Юрий Смирнов - Переступить себя

• Название: Переступить себя
• Автор: Юрий Смирнов
• Издательство: Современник
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1983

Все три повести астраханского прозаика Юрия Смирнова посвящены работе советской милиции. Две из них — «Переступить себя» и «Твой выстрел — второй» — рассказывают о борьбе сотрудников милиции с бандитизмом в годы гражданской и Великой Отечественной войн, третья — «Что ответить ему» — посвящена работе милиции в наши дни.

---

— Надписей… — хмыкал начальник экспертно-криминалистической лаборатории Захаров, рассматривая расстеленный на столе мешок. — Надписей… Громко сказано, Александр Григорьевич. Тут отдельные штрихи всего от нескольких букв — и то еле проглядываются.

— Дорогой ты мой, — сказал Конев, — если бы на мешковине проглядывался адрес убийцы, я, поверь, не стал бы тебя беспокоить.

— Поддел — и рад, да? — ворчливо спросил Захаров и подал ему акт экспертизы. — Пашем на вас, пашем… И хоть бы одно доброе слово.

Конев прочел, высветлел в лице, сказал признательно:

— Спасибо, Аркадий Алексеевич. Весомая вещь!

— Куда уж весомее! — заулыбался Захаров. — У нас контора такая: пишем, что знаем, и не пишем, чего не знаем.

Конев бережно вложил в папку акт экспертизы. Сотрудники Захарова восстановили часть машинописного текста и подписи на бланке платежного поручения, вынутом из ведра, которое принес Бурцев. Подписывал платежку главный бухгалтер Икрянинского отделения госбанка, а райцентр Икряное находился в сорока верстах от поселка Трусово. Конев снял телефонную трубку, соединился с Сергунцовым и попросил срочно выяснить, кто работает главным бухгалтером Икрянинского банка, сказав, что от всей его подписи уцелели на обрывке лишь инициал и две буквы от фамилии.

Захаров между тем продолжал изучать мешковину через сильное увеличительное стекло. Наконец сказал с немалым удивлением:

— Александр Григорич, а ты, пожалуй, не зря обмолвился про домашний адрес убийцы. Адресок не исключен: в этом мешке в свое время была отправлена почтовая посылка. Да, сомнений нет… вот и второй след от сургучной печати. Посмотри-ка сам!

— Было смотрено и было видено, — отозвался Конев. — О домашнем адресе убийцы мечтать не станем, это было бы слишком хорошо, но адресок получателя этой посылки ты, Аркадий Алексеевич, разбейся, а восстанови.

— Разбиться-то я могу, — сказал Захаров, — почему ж не разбиться для старого друга? Да боюсь, толку не будет, время зря потратим. Нет, этот мешочек моим ребятам пока еще не по зубам.

Если уж Захаров говорил такое!..

— Да-а… — разочарованно протянул Конев. — А я-то думал: наука всемогуща.

— Не торопись бросать в нее камень, в науку-то, — сказал Захаров. — Мешок надо отослать в Москву, в Центральную криминалистическую лабораторию. А когда дадут нам электронный преобразователь — милости прошу, заглядывай, и не такие мешочки заставлю заговорить.

— Так чего же ты молчал! — воскликнул Конев. — Собирайся, старина! Пойдем с тобой к полковнику Максимову, он, думаю, пробьет нам эту экспертизу.

На другой день в Москву вылетел капитан Емельянов. А Конев сел на автобус и отправился в Икряное, к Елене Юрьевне Хабаровой, главному бухгалтеру районного отделения госбанка.

3

Александр Григорьевич постучал, вошел и оказался в маленьком кабинете, половину которого занимал стол с ворохом бумаг на нем. Хозяйка кабинета строго сказала:

— Будьте кратки, товарищ. Могу уделить вам пять минут. У меня срочный вызов в город.

— К сожалению, мне надо двадцать минут, Елена Юрьевна, — сказал Конев и назвал свое имя и должность.

Удивительно, думал он, но именно честные, щепетильные, порядочные люди менее всего подготовлены к встрече со следователем. Не со следователем, поправил он себя, с законом… Елена Юрьевна Хабарова была несомненно честным, порядочным человеком, но и ей, молодой, собранной женщине, так ценившей рабочее время, не удалось избежать душевной сумятицы.. «Ко мне? — испуганно спросила она. — Но почему ко мне? Что случилось, чтобы ко мне?» Обычно Конев гасил этот непроизвольный испуг, это недоумение мягкой улыбкой, дружелюбным тоном. Так сделал он и на этот раз.

— Я приехал посоветоваться с вами, Елена Юрьевна. И кое-что, конечно, выяснить. Разрешите присесть? Благодарю… Будьте добры, покажите, пожалуйста, любое платежное требование, подписанное вами.

Из кипы бумаг она взяла одну и протянула Коневу, сказав, что подписала ее десять минут назад. В свою очередь Александр Григорьевич дал ей обрывок платежки, побывавший на экспертизе, и акт экспертов.

Сколько бы женщине ни было лет, почерк ее за редчайшими исключениями остается четким, округлым, с милой детскостью в написании крупных букв. Именно такой и была, подпись Елены Юрьевны на поданном ею документе: строгий инициал и ясная, полная, без мужских хитроумных выкрутасов фамилия.

— Странная платежка, — Хабарова вертела обрывок в руках, пытаясь даже рассмотреть его на свет. — Подпись не вся, но она моя, Александр Григорьевич.

— Ваша, — подтвердил Конев. — Почитайте акт экспертизы.

Хабарова прочла его, улыбнулась.

— Воистину: в огне не сгорит, в воде не утонет. Теперь мы можем легко найти первый экземпляр этой платежки.

Она по телефону дала задание сотруднице и, положив трубку, сказала:

— Боюсь быть назойливой, Александр Григорьевич, а спросить не терпится.

— Отвечу… Убийца вытер руки о первые попавшиеся бумаги и хотел их сжечь. Но что-то помешало ему. Тогда он сунул их в мешок. — Об Ивановом ведерке Конев решил умолчать. — А мешок утопил в ерике.

— О господи! — сказала Хабарова тихо. — О господи!

Вошла девушка в яркой и пестрой, как купол парашюта, юбке-колокольчике, положила на стол листок. Разглядела лицо своей начальницы, и светлые бровки ее удивленно взлетели вверх.

— Ступай, Валя, спасибо, — сказала Елена Юрьевна. — Платежка, Александр Григорьевич, исходит из СМУ-1 «Волгоахтубстроя». Это — на Трусово.

— На Трусово? Но там же есть свой банк!

— Конечно. Однако предприятие, которому это СМУ заплатило две тысячи пятьсот рублей, — у нас, в Икряном.

Она толково и кратко объяснила ему систему взаимных банковских расчетов.

— Не нравится мне кое-что в вашей епархии, — выслушав, сказал Конев.

— Что именно, Александр Григорьевич?

— Я считал, что финансисты особенно строги к учету денежных документов. Неужели у вас нет инструкции, которая бы определяла количество выписываемых платежек? Ведь получается, что одна из них оказалась лишней и превратилась в путешественницу. Почему это стало возможным?

— А потому, что инструкцией предусмотрена и такая вещь, как авизовка…

Хабарова опять сумела кратко и толково объяснить, что это значит, и закончила с чуть заметной иронией:

— Не окажись лишнего экземпляра, вы, Александр Григорьевич, не получили бы возможность проследить его путь. А насколько я понимаю, это для вас очень важно.

Конев рассмеялся.

— Ну хорошо, — сказал он, — вот мы и подошли к главному. Имеются три финансовые точки — Икрянинский банк, Трусовский банк и Трусовское СМУ, — через которые проходил этот документ. Где мог осесть лишний экземпляр?

— Только у вас на Трусово, в СМУ. Подписав все экземпляры, один я оставила у себя, остальные отослала в Трусовский банк. Мой коллега поступил точно так же. А бухгалтер СМУ, получив эту платежку в двух экземплярах, одну вложил в отчетную документацию, другую — порвал и выбросил в корзину за ненадобностью. Кстати, посмотрим на подпись бухгалтера на моем экземпляре. Вот она: «Л. Бурцева».

«Что такое? — насторожился Конев. — А хорошо ли Сергунцов и его товарищи проверили поэтессу и ее мужа?»

Взяв со стола акт экспертизы и обрывок платежки, он сказал:

— Видимо, вы правы, Елена Юрьевна. Бурцева порвала этот документ, как ненужный. Но где? На работе? Или сначала взяла его домой?

— А смысл, Александр Григорьевич? Для подделки? Подчистки? Только сумасшедший будет подделывать и подчищать документ, деньги по которому уже перечислены. Нет, тут другое.

— Логично, — сказал Конев. — Почти убедили, Елена Юрьевна.

— Когда-то, — смущенно произнесла Хабарова, — хотела я поступать на юридический. Очень мне нравилась ваша профессия, Александр Григорьевич. Отговорили нерешительную девушку… Да, а почему «почти»? Почти убедить — это ведь, применительно к вашей профессии, совсем не убедить.

— Потому что кто-то все-таки вынес платежку из конторы СМУ. Иначе она просто не оказалась бы там, где ее нашли.

— Тоже логично, — сказала Хабарова. — Тогда открою вам, Александр Григорьевич, маленькую производственную тайну: есть у нас две уборщицы. Сколько раз им выговаривала: «Бабоньки, нельзя брать домой бумаг из мусорных корзин». Винятся, обещают не брать и берут. Зачем? У нас, Александр Григорьевич, все-таки село, а не город, нас русская печь греет… А печку надо чем-то разжечь. Поселок Трусово я хорошо знаю, там отопление не везде паровое. Думаю, что уборщицы Трусовского СМУ тоже этим грешат. С них, пожалуй, и надо вам начать.

Сказав это, Хабарова спохватилась:

— Простите, Александр Григорьевич, я, кажется, начинаю давать советы следствию лишь на том основании, что когда-то мечтала поступить в юридический институт. Ох, как нехорошо… Сама ненавижу дилетантов — и на тебе!