Владимир Афиногенов - Нашествие хазар (в 2х книгах)

• Название: Нашествие хазар (в 2х книгах)
• Автор: Владимир Афиногенов
• Издательство: Гепта Трейд
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1996
• ISBN: 5-87683-007-0

В первой книге исторического романа Владимира Афиногенова, удостоенной в 1993 году Международной литературной премии имени В.С. Пикуля, рассказывается о возникновении по соседству с Киевской Русью Хазарии и о походе в 860 году на Византию киевлян под водительством архонтов (князей) Аскольда и Дира. Во второй книге действие переносится в Малую Азию, Германию, Великоморавию, Болгарское царство, даётся широкая панорама жизни, верований славян и описывается осада Киева Хазарским каганатом. Приключения героев придают роману остросюжетность, а их свободная языческая любовь — особую эмоциональность.

---

— Нет, не дадут нам навести переправу, — высказали предположение сотники и тысячники. — Не лучше ли, повелитель, найти узкое русло и там возвести насыпь? Это будет быстрее и надёжнее.

— Что спрашиваете, действуйте! — вскричал каган, теряя самообладание, и заспешил в кибитку к Дие. Там любимая нежная жена потёрла его виски раствором, сваренном из лепестков степного мака, и Завулону стало легче…

«Вот попал!.. И если б я один!.. Кажется, отходить надо, вообще не предпринимая приступа. Какую гадость ещё подстроили нам русы?»

Отыскав удобное место на реке, где можно было бы её перегородить, часть хазар, теряя людей от непрерывного обстрела воинами Дира, вышедшими из дубравы, всё-таки сумела переправиться через Лыбедь и закрепиться. Потом соорудили плоты и на них доставили рабов и землекопов.

Черные хазары в день гибли помногу, но работ не прекращали, — в степи то тут, то там между русами и бойцами кагана вспыхивали скоротечные схватки — иногда между всадниками, иногда между пешцами… Особенно яростно и искусно дрались гвардейцы Завулона, среди которых с недавних пор находился десятник Суграй. Он как-то столкнулся на поле боя один на один с Ерусланом и изведал неподдельный ужас… За свою многолетнюю службу чего только Суграю не пришлось пережить и увидеть. Но тут…

Он со своим десятком должен был охранять землекопов, а чтобы стрелы их не доставали, выдвинулся вперёд и держал таким образом дистанцию у небольшого леска, зная, что в любой момент из него могут вылететь на конях русы.

Уже начало вечереть, познабливало, в кустах и меж деревьев заперемежались тени и, когда выплыла через некоторое время полная луна, на сердце Суграя сделалось неспокойно. Свет от неё полился ровный и тихий, и даже лошади присмирели, прекратив всякое ржание. Поудобнее перехватив левой рукой за ремень деревянный, обтянутый кожей щит, десятник правой потрепал холку жеребца и тут услышал знакомый звериный рёв русов, переходящий в громкий вой, от которого всегда стыла в жилах кровь и волосы шевелились под кожаными шлемами.

Конь Суграя отпрянул в бок, и десятник чуть не слетел с седла; зло вонзив пятки ичигов под ребра лошади, он крикнул своим бойцам сомкнуться и принять во всеоружии налёт вражеских всадников… К счастью, их оказалось немного. На десятника сразу наскочил один со шрамом во всё лицо, ловкий и по всему видать сильный… Суграю в ловкости и силе тоже не откажешь — и вот противники сблизились: сабля и меч, ударившись друг в друга, высекли острыми лезвиями искры… Но конь под Суграем всё-таки был увёртливее, и это позволило десятнику удалиться на какое-то расстояние и пустить из лука стрелу. Но вовремя подставленный щит Еруслана (а это, как догадался читатель, был он) отразил её. Стрела, сломавшись в середине, упала на слегка подмороженную землю. Под перебиравшими ногами коней, в сёдлах которых рубились, сойдясь, всадники, она уже, расчавканная копытами, брызгалась во все стороны…

Теперь Еруслан, отъехав, смог также выстрелить, но стрела прошла мимо, за что и получил от Суграя град насмешек, произнесённых на гортанном отрывистом языке… Взбесившись, погнался за десятником, и вскоре оба они очутились у самого края огромной промоины. Тут снова сблизились вплотную. И опять осыпали мечом и саблей ослепительными искрами росший внизу орешник.

Суграй на мгновение оказался в удобном положении и потеснил к промоине лошадь Еруслана; взмах саблей — и острый конец её задел круп коня. Почувствовав боль, лошадь поскользнулась и юзом покатилась вниз, увлекая за собой и всадника. Только у самого дна Еруслану удалось высвободиться из седла, но он потерял лук и меч.

Весь грязный, безоружный и растерянный, он стоял теперь внизу и ждал расправы.

Взглянув же на луну, он вдруг снова, как в те разы, ощутил прилив какой-то звериной ярости, рассудок его помутился, всё тело начало пухнуть; Еруслан скинул с себя кожаный защитный нательник. Оставшись голым, почувствовал, что руки и грудь стали покрываться шерстью…

Суграй увидел, как человек вдруг за какой-то миг превратился в мохнатого зверя, задрожал от страха; лошадь его оскалила зубы, заржав в испуге, повернула от края промоины и понесла по степи Суграя, не слушаясь поводьев, да всадник ими и не управлял… Не хватало сил даже оглянуться, а уж приладить стрелу и подавно. Скорее прочь от этого страшного места! Но всё-таки оглянулся, чтобы посмотреть — не гонится ли за ним зверь? Слава Тенгре, нет… Опомнился Суграй лишь у насыпи, которую оставалось возводить совсем немного.

Потом десятник рассказал о случившемся своим друзьям, чем и вызвал у них смех… Но один старик в обозе, слышавший, что поведал Суграй, отозвал в его в сторонку и серьёзно промолвил:

— Это был волкодлак, начальник… Оборотень!

— Но ведь рубился-то я вначале с человеком…

— Правильно. А как взошла круглая луна, он и обернулся зверем. Есть такие люди, которые в полнолуние превращаются в зверей, чаще всего в волков… И от самого человека сие уже не зависит… Он может жить спокойно до определённого возраста, ничего за собой не подозревая, а потом — хоп! — и начнёт обращаться… Если в роду у него были волкодлаки, то он им тоже становится… Может сын им не быть и внук, а потом эта штука с кем-нибудь да и приключится! Вот так, начальник… Ты и встретил такого, надо было его убить, а ты испугался.

Суграй обозлился:

— Ладно, старик, вот тебе золотой… Ступай! И забудь об этом.

— Я-то забуду… Только берегись его, теперь он будет тебя искать… Волкодлаки особенно не любят тех, у кого на глазах они в зверей превращались[294]…

Дав Диру упреждающий бой, каган в него ввязываться не стал и под прикрытием телег и кибиток, поставленных вплотную друг за другом, и конных, хорошо вооружённых разъездов выбрался из проклятого болотистого места, преодолел по насыпи Лыбедь и сумел всё же соединиться с основными силами Ефраима.

Киевляне, разгуливавшие по крепостным стенам, время от времени вступали в словесную перепалку с хазарами, хотя знали, что те по-русски вряд ли что поймут.

— Корначи[295] голопупые! — заходились в жеребячьем ржанье киевляне. — Вы хотели нам сиянье своего знамени показать, да оно у вас дерьмом залепилось!

Толмачи доводили смысл этих слов до своих начальников. Далее терпеть насмешки стало невмоготу, и как только один из главных рвов был закопан, Ефраим объявил наступление… Но своё войско поберёг пока — пустил в разведку боем кагана. Тот и угробил многих бойцов в «волчьих ямах»… И изуродовал лошадей на триболах.

Снова на какое-то время под стенами Киева наступило затишье. На теремном дворе Аскольда собрался Высокий Совет, на котором решили устроить теперь на крепостной стене, вне досягаемости стрел, показательную казнь Фарры, и так, чтобы её хорошо видели хазары и их правители. А после отсечения иудею головы объявить со стены, что план укреплений Киева, который они имеют, ложный, и предложить царю и кагану отойти от города, с данью же подождать до тех пор, пока киевляне сами не соизволят её привезти. А если не захотят принять сих условий, то должны к этому моменту на Днепре показаться в тылу хазар лодьи Вышаты с древлянами…

Аскольд, Дир и боилы понимали, что если дело дойдёт до сильного приступа, то урон городу будет нанесён ужасный: хазары могут его не взять, но крепостные стены спалят дотла, — это уж точно. И рвы до краёв будут забиты убитыми и ранеными: как хазарами, так и русами…

Одного не понимал иудей Фарра — почему начальники хазарские не вняли его плану?.. Суются, куда ненадобно! Ведь он же отметил, где лучше город приступом брать… А каган полез со стороны Лыбеди — там же место гибельное! Да и Ефраим встал уртоном у Почайны. Теперь уж сам убедился, что здесь «волчьи ямы» накопаны…

Пробраться бы к своим да выяснить, что и как?.. Но в Киеве теперь все ходы перекрыты: мышь не проскочит. А тут ещё эти дурацкие намёки на любовные отношения Лии и Володея…

До самого пабедья мучили Фарру эти раздумья, а после пабедья к нему на подворье заскочили дружинники Дира во главе с Ерусланом. Они без объяснений побили менялу, а когда рослый Володей с оглоблей от телеги кинулся вместе с телохранителями вступиться за хозяина, то получил по могутной шее от Еруслана крепкий удар мечом плашмя… Телохранителей тоже сильно помяли. Хорошо, что никого не убили. Конюха связали. Его и Фарру, как двух боровов на заклание, на телеге доставили на теремный двор, где и предъявили иудею и его холопу от имени Высокого Совета обвинение в соглядатайстве в пользу Хазарского каганата…

Фарра сразу всё понял, более ничего не стал доказывать и сопротивляться. Володей на какое-то мгновение онемел, а когда пришёл в себя, упал на колени, заплакал и запричитал, что он не виноват. Даже Фарре стало стыдно за своего дворового, посоветовал ему встать с колен. Тот — наоборот, вообще растянулся во весь рост на земле и завопил: