Джон Фаулз - Дневники Фаулз

• Название: Дневники Фаулз
• Автор: Джон Фаулз
• Издательство: АСТ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-17-038781-6 (ООО "Изд-во АСТ") 978-5-9713-6116-9 (ООО "Изд-во "АСТ МОСКВА")

История жизненного и творческого пути Джона Фаулза, рассказанная им самим.

Странствия по Европе и страстная, трудная любовь к замужней женщине…

Ранние стихи, пьесы и рассказы…

Возвращение в Англию — и начало становления Фаулза как писателя…

Вот лишь немногое, о чем повествует первый том «Дневников» Джона Фаулза, книги, которую по достоинству оценили и самые авторитетные критики, и читатели.

---

Конечно, мне здесь нравится — простор, зелень, высокий этаж. Думаю, меня устроила бы и oubliette[495], если бы оттуда был живописный вид.

* * *

В «Эвримен» сезон Кокто, личности в стиле рококо. Двойственный талант человека восемнадцатого века; делает все с изяществом, но с изрядной толикой поверхностности. Нет искренности; живой ум, лишенный цельности. Но «Вечное возвращение» — очень хороший фильм; оригинальный и трогательный[496]. Возможно, это из-за Тристана и Изольды, истории любви; в искусстве возможны вечные возвращения к ней. Можно вечно жить с Изольдой в лесу…

27 января

Э.; бедность ее словарного запаса; чаек называет «белыми птичками». Говорит: «На дереве сидит коричневый фазан и смотрит на меня». А ее сон, будто она пытается на предыдущей квартире засунуть несколько шиллингов в газовый счетчик. Подхожу я, смотрю на счетчик, потом на шиллинги и говорю: «Дело не в них, Элизабет. А в тебе». Смешно или символично?

Сегодня утром над прудом кружили утки, одна утка с хохолком ныряла; призрачные стайки чаек. Кряканье селезней ночью, крики сов. Удивительный маленький оазис в Лондоне; Д.Г. Лоуренс правильно сделал, что поселился здесь.

1 февраля

Опять яростные ссоры. В пятницу ругались всю ночь. Четверг прошел под знаком любви, а в пятницу утром Э. нашла письма от Санчии, опоздала на сорок минут на ленч со мной, и тут все полетело под откос — споры, взаимное напряжение. На следующее утро она не захотела вставать, а я пошел звонить Рою и встретился с ним за ленчем. Он взял шесть кружек пива. Мы обсудили все недостатки Э. и признались, что оба любим ее. Но хотя я встретился с ним, желая принести жертву, однако при расставании был, как никогда, уверен, что делать этого не надо. Р. такой невероятный эгоцентрик, что ему невозможно противостоять. Э. называет его грандиозной личностью — он якобы велик и в достоинствах, и в недостатках, но трудно поверить, что человек, чьи взгляды так беспорядочны и ограниченны, может быть грандиозной личностью. Он наделен для нее очарованием Свенгали[497]; черно-белый, тогда как остальные серые. Р. нисколько не сомневается, что его убеждения и отрицания верны. В искусстве такой взгляд допустим — там вообще все допустимо, но в морали, в личных отношениях он представляет угрозу для общества и личности. Все мое существо восстает против двойственности Роя — против ауры величия и убежденности в том, что он прав, а все остальные нет, — что является сутью католичества; а также против нордической импульсивности, гипотетической склонности к насилию, против его темного, запутанного, неопределенного «эго». Люди, подобные Рою, не занимаются самоанализом, не устанавливают связи с внешним миром, не допускают (ведь это означает удар по самолюбию), что, помимо их философии, существуют другие ценности.

Мы с Р. спорили но поводу плотской любви — он называет ее животной похотью и отказывается признать важность такой любви в личных отношениях. Расстались, совершенно разругавшись. Я вернулся в Хэмпстед, отчаянно боясь, что Э. ушла, но мы бросились друг другу в объятия с той же страстью, что и раньше.

Д. Г. Л. «Белый павлин»; иногда текст такой детский, словно писал школьник; конечно, есть и великолепные места. Но вот что удивительно — даже когда текст совсем наивный, характеры все-таки живые. Они не кажутся искусственными, это живые люди, описанные наивным пером.

Жид «Тезей». Великий роман; Жид — единственный Тезей — обманщик, борец с предрассудками, свободный мыслитель[498]. Неизвестный, ритуалистический мир. Личность разрушает религиозное общество. Разрушитель религиозного общества. Разрушитель цивилизации, и потому наиболее цивилизованный.

7 февраля

Ощущение родства с Жидом; раньше такого не было. Теперь чувство большой близости, сочувствие.

12 февраля

Мисс Скиннер, квартирная хозяйка, знаток своего дела. Человек анального типа; патологически ненавидит грязь. Она уже стала сомневаться (впрочем, совершенно справедливо), женаты ли мы; зовет нас людьми богемы; сегодня утром пришла к нам и ужаснулась беспорядку, в котором мы живем. На прошлой неделе она обнаружила у нас, по ее словам, девять бутылок из-под молока, постель же была не убрана весь день. Мы живем в беспорядке — это правда, но не в грязи. Я понимал: следует рассердиться, но она такой законченный экземпляр уверенного в своей правоте невежества, что мне почти доставляло удовольствие слушать, как она «отчитывает» нас.

— Вы не имеете права развешивать тут картины, — заявила она. — Мне это не нравится. — И, указывая на репродукцию греческой вазовой живописи, где изображен Минотавр с великолепным пенисом: — Вот уж грязь так грязь! — И добавила: — Такой квартиры вам больше не найти.

Проще объяснить жабе французские неправильные глаголы, чем оправдываться перед такими непримиримыми стражами общественной морали.

13 февраля

Очередной переворот, изменение в нашей жизни; мы решили съехать с квартиры. Э. провела вечер с Р. — обычный позитивно-негативный результат. Эти встречи всегда приводят к одному: она в очередной раз сознает, что балансирует на канате — границе между двумя враждебными державами. В субботу ходили смотреть новую квартиру; сняли. Дороговато, но квартира хорошая и хозяева люди вполне цивилизованные, не то что наш монстр. В воскресенье — крупный разговор; Э. сказала, что никогда не разведется с Р. Но в конце дня мы пили чай у новых хозяев, а старых предупредили, что съезжаем. Понедельник прошел под знаком утрат и горестей; новая работа Э. в полуподвальном помещении жутко ее угнетает; пустота, бесцельность, наша бедность, отчаянные попытки перепрыгнуть бездну от жалованья до жалованья и ощущение бушующего потока внизу. Ее обычные вопросы: куда мы идем? что все это значит? А когда я ничего не отвечаю: ты безнадежен; ты плохой; ты не помогаешь мне. Руководство — она жаждет руководства. Иногда кажется, что любая ложная философия, любое шарлатанство, если преподнести их убедительно, успокоили бы ее. Но мне понятны самые важные вещи: я буду писать — это главное. Я люблю ее, и она любит меня. Не верю, что она может быть счастлива с Р. Значит, ей надо стать моей спутницей жизни. И долго раздумывать тоже нельзя: я не могу взбираться на вершину с ней на плечах; рядом со мной — да, всегда — да, но не тащить ее в гору. Это невозможно.

22 февраля

В голове бродит столько замыслов пьес — хватит на десять лет. А времени нет, никогда нет.

Жертва. Иногда кажется, что я могу пожертвовать Э. ради творчества. Однако не верю, что скромное сочинительство важнее женщины; просто, пожертвовав женщиной, можно все силы отдать литературе. А это морально недопустимо — как если бы я стал принимать средство, усиливающее половое влечение.

Новая квартира (Фрогнал, 55) устраивает нас — уютнее, больше уединения, атмосфера гораздо приятнее. Но наши отношения по-прежнему трудные, шаткие; чувствую, что Э. испытывает скуку, утрату интереса к жизни. Она слишком привязана к нашим делам: «более полноценная жизнь», «стимулирование», «пустые отношения» — такие слова произносятся, когда мы ссоримся. Конечно, в основе всего этого лежит ее собственная внутренняя пустота — неуверенность в себе, отсутствие творческого начала, богатого воображения. На свете нет женщины психологически менее устойчивой. В любой компании она чувствует себя не в своей тарелке: ей не хватает образования, savoir faire[499]. Она не умеет подать себя, не может самостоятельно общаться с новыми людьми из нашей среды. Не принадлежа ни к какому классу, она, однако, не обладает обычно присущими таким людям талантом и отвагой. Она находилась в тени Роя, пока наконец не выбралась на солнце, но теперь стремится вернуться назад. Теперь все наоборот: ей кажется, что тень и была солнечным светом, а солнце, где она сейчас находится, — это холод, тень.

25 февраля

Напечатал пьесу «Пассажир». Э. прочитала пять страниц, которые ей страшно не понравились; никуда не годится, отвратительно, тошнотворно — определения одно другого хуже. Я был потрясен не меньше, чем она, и весь вечер провел в страшном напряжении; у нас был Денис Ш. Возможно, она права — не в своей яростной реакции, а в том, что пьеса действительно никуда не годится. Одолевают сомнения — не дается стиль, его просто нет. Может, я гоняюсь за химерами? Или литература — только средство, не конечная цель, или еще хуже — тупик для меня? Иногда я чувствую себя совсем беспомощным, будто, сочиняя, воображая, страдая, я бреду как слепой, в то время как другие, и их много, в отличие от меня видят дорогу. Такие сомнения — адские муки; тогда я вдруг начинаю видеть в своем стремлении к самореализации, самораскрытию не raison d’etre[500], а бич Божий.

(Позже): но чувство катарсиса; ощущение — как при обрезке деревьев, когда живительные силы устремляются к лучшим ветвям. Мысли о важном — не о слабости, уродливости сегодняшней листвы, а о мощи, напоре живительных сил.