Маргарита де Валуа - Маргарита де Валуа. Мемуары. Избранные письма. Документы

• Название: Маргарита де Валуа. Мемуары. Избранные письма. Документы
• Автор: Маргарита де Валуа
• Издательство: Евразия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010

 Маргарита де Валуа (1553-1615). Мемуары. Избранные письма. Документы.

(пер. В. В. Шишкина)

Текст воспроизведен по изданию: Маргарита де Валуа (1553-1615). Мемуары. Избранные письма. Документы. СПб. Евразия. 2010

© текст - Шишкин В. В. 2010

© сетевая версия - Strori. 2012

© OCR - Засорин А. И. 2012

© дизайн - Войтехович А. 2001

© Евразия. 2010

© Составитель и перевод в формат FB2 - Гусев Р. 2015

---

Первые воспоминания Маргариты, по-видимому, датируются 1558-1559 годами, когда она передает свой разговор с отцом. Однако пышные летние празднества 1559 года, посвященные бракосочетанию ее старшей сестры Елизаветы с испанским королем Филиппом и ее тетки Маргариты с Савойским герцогом, она уже упускает из внимания. Дело в том, что младшие королевские дети (Маргарита и будущий Франсуа Алансонский) мало привлекались к праздникам по причине малолетства (им было 6 и 5 лет соответственно) и находились в Лувре или Сен-Жермене со своими воспитателями. [191]

Неожиданно овдовев, но успев выдать свою старшую дочь Елизавету Французскую замуж за Филиппа II Испанского, Екатерина Медичи решила закрепить этот альянс браком своей младшей дочери Маргариты и ее сверстника – короля Португалии Себастьяна, за которого правили его происпански настроенные родственники – бабка Екатерина Австрийская, тетка Филиппа II, и дядя кардинал Энрике. Как показывают письма французского посла в Португалии Жана Нико [41] Екатерине Медичи, брачные предложения португальскому двору им были представлены уже в августе 1559 года [42]. Учитывая, что кончина Генриха II наступила 10 июля, невольно возникает предположение, что переговоры или консультации обоих дворов на эту тему начались раньше, возможно, со времени прибытия посла в Лиссабон в мае 1559 года. Нико информировал королеву-мать, что «Себастьян хорош собой» и что «в Португалии все желают этого брака» [43]. Однако уже в письме Карлу IX от 5 ноября обеспокоенный посол сообщил, что испанский король явно противодействует усилиям французского дипломата, предлагая в качестве жены Себастьяна свою дочь [44].

Судя по всему, Екатерину Медичи португальский союз интересовал с двух точек зрения. С одной стороны, королева-мать в условиях начавшихся потрясений во Франции пыталась максимально обезопасить себя и ослабевшую королевскую власть от внешних посягательств со стороны могущественного Австрийского дома и его союзников, с другой – питала полумифические надежды на корону Португалии, на которую могла претендовать как отдаленная родственница правящего там дома. Маргарита могла усилить ее претензии и при благоприятных обстоятельствах помочь обрести еще один трон для Валуа [45]. [192]

Приняв во внимание подробнейшие отчеты Жана Нико и позицию испанского короля, Екатерина решила действовать на два фронта. Только этим можно объяснить то, что французский посол в Мадриде епископ Лиможский (кстати, при полном согласовании с Нико, что показывает переписка обоих дипломатов) весной 1560 года начал разговор о возможности обручения Маргариты и сына Филиппа II от первого брака – дона Карлоса [46]. Испанский король, со своей стороны, не нуждался в более тесном союзе с Францией, продолжая считать ее своим главным противником и желая ее всяческого ослабления, поэтому представил в Париж весьма уклончивые ответы, которые расценили как отказ. Поэтому, если сюжет о браке с доном Карлосом исчезает из переписки Екатерины Медичи, то португальский вариант продолжает усиленно разрабатываться. Так, 17 августа 1561 года Нико докладывает, что при португальском дворе только и говорят о возможном бракосочетании Себастьяна и Маргариты, «портрет которой всем весьма понравился». Вместе с тем посол пишет о том, что сама королевская семья в лице матери короля и одновременно сестры Филиппа II Хуаны Австрийской (проживавшей постоянно в Испании), равно как его бабки и дяди, ратует за брачный союз с представительницей семьи Габсбургов [47].

В Португалии развернулось самое настоящее противостояние между регентами, с одной стороны, и представительным органом – кортесами, с другой, по кандидатуре невесты Себастьяна. Кортесы, в условиях усиления испанского влияния в стране, выступали за переговоры с Парижем, королевская семья – с Мадридом и Веной. Юная Маргарита не могла знать, что ее судьба с самого ее рождения станет заложницей большой европейской политики.

Молчание португальского двора в 1562-1563 годах в Париже было воспринято как провал переговоров. Нико был отозван, и Екатерина Медичи начинает разрабатывать новый брачный проект для Маргариты, уже с Рудольфом Габсбургом, сыном императора Максимилиана II. Она по-прежнему питала иллюзорные надежды, что брачными союзами сможет обезопасить Францию от экспансии Австрийского дома, правившего на территории половины Европы и вытеснявшего французов из Нового Света, – это [193] диктовалось прежде всего все усложнявшейся внутриполитической обстановкой и разрушительными гражданскими войнами в 1560-е годы. В 1563-1565 годах по инициативе французской стороны были организованы новые переговоры между Парижем, Веной и Мадридом, которые в итоге опять были сорваны из-за позиции Филиппа II, предпочитавшего иметь как можно меньше обязательств перед Францией [48]. Во время так называемого «большого путешествия» французской королевской семьи и всего двора в 1564-1566 гг. по Франции, о чем Маргарита пишет в «Мемуарах», Екатерина надеялась встретиться с Филиппом II и своей старшей дочерью в приграничной Байонне, чтобы в числе прочих дел поднять вопрос о Маргарите. Увы, на встречу с королевой испанский король отправил вместо себя свою жену Елизавету Французскую в сопровождении герцога Альбы. В Байонне Екатерину Медичи постигло горькое разочарование: Филипп II не желал никаких браков и устами Альбы даже угрожал войной, если королева-мать будет вести переговоры с гугенотами и продолжит политику замирения своего королевства. Елизавета – прежде любимая дочь Екатерины – полностью поддержала позицию своего мужа, что дало королеве-матери повод воскликнуть: «Какой же испанкой Вы стали, дочь моя!» [49]

Очередная, уже третья, неудача выдать замуж Маргариту де Валуа вызвала нескрываемое раздражение дома Валуа. Однако анализ корреспонденции Екатерины Медичи показывает, что она воздерживалась открыто обвинять испанского короля в срыве столь важных для Франции соглашений: в условиях растущей внутренней нестабильности она не могла рисковать, бросая вызов Филиппу II, с которым все-таки предполагала найти общий язык.

Между тем, неожиданно начался второй этап франко-португальских переговоров, спровоцированный захватом французами под командованием Фабиена де Монлюка португальского острова Мадейры в Атлантике в 1566 году. Моряки, зная, что Франция не признавала договор о разделе Нового Света между Испанией и Португалией, грабили остров в течение нескольких месяцев [50]. [194] В Париж в связи с этим срочно был отправлен многоопытный дипломат Жуан Перейра Дантас, уже бывший послом во Франции в 1559-1560 годах, которому Екатерина Медичи цинично заявила, что Франция готова рассмотреть вопрос о некотором возмещении ущерба, если Маргарита де Валуа станет португальской королевой. 16 и 17 февраля 1567 года датированы ответы на это условие короля Себастьяна, Екатерины Австрийской и кардинала Энрике, адресованные Екатерине Медичи и Карлу IX [51]. В этих письмах сообщается о том, что португальский посол получил все полномочия для ведения переговоров о браке Себастьяна и Маргариты, который «будет служить укреплению дружбы между двумя странами». Французский двор попытался, правда, не очень благовидным способом, заставить португальскую королевскую семью действительно приступить к переговорам о женитьбе. Несмотря на заверения португальцев в симпатиях к Франции, навязывание брака их королю в очередной раз и уже едва ли не силой вызвало негативную реакцию в Лиссабоне. Воспользовавшись началом Второй гугенотской войны во Франции (1567-1568), португальский двор спешно отозвал своего посла, что завершило очередную фазу брачных переговоров.

Четырнадцатилетняя Маргарита не могла не помнить события этой войны, поскольку королевская семья в это время подверглась смертельной опасности, оказавшись в унизительном положении беглецов в собственной стране. Пребывая в бургундском замке Монсо в сентябре 1567 года, двор во главе с юным Карлом IX и Екатериной Медичи чудом не попал в плен к гугенотам. Последние во главе с принцем де Конде, родным дядей Генриха Наваррского, попытались в очередной раз захватить короля. Екатерина Медичи в последний момент успела вырваться из окружения и укрыться за крепкими стенами замка Mo, куда в спешном порядке были вызваны швейцарцы. Нужно было любой ценой прорваться в Париж и начать собирать силы. Вокруг всего королевского поезда – нескольких десятков карет, носилок и повозок – швейцарцы образовали каре по типу македонской фаланги. Под защитой их оружия в два часа ночи двор покинул Mo и, исполненный страха и паники, спешно двинулся в столицу, по пути несколько раз подвергаясь атакам гугенотских отрядов. К утру, «в полнейшем беспорядке», он добрался до спасительного Парижа. Весь миротворческий итог [195] «большого путешествия», организованного королевой-матерью, оказался сведенным к нулю. Вера в политику веротерпимости рухнула. Семнадцатилетний Карл IX, который и прежде не славился хорошим здоровьем, после этих событий стал постепенно превращаться в угрюмого неврастеника [52].