Николай Петри - Зеркало в руках

• Название: Зеркало в руках
• Автор: Николай Петри
• Жанр: Научная Фантастика

Прыжок в Бездну не совершали уже лет пять. Не потому, что не было желающих, нет, с этим, как раз было всё нормально. В том смысле, что от них не было отбоя. Сначала. Но вот только никто не мог пройти тест, что бы быть допущенным к прыжку. И постепенно поток желающих редел, пересыхал, как маленькая речка, в сильную засуху. Но окончательно не пересох, превратившись пусть в скудный но ручеёк, который продолжал течь, несмотря на то, что никому так и не удавалось проёти тест. Конечно, даже непогрешимый Лотос иногда ошибается, допуская до прыжка не готового к внутренним переменам человека. Подобное случилось лишь однажды на памяти Хранителя, но последствия той роковой ошибки оказались ужасными — единственный случай, когда из бездны не вернулся прыгун…

Подобные печальные события не мифологизируются, не обрастают невероятным количеством мельчайших подробностей, превращающих тривиальное событие в народный эпос. Нет. О нерадостном происшествии все стараются поскорее забыть, с восторгом пересказывая друг другу всё новые и новые истории, возвратившихся из бездны счастливчиков. На самом деле все истории — ложь. Ни один из тех, кто стоял на обрезе Трамплина, впитывая каждой клеточкой дрожащего от нервного напряжения тела энергию неведомых тёмных глубин, никогда в жизни не расскажет того, что с ним произошло на самом деле. Такова правда. А все многочисленные рассказы об удальцах, фамильярно называющих Лотос "стволом", — лишь плод воображения тех, кто из всего богатого набора чудес удивительного комплекса видел только стандартный эллипсоид дерматотеста…

---

— Да не будет никакой задержки! — воскликнула повеселевшая Олеся, стремительно выбегая на улицу.

Начальник экспедиции недовольно покачал головой и вышел следом.

Винтолёт как раз опустился на посадочный шестигранник. Пилот разблокировал двери багажного отсека и готовил приёмные ячейки для контейнеров. Двое рабочих подносили из низкого ангара, расположенного неподалёку, одинаковые глянцево-чёрные тяжёлые ящики.

Осторожность, с которой они опускали ящики на небольшой выдвижной пандус винтолёта, озадачила молодую аспирантку. Она удивлённо посмотрела на начальника экспедиции.

— Подожди здесь! — приказал Сергей Ваганович и поспешил к пилоту.

Когда он оказался возле лимонно-жёлтого фюзеляжа, рабочие успели принести последний шестой ящик. Пилот аккуратно вставил его в пустую ячейку, тщательно проверил надёжность пневматических захватов, только после этого повернулся к подошедшему Клязьмину. Сергей Ваганович, прикрывая глаза от низкого закатного солнца, пытался рассмотреть гостя. Пилот помог ему, встав у борта так, чтобы солнечные лучи падали справа.

— Валерий Сомонов, — сказал он, протягивая руку, — а вы…

— Сергей Ваганович Клязьмин, — произнёс начальник экспедиции, почувствовав крепкое рукопожатие. — Вы недавно в штате Академии? Я вас раньше не встречал.

— Недавно.

Односложность ответа заставила Сергея Вагановича вспомнить о деле. Он достал из планшета сопроводительные бумаги на груз, вместе с пилотом придирчиво осмотрел каждый ящик, тщательно сверяя инвентарные номера на передних стенках. Убедившись, что всё сделано правильно, опломбировал грузовой отсек, приняв от пилота его идентификационный чип.

— Довольно необычная процедура для отправки геологического груза, — сказал пилот, заливая жидкой пластмассой массивную ромбическую пломбу. — В инструкции говорится о двойном дублировании аварийной маркировки для каждого ящика. Это так?

— Да, — ответил Сергей Ваганович, укладывая чип пилота в специальное гнездо на планшете. — Если ваша кассета неполная, можете взять новую на складе.

— Спасибо. Винтолёт специально подготовили для этого рейса.

— Время обратного вылета?

— Девятнадцать тридцать местного.

— Значит, у вас полчаса, — сказал Сергей Ваганович, бросив взгляд на часы. — Мы можем вместе поужинать.

— Извините, вынужден отказаться — к ночи обещают усиление ветра. Я намеревался вылететь раньше, чтобы вовремя пройти контрольную точку.

— Саддых-Укуб?

— Нет, их соседи — Нак-То.

Пилот собрался уходить. Начальник экспедиции торопливо шагнул к нему.

— Уделите мне пару минут…

— Конечно. — Валерий Сомонов остановился возле распахнутой дверцы. — Я вас слушаю.

— У нас в лагере сложилась непростая ситуация. Трёх аспирантов из моей экспедиции пригласили на юбилейный симпозиум палеоэтнографов Севера. Приглашение пришло с большим опозданием: только вчера. А начало работы — послезавтра. Наши предварительные заявки лётные терминалы менять не хотят, понятно — у всех напряжённое время. А ребят жалко — это их первая научная работа такого уровня. — Клязьмин на секунду замолчал. — Вы бы не могли забросить их на Саддых-Укуб? С прохождением контрольной точки в Нак-То я бы договорился…

Пилот закрыл дверцу, прищурившись, посмотрел на истомившийся за жаркий день золотисто-оранжевый диск солнца.

Прошла долгая минута. Клязьмин терпеливо ждал.

— Извините, я не могу.

Почему-то Сергей Ваганович не сомневался, что услышит именно такой ответ.

— Вы волнуетесь за свою лётную лицензию? — спросил он с пониманием. — Но терминал Саддых-Укуб не оборудован системой сканирования воздушных судов третьего поколения. Операторы не смогут распознать в винтолёте пассажиров!

— Дело не в сканировании, тем более что машины этого класса перевозят до восьми пассажиров. И не в лицензии — у меня открытая карта второго уровня. Дело в другом…

Сергей Ваганович понял: разговор окончен. Он ещё раз извинился и, повернувшись, пошёл навстречу Олеси Загстог. Его разведённые в стороны руки сказали девушке больше, чем заранее приготовленные слова.

Неожиданно Олеся сорвалась с места, и словно порыв ветра устремилась к винтолёту. Она решительно захлопнула дверцу перед лицом пилота. Повысив голос, требовательно спросила:

— Почему вы не хотите взять нас с собой?

Валерий Сомонов удивлённо посмотрел на девушку.

— Простите, а вы кто?

— Я… Я… — Олеся пыталась и никак не могла справиться с волнением.

— Это Олеся Загстог — этнограф нашей экспедиции. — Представил сотрудницу поспешно вернувшийся Сергей Ваганович. — Именно её и ещё двух аспирантов ждут послезавтра на Луне-9.

Пилот внимательно оглядел девушку с ног до головы, отчего последней стало не по себе. Она, не оборачиваясь, торопливо отошла к самому краю посадочной площадки.

Валерий Сомонов приблизился к Сергею Вагановичу и негромко заговорил:

— Вы знаете, что такое эффект флуктуации?

— Флуктуация это случайное отклонение величины, характеризующей систему из большого количества элементов, от её среднего значения, — ответил удивлённый Клязьмин. И тут же с негодованием возмутился: — Вы что, экзаменуете меня?!

— Ничуть, — серьёзным тоном ответил Валерий. — Дело в том, что за последний год я совершил более трёхсот вылетов на самых разных машинах, а в мой реестр нештатных ситуаций так и не внесли ни одной записи о поломках или отказах!

— Что же в этом плохого? — удивился Клязьмин. — Очевидно, это говорит о вашем высоком профессионализме и о надёжности винтолётов серии ВТЛ-12.

— Нет. Это говорит о другом. С некоторых пор вокруг меня формируется флуктуация качественного скачка. Согласно статистике глобальной службы слежения за полётами, на каждые сто пятьдесят вылетов в зоне тектонического разлома, над которым я летаю последние два года, обязательно должна случиться хотя бы одна поломка или "нештатка". Мне же удалось превысить "лимит" более чем в два раза. Поэтому я не хочу брать пассажиров с собой. У меня есть предчувствие, что точка бифуркации совсем близко: со мной вот-вот должно что-то произойти…

Сергей Ваганович долго молчал, потом неожиданно спросил:

— А вы не разыгрываете меня?

Вместо ответа пилот повернулся к своей машине.

Клязьмин тронул его за плечо.

— Простите, я не хотел вас обидеть, — быстро проговорил он. — Но ваше объяснение показалось мне… малоубедительным. К слову, в моих экспедициях тоже не случается ничего экстраординарного, но я не считаю это основанием для отказа моим сотрудникам при наборе в её состав.

— Ваша работа протекает здесь, — Валерий остановился и стукнул носком ботинка по бетонной плите. — В любую секунду вы можете уйти, убежать, в крайнем случае, уползти из опасной зоны. А там, — он указал на закатное солнце, — там выход всегда один — обратно на землю…

— Наверное, вы правы, — печально вздохнул Сергей Ваганович. Недолго помолчал, грустно добавил: — Но аспирантов всё-таки жаль…

Клязьмин собрался уходить. В этот момент к нему подошёл один из рабочих, подносивших ящики с грузом, и молча протянул клипсу фонемы. Оранжевый огонёк внутри говорил о двойном кодировании звукового сообщения. Изумленный Сергей Ваганович поднёс клипсу к уху, после чего с ещё большим удивлением протянул её пилоту.

— Сообщение для вас!

Сомонов пристально посмотрел на начальника экспедиции, молча принял из его рук оранжевый пластиковый корпус. Вставив большой палец в углубление, медленно провёл штрих-сканером по глазам — рубиновый огонёк погас. Закрепив клипсу в ухе, Валерий услышал голос диспетчера авиационного ангара: "На запрос начальника экспедиции Сергея Вагановича Клязьмина о доставке трёх аспирантов на Тугго-Гохой директор департамента геологии Севера Иван Тимофеевич Норвигин ответил положительно. Прохождение контрольной точки в Нак-То — плюс семнадцать минут. Конец сообщения".

— Я поражён вашей предусмотрительностью! — сказал Валерий, возвращая Клязьмину стёртую фонему.

— Вы о чём?.. — не понял Сергей Ваганович.

— К тому же вы редкий психолог, — добавил пилот, — если сумели предугадать итог нашей беседы, совершенно ничего обо мне не зная!

Клязьмин попытался возразить, но Валерий остановил его жестом. Указав глазами на одинокую фигуру девушки, замершую на краю площадки, задумчиво произнёс:

— Что ж, зовите ваших аспирантов. Только пусть поторопятся.

Небольшая заминка произошла в салоне винтолёта, когда к уже знакомой пилоту Олесе Загстог присоединились двое молодых людей: совсем юная и миниатюрно-хрупкая девушка — Ариша Найвон, и высокий, тяжеловесно-крепкий юноша, коротко представившийся Ноком. Мысленно Валерий окрестил вторую девушку "дюймовочкой" — она больше походила на школьницу второго цикла обучения, чем на учёного, которого приглашают на лунный симпозиум. Юноша показался Сомову "вещью в себе": он почти не разговаривал, на всё происходящее поглядывая с подчёркнутым пренебрежением и непонятным скепсисом.