тут жили в соседях. Тоже лопаря жили, дак. Вышел лопин один… Бросил головню. А от головни-то искры полетели, полетели, да в окно, да в подрезок. Искра прилетела, и в окни-то заорало — как женщина. Все перепугались, не знают, что делать. А отец — это прадед мой уже — пошел к дедку Семену. Пришел. „Ну, я к тебе“, — говорит. Тот сидит, бахилы шьет. Говорит: „Я сейчас!“ Встал дедко, бахил положил, взял тупицу да гвоздь большой. Не спросил — куда, зачем, а пришел да гвоздь поставил в подрезок, пробил дырочку… Взвизгнуло в подрезке-то! Он и говорит: „Что, мало попало еще?“ Развернулся, да еще стукнул, да пошел… И стихло. А такой вой был — за реку было слышно. Девки за водой боялись ходить».

Колдунами нередко почитались странники, а также светские власти — от царя и приказного (в XVIII–XIX вв.) до председателя колхоза (в XX в.): Иван Грозный заклинает ведьм-сорок (см. ВЕЩИЦА), Петр I наказывает Ладогу, смиряет разбушевавшегося водяного <Северные предания, 1978> (см. ВОДЯНОЙ).

В повествовании из Вятской губернии колдун-приказный изгоняет из дома еретника, в том числе при помощи такого «чародейства», как писание деловых бумаг.

Особое, иногда сакрализующее, восприятие любой, хотя бы несколько отдаленной от крестьянской общины «власти» (колеблющееся, правда, как и по отношению к волхвам, между поклонением и поношением), наделение «власти» чуть ли не колдовскими способностями, составляет, по-видимому, одну из устойчивых черт мировоззрения русских крестьян.

В целом же колдун в поверьях крестьянства — фигура более «светская», социализированная, чем ведьма: основные представления о нем устойчивы, но меняют окраску в процессе исторического развития.

Имена «сильных» колдунов были обычно известны по всей округе: подозреваемых в колдовстве можно было распознать в церкви на Пасху. В церкви колдуны — «самые богомоленные», хотя за пасхальной утреней свечи у них все время гаснут. Если же взять первое яйцо от молодой курицы, окрашенное в красный цвет, и, держа его в руке, смотреть на присутствующих в церкви во время крестного хода, то все колдуны окажутся стоящими спиной к иконам, с рогами на голове (Тульск.). В Саратовской губернии считали, что, если зажигать всю Пасхальную неделю одну и ту же свечу, а затем (на год) привесить ее вниз фитилем на яблоне и снова зажечь во время следующей Пасхи, то все колдуны, находящиеся в церкви, перевернутся при свете свечи кверх ногами. «Чтобы узнать тайных колдунов и ведьм, нужно в пятницу, перед Пасхой, идти с красным яйцом в сад; в полночь в каждом саду собираются в этот день ведьмы и колдуны. Пойдя в сад, сесть под кустом и просидеть, закрывши глаза, до тех пор, пока колдуны и ведьмы не разойдутся. Так делать три года, на четвертый, пришедши к утрене на Пасху, увидишь всех тайных колдунов и ведьм» (Ворон.). Если в продолжение Великого поста рубить дрова каждый понедельник и бросать на чердак, а в заутреню на Пасху затопить печь — колдуны явятся просить колдовского огня, но противиться их требованиям не стоит (Сарат.).