Булач Гаджиев - Дочери Дагестана

• Название: Дочери Дагестана
• Автор: Булач Гаджиев
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-98390-104-9

Булач Имадутдинович Гаджиев, известный историк, краевед, неутомимый популяризатор истории родного края, к сожалению, ушедший от нас в 2007 г., рассказывает о женщинах Дагестана, сыгравших определенную роль в судьбе нашего края, оставивших заметный след в его истории.

Книга будет с большим интересом прочитана широким кругом читателей – и теми, кто хорошо знает историю родного края, и теми, кто только соприкасается с замечательными ее страницами, которую делами наравне с мужчинами, создавали и многие незаурядные, прекрасные женщины.

---

На третий день после приезда его принял имам. С Шамилем были и другие гости, в основном наибы. Подали плов. Вдруг все сделались хмурыми. На скатерти появилась халва. Она была вкусно приготовлена, но Минай почти не дотронулся до еды. Он видел зловещие взгляды сидевших вокруг него людей и забеспокоился. Ему сказали, что халву специально для него приготовила Шуанет. Сделав над собой усилие, он взял еще один кусок. В это время появился молодой горец и что-то сказал по-аварски, все заулыбались и стали наперебой предлагать гостю то или иное блюдо. О причинах перемены настроения наибов гость узнал чуть позже. Оказалось, что все это время из соседней комнаты в буфетное окно за ним наблюдала Шуанет.

– Вы с ума сошли! – сказала она. – Что это за брат?

Присутствующие начали думать: не шпион ли под видом брата Шуанет прибыл в их стан?

Однако Шуанет также могла ошибиться, ведь она видела брата в последний раз восемь лет назад. Минаю стали задавать вопросы, попросив отвечать громче. Он удивленно разглядывал соседей и недоумевал, почему надо кричать, разве они страдают глухотою и не слышат его? Все сидели молча и сосредоточенно. Громкий голос Миная признала, наконец, Шуанет.

– Это узаур-гардашим, – сказала она. Вот тогда-то и вошел молодой горец, после слов которого «лед тронулся».

На следующий день Миная водили по аулу, показывали достопримечательности, в том числе завели к часовщику, который за несколько минут как нельзя лучше вставил стекло в его часы. Минаю позволили осмотреть и пороховой погреб. В тот же день состоялась встреча с сестрой. При встрече с ней было еще шесть женщин.

Уселись на тахте и стульях. Все приветствовали гостя. Минай заговорил по-армянски. Но Шуанет отвечала на кумыкском языке. По просьбе брата она открыла лицо. Он видел, что сестра еще более похорошела. Вспоминали родных и близких. Услышав шорох, Шуанет быстро закрыла свое лицо. Вошел Шамиль. Сопровождавший Миная Агий-Аджи приложился к руке имама, но гостю этого сделать не дали. Теперь разговор пошел о здоровье, о дороге. Тут Минай вручил сестре золотые дамские часы. Шамилю также часы с золотой цепочкой. Его поблагодарили. Через полчаса имам ушел. Шуанет снова открыла лицо. Увидя среди угощения виноград, брат удивился: «В мае – свежий виноград?!» – «Здесь умеют хранить», – объяснила сестра. Свидание продолжалось до вечера. Когда вышли на улицу, Агий-Аджи попросил никому о форме свиданий с Шамилем не говорить.

14 мая 1840 года брат Шуанет в сопровождении 13 мюридов и наиба Дуба пустился в обратный путь. Минай ехал на великолепном скакуне, подаренном ему Шамилем.

Шуанет была рядом с мужем и на Гуниб-горе. 25 августа 1859 года она снова попала в плен, но на этот раз уже к «своим».

Как уже известно, Темир-Хан-Шуру первыми покинули имам и сын его Кази-Магомед. По дороге и по приезде в Калугу Шамиль все время беспокоился, что родственники Шуанет могут приехать из Моздока в Темир-Хан-Шуру и забрать ее. О его переживаниях, разумеется, хорошо знал пристав, полковник Богуславский. Он как-то спросил Шамиля, что, если бы Шуанет снова сделалась христианкой, взял бы он ее к себе как жену?

– Возьму, – быстро отвечал Шамиль.

– А она пойдет ли к вам с охотой?

Шамиль смутился, но ненадолго.

– Пойдет! – сказал он твердым голосом.

В Моздоке один из братьев Улухановых на самом деле предложил Анне оставить Шамиля. Но его предложение она отвергла. Поняв, что ее решения не изменить, Улухановы тепло приняли семью Шамиля.

В январе 1860 года экипажи с родственниками имама подъезжали к Калуге. Чуть раньше прибыл Мухаммед-Шеффи. Имам спросил о здоровье путешественников, кто едет и кто не едет. И, как рассказывала жена губернатора М. Н. Чичагова, «каждый раз, что Шамиль произносил женское имя, глаза его опускались, но они метали искры, когда Шеффи рассказывал, что лошади всю дорогу благополучно везли Шуанет…»[11]

В трудные годы долгого плена Шуанет была Шамилю не только женою, но и самым верным другом. Если в свое время она училась у мужа понимать Дагестан, то теперь в России они поменялись ролями. О беспредельной преданности Шамилю и в то же время о детской наивности Шуанет говорит такой факт.

Предводителем дворянства в Калуге являлся некто Щукин, сын которого много лет назад служил в уланском полку вместе с Джамалудином – старшим сыном имама. Видимо, поэтому Шамиль с симпатией относился к предводителю дворян. Женщины семейства Щукиных в знак дружбы подарили женской половине семьи Шамиля свои фотографии. Русские дамы, в свою очередь, захотели получить фотографии горянок. Но как это сделать? Ведь горянки не должны показывать свое лицо постороннему мужчине! Выход все-таки нашелся: фотографировать жен имама взялась супруга мастера. И вдруг перед съемкой Шуанет залилась слезами. Это случилось, когда она увидела драгоценности, украшавшие Зайдет. Оказалось, что в день пленения Шамиля на Гунибе Зайдет позаботилась о себе и спрятала драгоценности, полученные от княгинь Чавчавадзе и Орбелиани. А Шуанет, объятая горем, была занята только своим мужем. Она страшно боялась, что больше его не увидит. И вот теперь женщина не хотела фотографироваться без бриллиантов.

Кто виделся с Шуанет в Калуге, также отмечал ее внешнее обаяние.

«Шуанет, – писала жена губернатора Калуги М. Н. Чичагова, – сохранила следы красоты, молодости и отличалась… скромностью. Цвет лица ее нежный, щеки румяны… черты лица правильные, глаза голубые, и вообще вся наружность ее была симпатичная… Неудивительно, – сообщала далее губернаторша, – что она была царицей сердца Шамиля и что он не отдал ее за миллион родным».

Сохранилось письмо, написанное на русском языке рукой Шуанет. Адресовано оно в Моздок родному брату – Якову Ивановичу Улуханову. Письмо дает возможность в какой-то мере заглянуть в мир ощущений жены Шамиля и как бы прикоснуться к ней самой.

«Любезный братец, – писала из Калуги в мае 1860 года Шуанет, – с большим удовольствием пользуюсь предстоящим случаем, чтобы засвидетельствовать вам мое глубочайшее почтение и родственную любовь. Имам, муж мой, также свидетельствует Вам свое почтение.

…Письмо это вам доставит Кази-Магомед. Прошу Вас, любезный братец, а также и всех наших родственников, оказать ему такое же гостеприимство как бы мне самой… Ваше внимание и гостеприимство, которые вы окажете Кази-Магомеду, мы будем считать большим для себя одолжением.

Жизнь наша в Калуге продолжается по-прежнему в совершенном довольствии и спокойствии.

…Наш прекрасный дом сделался еще лучше. Из него можно видеть на очень далекое пространство и… везде… видим мы зеленые горы, зеленые леса и много деревень, окруженных зеленью. Я не знаю, чего еще желать: мы счастливы.

…Вместе с тем прошу вас убедительно не отказаться написать к нам когда-нибудь хотя несколько строчек: ваши письма доставят нам большое удовольствие.

Остаюсь любящая вас сестра… Шуанет, жена Шамиля»[12].

Это письмо с русским текстом подписал и имам со следующими словами: «Нуждающийся в помощи божьей чужестранец Шамиль».

Шуанет осталась со своим мужем до конца. Вместе с ним она выехала из России, посетила Джидду, Мекку, а 4 февраля 1871 года похоронила его в Медине. В этом городе закончилась 30-летняя совместная жизнь ее с Шамилем.

После смерти Шамиля Шуанет была свободна и могла возвратиться к своим родственникам. Но она осталась верна памяти мужа.

Что же дальше? В июне 1871 года пришло письмо от А. И. Барятинского. Князь приглашал Шуанет с семьей в Россию. В том же месяце 14 числа в Мекке было написано ответное письмо, начинающееся словами: «От скорбящей Шуанет его сиятельству князю Барятинскому. Привет тебе и твоей супруге». Затем вдова Шамиля извещала: «Письмо твое облегчило сердце мое… Муж мой покойный и покойная дочь завещали мне не покидать так скоро их могилы. Во всяком случае, знаменитый фельдмаршал, не забывай меня и удели мне место в твоих благодеяниях. Поручаю тебе любезного сына моего Кази-Магомеда. Просьбу эту я обращаю к тебе из глубины моей скорби. Приветствую тебя еще раз. Скорбная изгнанница Шуанет».

После приезда Кази-Магомеда в Мекку она перебралась в Константинополь и жила там с детьми своего мужа. Говорят, что султан Турции определил ей пенсию до конца жизни. Умерла Шуанет через 6 лет после смерти Шамиля, в 1877 году, в возрасте 54 лет. Могила ее находится в Константинополе (ныне Стамбул).

Каримат

Все, кто видел Каримат, дочь наиба Даниель-бека Елисуйского, считали, что у нее лицо небесной красоты. Детство ее прошло в Закаталах, бывала она и в Тифлисе. Владела своим родным аварским, кроме того, русским и грузинским языками.

Пребывание в Грузии и встречи с образованными людьми в определенной мере повлияли на внутренний мир девушки. Она не верила легендам и сказкам из святых книг, о чем имела смелость открыто говорить, за что считалась безбожницей.