Ольга Иженякова - На крыше храма яблоня цветет (сборник)

• Название: На крыше храма яблоня цветет (сборник)
• Автор: Ольга Иженякова
• Жанр: Религия
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-083650-5

Эта книга о поисках Бога, о сокровенной жизни истерзанной души. О том, как не сломаться и продолжать жить. А еще о действии Божией благодати, которая помогает в самые страшные минуты жизни, и человек, здесь, на Земле, начинает жить по законам неба. «Богу всё возможно» – говорили христиане во все времена, и эту истину понимаешь на примере главной героини – одинокой больной женщины с ребенком. Пройдя мучительный путь страданий, она шаг за шагом постигает известные истины и её жизнь меняется в одночасье. Не случайно один из символов христианства звучит так: «Сим победиши».

Книга помогает взглянуть на свою жизнь свежим взглядом, найти опору и приобрести истинную христианскую любовь.

---

– Но это всего-навсего мерзкая клевета! – не выдержала я. – Все эти слухи, сплетни – вымыслы толпы, не имеющие ничего общего с реальностью.

– Естественно, милая моя, естественно. Вы когда-нибудь видели, чтобы толпа говорила хорошее, доброе? Что-то такое, что помогло бы сохранить любовь, дружбу, защитить честь, верность, дать надежду? Вы видели толпу, покрывающую пороки? Ну! Ну! Сами знаете, такого быть не может по определению. Слышите?

Толпа – это почти всегда чернь. А где черные люди, там и черные слова, и мысли, и поступки, точнее, злодеяния. Поступки, если уж говорить точно, все-таки относятся к положительным героям, согласитесь? Не переживайте по этому поводу, прошу вас, вы еще так молоды и, простите и не обижайтесь, наивны. Он (Гриша многозначительно показал указательным пальцем в небо) вас поймет, а остальное не важно. Поверьте. Кстати, у меня есть небольшой кусочек полукопченой чесночной колбасы, она, видите ли, долго не портится, не хотите ли ее отведать?

Я отрицательно покачала головой и замолчала. Потом увидела рядом с собой сидящего Саэля, который смотрел на меня с такой нежностью и в то же время грустью, что сердце дрогнуло.

Рука сама потянулась к нему, мы легко оторвались от земли.

Еще некоторое время, находясь в состоянии полной невесомости, я думала про странного Гришу. Откуда он узнал про клевету? А может, он, как Саэль, все знает? Но мне все равно было приятно, что есть один взрослый человек из плоти и крови, который мне безотчетно верит, да еще один бесплотный, а это уже так много! Так много!

В городе только что прошел обильный дождь, и на небе появилась невероятно яркая радуга.

– Хочешь побродить по ней? – спросил меня Саэль.

О таком я даже мечтать не могла!

И в следующее мгновение, исполненная невероятной радости, я уже шагала по разноцветной дуге, временами проваливаясь в нее по колено, как в рыхлый апрельский снег.

Вдруг застежка на ботинке расстегнулась, и он с небесной высоты плюхнулся прямо в реку; рабочие, строившие неподалеку набережную, долго потом стояли открыв рты и, не веря собственным глазам, провожали изумленными взглядами мой ботинок, который теперь плыл, покачиваясь, как ни в чем не бывало в самом центре реки. Интересно, что подумали строители? Не каждый день ведь падают ботинки с неба? Мне от этой мысли стало весело и я рассмеялась.

– У тебя родился стих? – спросил неожиданно Саэль.

Я почему-то густо покраснела и, опустив глаза, виновато промямлила:

– В небесах, где реки отражаются
и песни соловья слышны.
Знаю я. Там ангелы влюбляются.
Стихи рождаются и сны…

Саэль засмеялся. Смеялся весело и долго, а потом, улыбаясь, добавил с некоторой иронией:

– Я бы по радуге бродила.
Я бы качалась там на тучах.
Небесных бабочек ловила.
Жила бы в миллион раз лучше!

Теперь уже я не удержалась от хохота и чуть было по пояс не провалилась. Помог, как всегда, Саэль, он подал мне руку, и я легко поднялась. Пока мы шли медленно вверх по дуге, а потом вниз, я думала, что небо очень мягкое и бродить по нему без чьей-нибудь помощи немного страшновато. Никогда не знаешь, чем обернется следующий шаг: провалом или возвышением, а потому надо быть предельно осторожным и все время находиться в напряжении.

Другое дело земля – здесь сразу упираешься в твердь и соответственно не напрягаешься. Но мы к этому давно привыкли, расслабились и не ценим счастья – каждый день ходить без посторонней помощи. А это так много – сокращать расстояния одному!

Хорошо все-таки, что я прошла по небу! Есть с чем сравнить.

Наступало утро.

Подул легкий, чуть прохладный ветерок, и мы с Саэлем простились. На своей щеке я еле почувствовала прикосновение цветочных лепестков, и откуда-то долетел тонкий запах только что распустившегося садового жасмина.

Я открыла глаза, начал визгливо звенеть будильник, и мне надо было собираться на работу. Интересно, подумала я, а Саэль видел мой дом? Наверное, ему это просто неинтересно. Действительно, зачем в счастье знать о стенах и квадратных метрах?

Право на тишину

Если бы спросили, с чем или кем у меня ассоциируется наш город, я бы ответила: с измученной жизнью женщиной, которая тащит громадные авоськи и ей никто не помогает.

Здесь обычные люди, они живут своими маленькими мирками, не пытаясь что-то изменить. Они очень просты и, может быть, даже счастливы. Ну почему, почему я не такая? Что я ищу?

О нет! Я забыла, что еще есть яркие личности, прошедшие все мыслимые и немыслимые испытания, они напоминают миниатюрные солнца, вокруг них всегда светло и тепло. Но они чужие. Чужие!

Заметила, в нашем городе, когда кто-то умирает, даже собаки не воют, как, например, это бывает в средней полосе России или в Украине. Широкие улицы совсем не украшают искусственные клумбы из ноготков и астр. «Бежать, бежать отсюда!» – кричала мысленно я – и не находила в себе ни сил, ни желания.

Я не сдавалась, заставляла свое воображение работать. Сначала вяло рождались идеи, планы, а после – медленно клонило ко сну. Но и сны не радовали ни яркостью, ни содержанием. Казалось, проваливаюсь в болото.

Я слышала бой барабанов из далеких веков, звук которых порой перебивал тамтам, так повторялось несколько раз, потом все перерождалось в шум прибоя и визгливые крики перепуганных чаек. Внезапно становилось тихо, передо мной оказывалась речная гладь, и я начинала в нее медленно входить. Я явственно ощущала, как вода лижет пятки, затем она добиралась до щиколотки, вот уже – по колено.

Секунда – и она по пояс, еще секунда – по плечи, по шею. Вот уже ледяная веревка меня сдавливает. Я пробую кричать, но вместо крика рождается тяжелый грудной вздох – и просыпаюсь в холодном поту…

Это дневные сны, а с ночными все выходило по-другому. Их свет озарял мою жизнь и душу. И иногда мне даже казалось, что вокруг меня образуется радужное пространство, где щебечут птицы, светит солнце, и начинают зацветать хорошо убранные молодые виноградники.

В такие минуты я была счастлива. Но когда я встречалась с друзьями или коллегами и начинала чувствовать их миры – холода и отчаяния, и немножко добра, часто показного, предписанного какими-то законами, непонятными мне. А иногда даже чувствовала сострадание и соучастие к себе, это выглядело довольно странно, но искренне – я была невероятно больна и одинока.

Моя душа то и дело норовила ускользнуть. Вывод приходил обычно такой: в мире я не приобрела ничего.

«Саэль, – вопрошала я тогда, совершенно отчаявшись, – почему во времени, в котором я сейчас живу наяву, до сих пор не победил разум? Почему матери отказываются от новорожденных детей? Откуда появилось понятие «детский дом»? Ведь в природе его нет.

Птицы и звери заботятся о своем потомстве и в жизнь его выводят. Это же так естественно – любить своего ребенка!

Почему на женщину смотрят как на источник удовольствий, как на самку? Женщина! Она – мать!

Хранительница мира и спокойствия изначально.

Почему мало кто видит, что в каждой женщине есть что-то от Богородицы? Ведь так? Почему мужчины позволяют, чтобы женщины работали на тяжелых и опасных работах? Почему у нас не в цене материнство? Саэль, а что такое мужчина? Где он?..»

Внезапно потекли обжигающе горячие слезы, хотя я уже забыла, когда так плакала в последний раз.

Саэль добросовестно и сразу мою просьбу выполнил.

Он показал много мужчин, большинство, правда, не из нашего города: священников, военных, врачей, художников, инженеров, каких-то сумасшедших с воспаленными глазами, бомжа Гришу в фиолетовых шлепанцах, их сердца были наполнены таким искренним благородством, что я оказалась в замешательстве, другой общей для всех отличительной черты я не нашла. Тогда пояснил Саэль. Все эти представители сильной половины человечества стали мужчинами после череды всевозможных испытаний. Многие из них как бы переродились заново, подавив в себе первобытного человека. Они сделали много ошибок, зато теперь почти совершенны, потому что умеют заботиться и любить.

– Но почему их так мало? – удивилась я.

Ответ пришел сам. Большинство из тех, у кого в паспорте значится мужской пол, испытания не прошли – кто-то сломался, увяз в обыденности, кто-то просто умер, кто-то бежит от трудностей изо всех сил. Они уже никогда не поднимутся над ежедневными дрязгами, а значит, вынуждены в них жить, служить вместилищем нечистоплотных страстей. Постыдная участь!

* * *

Мой ежедневный путь на работу и обратно пролегает через местами заросший пруд, особенно я люблю здесь бывать ранней весной, когда из теплых стран возвращаются пернатые и начинают осваивать полный лягушками водоем. Тогда здесь жизнь кипит и днем, и ночью. И это в черте города!

Обычно здесь никто не ловит рыбу. И правильно. Что можно поймать в таком месте, кроме пары-тройки небольших карасей, которые за копейки продаются на всех городских рынках, но однажды я все-таки увидела рыбака.