Якоб Пальме - Взрывы в Стокгольме

• Название: Взрывы в Стокгольме
• Автор: Якоб Пальме
• Издательство: Издание журнала "Север"
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 1990
• ISBN: 5-7545-0419-5

Якоб ПАЛЬМЕ (1941 г. рожд.) — шведский писатель. По образованию — специалист в области машинной лингвистики. Автор нескольких книг по специальности и остросюжетных романов.

«Взрывы в Стокгольме» — не «чистый» детектив: это своего рода и социальное исследование.

Впервые на русском языке "Север", № 3-5, 1974 год.

---

Она стала подниматься по лестнице, где на стенах было нарисовано множество маленьких белых голубей. Всех их никак не сосчитать.

Если бы она знала, что дома ее ожидает ягодный мусс, так, наверно, поторопилась бы. Но она этого не знала и поэтому остановилась, когда увидела на ступеньках что-то странное, непонятное. На полу лежал тонкий длинный шнур, похожий на змею. Сначала Анника отпрянула назад, потому что знала: змеи опасны. К тому же эта змея все время шипела. Примерно посередине у змеи было пятно, и от него подымался дымок. Все это показалось Аннике почему-то немного страшным, но в то же время ее разбирало любопытство, ведь не каждый день находишь такое на своей лестнице.

Анника осторожно приблизилась к змее. Дымящееся пятнышко медленно передвигалось к одному концу удивительной змеи. Этим концом змея была плотно вдвинута в коробочку.

Тут Анника вспомнила, как прошлым летом папа убил змею граблями. Она осмотрела лестничную площадку. Никаких граблей не увидела, зато в углу стояла метла. Анника взяла метлу и несколько раз с силой ударила по змее, как раз по дымящемуся пятнышку. Но змея все шипела. Анника ударила еще раз, и тогда змея выползла из своей коробочки.

— Ах ты бедняжка! — сказала Анника.— Бедняжка змейка. Ты потеряла головку.

Анника подняла змею за один конец и снова засунула ее в коробочку. Потом осторожно похлопала рукой по коробочке.

— Ну вот, змейка, ну вот. Теперь у тебя опять есть головка. Не плачь.

От дымящегося пятнышка до коробочки теперь оставалось всего полметра. Анника присела перед змеей на корточки и с любопытством следила за пятнышком. Интересно, что же случится, когда дымящееся пятнышко нырнет в коробочку?

Папа Анники выглянул еще раз на улицу. Анники не видно. Странно, подумал он. Если Анника вошла в парадное, за это время должна бы подняться домой. Может быть, играет на лестнице?

Выключив газовую плиту, чтобы не ушел ягодный мусс, папа вышел из квартиры и стал спускаться по лестнице.

— Анника! — закричал он.

— Папа,— ответила Анника.— Папа, змея. Змея, и из нее дым.

«Змея? Дым?» — подумал папа, торопливо спускаясь по лестнице.

Когда он сбежал вниз, до патрона с динамитом оставалось сантиметров семь.

Он опрометью бросился вперед, выдернул бикфордов шнур из заряда и отбросил. Через несколько секунд шипение усилилось, и тут же из свободного конца змеи брызнула огненная струйка.

Папа без сил опустился на пол. Анника заплакала, испуганная его резкими движениями и этой огненной струей. Папа взял девочку на руки.

Один из соседей, появившийся на лестнице, позвонил в полицию. Когда на место происшествия прибыл полицейский инспектор Петер Сюндман, они все еще так и сидели, все в том же положении: папа Стэн Тэрнквист со своей дочкой Анникой. На лестничной площадке. Они сидели молча, глядели на патрон с динамитом; потом посмотрели на Сюндмана.

— Здравствуйте, мое имя Петер Сюндман, я из полиции.

— Здравствуйте,— сказал Тэрнквист. Анника ничего не сказала.

Сюндман посмотрел на патрон.

— Взрыва не произошло,— сказал он.— Вы выдернули бикфордов шнур?

— Да.

— Он был свободно вложен в капсюль?

— Да.

— Расскажите, как все случилось,— сказал Сюндман.

— Хорошо,— ответил Тэрнквист.

Сюндман подождал. Тэрнквист сидел молча. Вдруг Анника начала говорить.

— Противная змея,— сказала она.— Противная змея, противная.

— Зачем... Кто хотел ее взорвать? — сказал Тэрнквист — Мою девочку... Ведь она же человек... настоящий маленький человек...

— Успокойтесь, успокойтесь,— сказал Сюндман.

— Сначала они взяли и задавили мою жену... шофер на большой скорости завернул за угол, а она ведь переходила там, где есть переход, и все равно ее задавили... В «скорой помощи» санитар отвернулся даже, так ему не хотелось все это видеть... Она еще жила... «Я чувствую себя так странно, и в ушах у меня так странно звенит...» А потом она умерла... И остались мы одни с Анникой. А потом еще эта дама, из комиссии по охране детей... «Не можете же вы следить за девочкой сами... Могу посоветовать вам воспитательный дом, прекрасный воспитательный дом...» За что все меня преследуют? — продолжал он.— Сначала давят Лену, потом хотят отнять Аннику, потом собираются взорвать девочку динамитом... За что?

— Ну, мы еще можем радоваться, что живем в мирной стране,— сказал Сюндман.— Во Вьетнаме такое происходит каждый божий день...

— Да и в Швеции, по-моему, тоже,— ответил Тэрнквист.— Сколько народу гибнет... от несчастных случаев... Сколько на всю жизнь становятся инвалидами...

— Но ведь многим автомобиль просто необходим,— возразил Сюндман.— Чтобы попасть на работу.

— А кто же все это устраивает? Кто вынуждает людей селиться далеко от работы? Кто не желает заботиться, чтобы обеспечить людей приличным транспортом? Кто так все устраивает, что автомобиль становится людям прямо-таки необходимым? И кто потом продает людям все эти автомобили и отнимает тем самым у них последние гроши? Самая настоящая спекуляция на убийствах, вот что это такое. Разве это не у них каждый год на совести тысячи убитых и изувеченных? Те насильники и убийцы, за которыми охотитесь вы, полицейские, убивают сотни людей каждый год. Но вы ничего абсолютно не делаете тем преступникам, у которых на совести в десятки раз больше убийств. А потом еще пытаетесь отнять у меня Аннику...

Сюндман не ответил. «Тэрнквист не в себе, он не отвечает за свои слова после такого потрясения,— подумал Сюндман,— он немного преувеличивает». Но в глубине души у Сюндмана было грызущее чувство, что в исступленных выпадах Тэрнквиста есть доля истины.

Сюндман подумал, что, работая в полиции, часто приходится сталкиваться с удивительными личностями. В особенности когда расследуешь преступления с применением насилия. Тут люди оказываются, по сути дела, ненормальными. Но, собственно, подумал Сюндман, возможно, и другие люди тоже такие же странные, как те, которых встречаем мы, полицейские. Может быть, как раз настоящие-то чувства и вырываются только тогда, когда наступает шок...

Сюндман прошел вперед и осмотрел взрывной патрон. Коричневый картонный цилиндр, два сантиметра в диаметре, два дециметра длиной. Выглядел он аккуратненьким и с виду совсем не опасным. На наружной стороне цилиндра можно было разобрать рисунок, выполненный обыкновенной шариковой ручкой. Изображен шведский национальный флаг, голубые поля заштрихованы шариковой ручкой, а желтые представлены самим желто-коричневым картоном.

— Шведский национальный флаг,— сказал Сюндман.

— Да-а,— протянул Тэрнквист.

— Почему шведский флаг?

— Не имею понятия.

— Вполне может быть, он ничего не означает. А вам флаг ничего не говорит?

— Нет.

— Вы не думаете, что взрыв был направлен против вас?

— Не знаю.

— Вам известен кто-либо, кто бы мог покушаться на  вас с помощью такого взрыва или иным способом? Возможно, какие-нибудь враги?

— Нет. У меня нет врагов. Есть люди, которым я не по душе. Ну, например, дама из комиссии по охране детей... та, что хотела отнять Аннику. Но взрывать меня — нет, не думаю.

— Такой же взрыв был на Риддаргатан, тридцать пять, ровно неделю назад. Вы там никого не знаете?

— Нет.

— А нет ли какой-нибудь связи между вашим домом и домом на Риддаргатан?

— Вот этого я уж совсем не знаю.

Сюндман вздохнул.

— Будем продолжать поиски, пока что-нибудь не найдем... Вы не видели кого-нибудь как раз перед самым взрывом, ну, кто-нибудь убегал или что-нибудь вроде этого?

— Нет. Единственно, кого я видел — это Аннику.

Сюндман посмотрел на девочку:

— Анника, ты не видела, никто не уходил, никто не убегал как раз перед тем, как ты вошла в двери?

Анника не ответила.

— Отвечай дяде полицейскому,— сказал Тэрнквист.— Ты не видела, никто не выходил из дверей, когда ты вошла?

— Он не полицейский,— ответила Анника.

— Ну что ты, он полицейский.

— А у него нет формы.

— Не все полицейские ходят в форме.

— Вот, посмотри, у меня здесь бляха, и тут сказано, что я полицейский,— сказал Сюндман.— Ну-ка, скажи теперь: ты видела кого-нибудь?

— Не-ет, да-а, нет.

— Кого ты видела?

— Папу!

— Ты видела папу?

— Да.

— Как он выходил из дверей?

— Да.

— Как раз перед тем, как тебе войти?

— Не-ет.

— А когда же?

— Папа спустился с лестницы. Папа убил вот эту противную змею.

— Так, а до этого?

— Папа шел по лестнице.

— Ну, хорошо, а другого кого-нибудь ты видела?

— Не-ет.

6

Самое лучшее на даче Лapca Бенгтссона — отсутствие телефона. Так думал его отец, комиссар полиции Эверт Бенгтссон, часто наезжавший к сыну на дачу. Он очень дорожил встречами с сыном и внучками — семилетней Анн и девятилетней Эвой. Овдовев, комиссар в свободное от работы время встречался, по сути, только с семьей сына. Он и обе девочки души друг в друге не чаяли.